— Это что же получается? Пока кошку с дому, мыши в пляс? — прокуренный голос соседки Тамары Ивановны ударил Анну по вискам острее, чем головная боль после ночной смены. — Думаешь, я не слышала, как вы там кувыркались всю ночь? Стены-то картонные!
Анна застыла на лестничной клетке, не донеся ключ до замочной скважины. Усталость мгновенно испарилась, словно капля воды на раскаленной сковороде.
— О чём вы, Тамара Ивановна? Я только с дежурства. Всю ночь в больнице была.
Старуха презрительно фыркнула, поджав тонкие губы. Её выцветшие глаза сверлили Анну с такой уверенностью, что на секунду ей захотелось проверить, действительно ли она провела ночь в приёмном покое.
— Всю ночь, говоришь? А кто же тогда стонал так, что даже мои таблетки не помогли? Кто кровать до трёх часов ночи расшатывал? Думаешь, если мне под семьдесят, так я уже совсем из ума выжила?
Анна часто заморгала, пытаясь осмыслить услышанное. Неужели Михаил привёл кого-то? Эта мысль полоснула по сердцу острым скальпелем, которым она всего пару часов назад вскрывала гнойник у пациента.
— Простите, мне нужно… — она трясущимися руками открыла дверь и буквально ввалилась в квартиру, захлопнув её перед недовольным лицом соседки.
В квартире стояла звенящая тишина. Никаких следов ночной «активности». Всё на своих местах. В раковине — чашка из-под кофе, на столе — раскрытый журнал. Михаил ушёл на работу, в свой массажный салон. Обычное утро.
Анна скинула туфли и, не раздеваясь, прошла в спальню. Постель аккуратно заправлена — Михаил всегда следил за порядком. Она опустилась на край кровати и провела рукой по покрывалу. Никаких помятостей, никаких чужих волос, никакого постороннего запаха.
Может, Тамара Ивановна просто перепутала день? Или квартиру? Ей ведь уже под семьдесят…
Телефонный звонок вырвал её из размышлений. Это была Ольга.
— Привет, труженица ночного фронта, — затараторила подруга. — Как смена? Много крови-боли? Выбираться будем на выходных?
— Оль, слушай… — Анна не знала, с чего начать. — Тут такое странное дело. Соседка сказала, что у нас всю ночь кто-то шумел. Но я же в больнице была.
В трубке повисла пауза.
— А Миша дома был? — осторожно спросила Ольга.
— Да, должен был быть. У него утренняя смена.
— Слушай… — в голосе подруги появились заговорщические нотки. — А ты ничего странного не замечала в последнее время? Ну, там, задерживается без причины, пароль на телефоне сменил, от звонков шарахается?
Анна нахмурилась. Ничего такого она не замечала. Но теперь, когда Ольга спросила…
— Был один момент, — медленно произнесла она. — На прошлой неделе зашла к нему в салон, хотела сюрприз сделать. И слышала, как его коллега, Виктор, разговаривал с кем-то по телефону. Говорил про какие-то «чаевые» за особые услуги…
— Вот! — торжествующе воскликнула Ольга. — А ты говоришь! Это же классическая схема. Анька, они там все так подрабатывают. Эти их массажи с релаксацией… Ты ведь не думаешь, что твой Миша белый и пушистый?
Анна почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она вспомнила, как мать всегда говорила: «Запомни, дочка, все мужики одним миром мазаны. Твой отец тоже клялся в верности, а сама знаешь, чем всё закончилось».
— Слушай, мне надо подумать, — выдавила она. — Перезвоню позже.
Положив трубку, Анна уставилась в окно. За стеклом мелькнула знакомая машина — чёрная «девятка» Михаила. Машина, которую он купил полгода назад. За наличные. Говорил, что копил. Но разве можно накопить на машину, работая массажистом? А если… если это действительно «чаевые»?
Анна сидела на ступеньках между этажами и отхлёбывала дешёвое вино прямо из горлышка. Она никогда не была любительницей алкоголя, но сегодня… сегодня ей нужно было что-то, чтобы притупить боль и унижение.
Часы показывали начало десятого вечера. Михаил должен был вернуться час назад. Но его не было. И телефон не отвечал. «Наверное, снова занят с клиенткой», — горько усмехнулась она, делая ещё один глоток.
Всё сходилось. Ночные шумы, задержки, машина, купленная непонятно на какие деньги, разговоры о «чаевых»… Ольга права. Все мужики одним миром мазаны. А она-то, дура, верила…
— Аня?! — голос Михаила эхом разнёсся по подъезду. — Ты что здесь делаешь?
Он стоял двумя пролётами ниже, растерянно глядя на жену с бутылкой в руках.
— А где я должна быть? — её голос звучал непривычно хрипло. — В нашей квартире, пока ты развлекаешься со своими клиентками?
Михаил медленно поднялся и сел рядом. От него пахло знакомым лосьоном после бритья и… ничем больше. Никаких чужих духов.
— Анют, ты чего? — он осторожно забрал бутылку из её рук. — Что случилось?
— А ты не знаешь? — она повернулась, глядя ему прямо в глаза. — Может, расскажешь, кто кувыркался в нашей постели прошлой ночью, пока я горбатилась на дежурстве? Тамара Ивановна весь подъезд оповестила!
Михаил растерянно моргнул. На его лице отразилось такое искреннее недоумение, что на мгновение Анна засомневалась.
— Что за бред? Я всю ночь спал. Один. Да ты же знаешь, я вообще засыпаю как убитый! Даже будильник иногда не слышу.
— А чаевые за особые услуги? — Анна бросила последний козырь. — Думаешь, я не знаю, чем вы там в своём салоне подрабатываете?
Лицо Михаила окаменело. Он медленно поднялся.
— Пойдём домой. Нам нужно поговорить, но не здесь.
— Я никуда с тобой не пойду! — упрямо мотнула головой Анна. — Сначала объясни!
— Объясню. Обещаю. Но дома. Ты пьяна, на тебя смотрит весь подъезд. Ты этого хочешь?
Анна нехотя встала, пошатнувшись. Голова кружилась — то ли от вина, то ли от эмоций. Михаил поддержал её за локоть.
В квартире она тяжело опустилась на диван, пока муж готовил крепкий чай. Когда он вернулся с дымящейся чашкой, его лицо было серьёзным.
— Послушай, — начал он, садясь напротив. — Я не знаю, о каких шумах говорит Тамара Ивановна. Я действительно был дома один и спал. А насчёт «чаевых»… Виктора уволили две недели назад. Он действительно предлагал клиенткам «дополнительные услуги». Директор об этом узнал и вышвырнул его в тот же день.
— И ты хочешь сказать, что сам никогда… — Анна смотрела на него недоверчиво.
— Никогда, — твёрдо ответил Михаил. — Мне и в голову такое не приходило. Аня, ты правда думаешь, что я способен на такое?
Что-то в его глазах заставило её усомниться. А что, если она ошибается? Что, если…
— А машина? — тихо спросила она. — Откуда у тебя деньги на машину?
Михаил устало потёр лицо.
— Я собирался рассказать, когда всё будет официально оформлено. Мне досталось наследство от дядьки из Саратова. Небольшое, но на «девятку» хватило. А ещё хватит на первый взнос по ипотеке, если мы решимся.
Анна молчала. Где-то глубоко внутри шевельнулось стыдное чувство. А что, если всё это время она просто искала подтверждения своим страхам? Что, если мамины предостережения о «плохих мужиках» просто отравили ей разум?
— Миш, послушай… Меня сегодня уволили, — внезапно солгала она, сама не понимая зачем. — Я перепутала лекарства. Пациенту стало плохо.
Она не могла признаться, что напилась из-за глупых подозрений. Это было бы слишком унизительно.
Михаил удивлённо поднял брови.
— Уволили? Вот так сразу? Без выговора?
— Там было уже несколько замечаний, — продолжала врать Анна. — Я просто не говорила тебе.
Он подсел ближе и обнял её.
— Ничего. Найдёшь новую работу. Я помогу. У директора нашего салона жена заведует частной клиникой. Я поговорю с ним.
Анна уткнулась лицом в его плечо, чувствуя, как горят щёки от стыда. Он верит ей. Верит даже сейчас, когда она нагло врёт ему в лицо.
Год спустя, июнь 2001 года. Анна поднималась по лестнице, когда заметила незнакомого мужчину, выходящего из квартиры Тамары Ивановны. Высокий, лет сорока, с уставшим лицом.
— Здравствуйте, — кивнула Анна. — Вы к Тамаре Ивановне?
— Да, я её внук, — мужчина протянул руку. — Сергей.
— Анна, соседка. Как она? Давно её не видела.
Сергей горько усмехнулся.
— В больнице. В психиатрической. Обострение. Врачи говорят, она уже лет пять как с реальностью не в ладах. Галлюцинации, бред… Я так понимаю, она и вам успела нервы потрепать?
Анна застыла, чувствуя, как по телу разливается холод.
— Галлюцинации? — переспросила она. — То есть, ей могло… показаться то, чего не было?
— Именно так, — кивнул Сергей. — Она уже несколько лет всем соседям рассказывает, что за стенкой у неё то притон, то бордель, то сатанисты ритуалы проводят. Прошлым жильцам пришлось съехать — она им жизни не давала своими обвинениями.
— Прошлым… жильцам?
— Ну да. Которые до вас в этой квартире жили. Тамара Ивановна и их донимала, и участкового вызывала, и в домоуправление писала… Только они не выдержали и съехали. А потом вы заселились.
Анна почувствовала, как подкашиваются ноги. Всё это время… Всё это время она подозревала мужа на основании бреда психически больной старухи?
— Спасибо, что рассказали, — прошептала она. — Мне… мне нужно идти.
В квартире Анна рухнула на стул, прижав ладони к пылающим щекам. Как она могла? Как позволила этим сомнениям отравить их жизнь? Ведь из-за её лжи об увольнении Михаилу пришлось просить об одолжении, унижаться перед начальством… И всё это время он был ей верен. Даже мысли не допускал, что она может ему не доверять.
Вспомнилось лицо Виктора, коллеги Михаила, который пытался флиртовать с ней, когда она устраивалась в клинику. Теперь понятно, почему он так удивился, увидев её там…
Звук ключа в замке заставил её вздрогнуть. На пороге стоял Михаил с пакетами продуктов.
— Привет, ты сегодня рано, — улыбнулась она, стараясь скрыть волнение.
Он поцеловал её в щёку и принялся разбирать покупки.
— Да, последний клиент отменился. Слушай, я тут думал… Может, нам всё-таки решиться на ипотеку? Ты уже год работаешь на новом месте, я получил повышение. Самое время.
Анна глубоко вдохнула.
— Миша, мне нужно тебе кое-что рассказать.
Он обернулся, с интересом глядя на неё.
— Звучит серьёзно. Что случилось?
— Год назад… — она на секунду запнулась, но заставила себя продолжить. — Год назад я тебе соврала. Меня не увольняли. Я напилась, потому что решила, что ты мне изменяешь.
Михаил медленно опустил пакет с молоком, который держал в руках.
— Изменяю? — переспросил он так, словно не понял значения слова. — Почему ты решила?..
— Из-за того, что сказала Тамара Ивановна. Из-за разговоров Виктора о «чаевых». Из-за машины, которая появилась непонятно откуда… Я позволила сомнениям взять верх.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Михаил смотрел на неё так, словно видел впервые.
— И всё это время ты думала, что я способен…
— Нет! То есть… я не знала. Сомневалась. А потом соврала про увольнение, потому что было стыдно признаться в своих подозрениях.
— И почему ты решила рассказать сейчас?
— Я встретила внука Тамары Ивановны. Она в психиатрической больнице. У неё галлюцинации. Тех шумов, из-за которых всё началось, никогда не было.
Михаил присел на край стола, переваривая услышанное.
— Ты не доверяла мне настолько, что предпочла солгать об увольнении, — сказал он наконец. — И поверила бреду старухи, а не мне. Это… больно, Аня.
— Я знаю, — прошептала она. — И мне очень жаль. Но я хочу начать всё заново. Без лжи. Без сомнений.
Он долго молчал, разглядывая свои руки. Потом медленно поднял глаза.
— Знаешь, моя мать тоже всегда говорила, что нельзя доверять людям. Что все в итоге предают. Но я никогда в это не верил, — он подошёл и взял её за руки. — И не хочу верить. Потому что без доверия… без доверия нет ничего.
— И что нам теперь делать? — тихо спросила Анна.
— Жить дальше, — просто ответил Михаил. — Но с одним условием: никакой лжи. Даже если правда неудобная, болезненная или стыдная — мы говорим её друг другу. Договорились?
— Договорились, — кивнула Анна, чувствуя, как с плеч будто падает тяжёлый груз. — И, Миша… насчёт ипотеки. Я думаю, сейчас самое время.
Тем же вечером Анна позвонила матери — впервые за долгие месяцы.
— Мам, помнишь, ты всегда говорила, что все мужики одинаковые? — спросила она без предисловий.
— Конечно, — в голосе матери звучала привычная горечь. — А что, твой тоже показал истинное лицо?
— Нет, — твёрдо ответила Анна. — И знаешь что? Я больше не хочу в это верить. Не все мужчины такие, как отец. И я не хочу провести жизнь, ожидая предательства, которое может никогда не произойти.
На другом конце провода повисла пауза.
— Значит, ты думаешь, что твоя мать всю жизнь ошибалась? — в голосе звучала обида.
— Я думаю, что твоя боль сделала тебя слепой, — мягко ответила Анна. — И я не хочу повторить эту ошибку.
Мать ничего не ответила, а через несколько секунд в трубке раздались короткие гудки. Анна медленно положила телефон. Она знала, что этот разговор — только начало долгого и трудного пути. Но впервые за много лет она чувствовала себя по-настоящему свободной от тени материнской горечи.
В соседней комнате Михаил включил телевизор. Обычный вечер обычного дня. Только теперь между ними не стояла стена из недоверия и сомнений. И Анна твёрдо решила сделать всё, чтобы эта стена никогда больше не выросла.
