Виктор Петрович шел домой. В голове — одна мысль: добраться до дивана, включить телевизор, и чтобы никто не трогал.
Дождь моросил. Такой противный, мелкий — не дождь, а издевательство. Куртка промокла насквозь. Ботинки хлюпали на каждом шагу.
— Хреновая погода, — пробормотал он себе под нос и поднял воротник повыше.
Вот знакомый переулок. Тут он всегда срезал путь — через дворы, мимо покосившихся заборов и облезлых собачьих будок. Быстрее получалось. И тише. Никто не цеплялся с разговорами.
Виктор уже почти дошел до своей улицы, когда что-то заставило его остановиться. Во дворе небольшого деревянного дома, метрах в десяти от калитки, сидела собака.
Сидела и не двигалась. Совсем.
— Спит, что ли? — подумал Виктор.
Но что-то было не так. Поза слишком неестественная. Голова опущена, лапы расставлены, будто пес из последних сил держится на ногах.
Виктор хотел пройти мимо. Не его дело. Он и так за день натерпелся: пассажиры хамят, начальство грызет, жена дома наверняка опять чем-то недовольна.
Но ноги сами собой замедлили шаг.
— Блин, — выругался он тихо. — Ну что ты встал, дурак?
Собака все не двигалась. Дождь стекал с ее шерсти. Мокрая, грязная, она казалась частью этого серого, безнадежного двора.
Виктор подошел ближе. Протолкнулся через приоткрытую калитку.
— Эй, пес! Ты живой?
Собака подняла голову. Глаза были полны такого отчаяния, что у Виктора что-то сжалось в груди.
— Что с тобой, дружок?
И тут он увидел.
Грязная, мокрая веревка обвивала шею животного. Но не просто обвивала — врезалась в мех, в кожу. Собака попыталась встать, но веревка натянулась, и пес снова опустился на землю.
— Да ты привязан… — пробормотал Виктор. — Кто ж тебя так?
Он огляделся. Дом казался заброшенным. Окна заколочены. Двор зарос бурьяном. Только эта собака — живая, дрожащая, с глазами, в которых еще теплилась надежда.
Виктор стоял и думал. Дождь лил сильнее. Где-то в кармане завибрировал телефон — наверняка жена спрашивает, где он. А он стоит во дворе у чужого дома и пялится на привязанную собаку.
— Шел бы домой, — сказал он сам себе. — Не твоя это проблема.
Но руки уже сами собой потянулись к узлу.
Просто жалко стало
Веревка поддалась не сразу. Узел намок, затянулся намертво. Виктор ругался себе под нос, пока возился с ним окоченевшими пальцами. Собака не двигалась — только дрожала мелко-мелко, как осиновый лист.
— Ну держись, — бормотал он. — Сейчас, сейчас.
Когда веревка наконец соскользнула с шеи, пес не убежал. Просто лег на бок и закрыл глаза. Дышал часто, поверхностно.
— Да ты совсем плох, дружок.
Виктор присел рядом, не обращая внимания на мокрую землю. Погладил собаку по голове — шерсть была свалявшаяся, грязная, но под рукой ощущалось тепло.
— Что с тобой делать? — спросил он вслух.
Телефон опять завибрировал. Жена. Виктор сбросил вызов.
Ветлечебница работала круглосуточно. Хорошо хоть это. Виктор нес собаку на руках — легкая оказалась, одни кости да шерсть. Врач, молодая девчонка в белом халате, осмотрела животное быстро и профессионально.
— Обезвоживание, истощение. Веревка натерла шею, но не критично. Выживет, вовремя спохватились, — сказала она, делая укол. — Оставите себе?
— Да вы что! — Виктор аж подпрыгнул. — У меня жена. Дома порядок. Мне этого еще не хватало.
— Понятно. Тогда оставим на передержке. Может, хозяева найдутся.
— Да какие хозяева! Видели бы вы, как он был привязан.
Врач пожала плечами:
— Всякое бывает. Оставим на неделю. Потом в приют, если никто не заберет.
Виктор кивнул и пошел к выходу. У двери обернулся. Собака лежала в клетке, смотрела на него теми же глазами — полными надежды и благодарности.
— Поправляйся, — сказал он тихо.
Дома Надежда встретила его вопросом:
— Где ты пропадал? Ужин остыл.
— Дела были, — буркнул Виктор, снимая мокрую куртку.
Но за ужином рассказал. Про собаку, про веревку, про ветлечебницу. Надежда слушала, изредка кивая.
— Жалко животное, — сказала она наконец. — Правильно ты сделал.
— Просто жалко стало, — пробормотал Виктор.
Ты меня удивляешь
На следующий день Виктор поехал в зоомагазин. Купил корм — не самый дешевый, но и не самый дорогой. Консервы для собак, какие-то витамины, которые посоветовала продавщица. Сам не понял, зачем. Просто надо было.
В ветлечебнице собака уже стояла в клетке. Хвост заходил из стороны в сторону, когда увидела Виктора.
— Ну как дела, дружок? — спросил он, протягивая руку через прутья.
Пес лизнул его ладонь. Шершавый язык, теплый, благодарный.
— Хорошо идет на поправку, — сказала врач. — Кушает, пьет. Характер покладистый. Хотите забрать?
— Нет, — быстро ответил Виктор. — То есть, пока не знаю.
Три дня подряд он приезжал в клинику. Приносил корм, гладил собаку, разговаривал с ней. Рассказывал про работу, про пассажиров-хамов, про то, как достала эта осенняя слякоть. Пес слушал внимательно, наклонив голову набок.
— Понимаешь все, да? — усмехался Виктор. — Умный больно.
На четвертый день он не выдержал.
— Надь, — сказал он жене за завтраком. — Я, может, собаку того, заберу.
— Какую собаку? — не поняла она.
— Ну ту, что в ветлечебнице. Временно. Пока хозяев не найдут.
Надежда отложила чашку с кофе. Посмотрела на мужа внимательно.
— Витя, — сказала она медленно. — Ты всю жизнь говорил, что животные в доме — это грязь, шерсть, проблемы. Что тебе хватает забот и без них.
— Ну да, — кивнул Виктор. — Но этот особенный. Он же пропадет там.
— Ты меня удивляешь, — улыбнулась Надежда. — Но если хочешь, приводи своего особенного.
Шарика — так стал называть собаку Виктор — привез домой в воскресенье. Дочь Катька как раз приехала в гости с внуками. Увидев отца с псом на поводке, она остановилась как вкопанная.
— Папа и собака? — переспросила она. — Что-то с миром не так.
— Временно это, — буркнул Виктор. — Пока не пристроим.
Но уже через неделю Шарик освоился в доме как давний жилец. Спал в прихожей на старом коврике, который Надежда постелила специально для него. Ел из миски, которую Виктор купил в том же зоомагазине. Гулял три раза в день — утром, днем и вечером.
А главное — он доверял. Шел рядом с Виктором, не дергая поводок. Садился у его ног, когда тот смотрел телевизор. Встречал с работы, виляя хвостом.
— Привязался к тебе, — заметила Надежда. — Видно, что хозяина узнал.
— Да какой я ему хозяин, — отмахнулся Виктор. — Просто помог, вот и все.
Но когда Шарик клал морду ему на колени, когда смотрел теми самыми глазами — уже не отчаянными, а спокойными, доверчивыми — Виктор чувствовал что-то теплое в груди. Что-то, чего не было уже очень давно.
Он же не знает, что я вернусь
Месяц пролетел незаметно. Шарик стал частью жизни. Виктор даже не замечал, как изменился его распорядок. Подъем в шесть — выгул. Вечером — долгая прогулка по скверу.
— Смотри, как он на тебя смотрит, — говорила Надежда. — Как на бога.
— Ерунда, — отмахивался Виктор. — Просто привык.
Но сам чувствовал эту связь. Когда приходил с работы, Шарик уже ждал у двери. Когда Виктор садился в кресло, пес устраивался рядом. Не навязывался — просто был рядом.
В субботу с утра собирался дождь. Тучи висели низко, воздух был тяжелый, душный. Шарик ходил по квартире беспокойно, поскуливал.
— Может, не пойдешь сегодня гулять? — предложила Надежда. — Погода совсем скверная.
— Нет, надо. Он же привык. Режим нарушать нельзя.
Виктор надел куртку, взял поводок. Шарик подошел неохотно. Обычно при виде поводка он прыгал от радости, а сейчас просто сидел и смотрел.
— Да ладно, дружок, — сказал Виктор. — Быстро пробежимся и домой.
На улице было тихо. Та обманчивая тишина, которая бывает перед грозой. Виктор повел Шарика привычным маршрутом — через двор, к скверу. Пес шел рядом, но голову держал опущенной. Хвост не вилял.
— Что ты такой печальный? — спросил Виктор. — Сейчас быстро дела сделаем и побежим домой.
Первые капли упали, когда они были уже в сквере. Крупные, теплые. Шарик прижался к ноге Виктора.
— Ничего, — успокоил его Виктор. — Пять минут — и дома.
Но тут небо разорвал первый удар грома. Такой мощный, что земля задрожала. Шарик взвыл и рванул с места. Поводок натянулся, карабин не выдержал — треснул.
— Шарик! — закричал Виктор. — Стой!
Но собака уже неслась прочь, не разбирая дороги. Виктор побежал следом, но Шарик был быстрее. Исчез за поворотом, только хвост мелькнул.
— Черт! — выругался Виктор. — Шарик! Шарик!
Дождь усиливался. Гром грохотал все чаще. Виктор бегал по дворам, заглядывал под машины, в подъезды. Кричал до хрипоты.
— Шарик! Где ты?!
Прохожие смотрели с сочувствием, но помочь не могли. Собака как в воду канула.
Час. Два. Три. Виктор промок насквозь, но не думал о себе. В голове крутилась одна мысль: «Он же не знает, что я вернусь. Думает, что я его бросил, как тот, первый хозяин».
К вечеру дождь превратился в ливень. Молнии полыхали одна за другой. Гром не прекращался. Виктор обыскал весь район, но Шарика не было нигде.
— Витя, иди домой, — уговаривала по телефону Надежда. — Ты же заболеешь.
— Не могу, — хрипел Виктор. — Он там один. Боится грозы.
— Переждет где-нибудь. Умный же.
— Не понимаешь ты! Он думает, что я его бросил. Что все повторилось. Как с тем ублюдком, который на веревке держал.
Надежда замолчала. Потом тихо сказала:
— Приходи хоть переоденься. Я с тобой пойду искать.
— Нет! — резко ответил Виктор. — Ты дома сиди. Вдруг он сам вернется.
Он обошел уже все дворы, все укрытия. Шарика не было. Или он очень хорошо спрятался, или… Виктор не хотел думать об этом.
В девять вечера он вспомнил про стройку. Недостроенный дом на окраине района. Там было много укромных мест.
Виктор побежал туда, не обращая внимания на усталость. Ноги подкашивались, сердце колотилось. Но останавливаться было нельзя.
— Шарик! — кричал он. — Шарик!
Стройка была темная, мрачная. Груды кирпича, бетонные плиты, арматура. Виктор светил телефоном, заглядывал в каждый угол.
— Шарик! Ну где ты?!
И тут он услышал. Тихий скулеж. Едва различимый среди шума дождя.
— Шарик?
Скулеж повторился. Виктор пошел на звук. За грудой кирпича, под листом железа, он увидел знакомый силуэт.
— Нашелся, сволочь! — выдохнул Виктор и упал на колени.
Шарик лежал, свернувшись клубочком. Мокрый, дрожащий. Поводок запутался в арматуре. Пес поднял голову, увидел Виктора и тихо заскулил.
— Ну что ты, дружок, — прошептал Виктор. — Что ты…
Он распутал поводок, взял собаку на руки. Шарик не сопротивлялся — только тыкался мордой в куртку.
— Домой, — сказал Виктор. — Домой идем.
Всю дорогу он нес Шарика на руках. Пес был легкий, но казался тяжелым от того, что прижимался всем телом. Доверял. Верил, что его не бросят.
— Я же за тобой пришел, — шептал Виктор. — Конечно, пришел. Как же без тебя?
Наверное, он меня спас
Дома Надежда встретила их с полотенцами и горячим чаем. Виктор растер Шарика, накормил, напоил. Пес не отходил от него ни на шаг.
— Боится, что снова потеряю, — объяснил Виктор жене.
— И не только он, — тихо сказала Надежда. — Ты сам себя видел? Как искал его?
— Я думал, что потерял его, — сказал он. — Окончательно потерял.
— Ты изменился, — сказала Надежда. — Стал другим. Раньше бы ты сказал: «Убежал – ну и хрен с ним».
Виктор наклонился, погладил Шарика по голове. Тот лизнул его руку — теплым, благодарным языком.
— Знаешь, — сказал Виктор, — завтра пойдем и сделаем ему паспорт с чипом. Чтобы официально был наш.
— Хорошо, — улыбнулась Надежда. — Хорошо.
Дома Виктор долго не мог уснуть. Лежал, слушал, как Шарик сопит на своем коврике. Думал о том, что изменилось в его жизни. О том, что стал чувствовать то, чего не чувствовал раньше. Ответственность. Любовь. Необходимость кого-то защищать.
— Спи, дружок, — прошептал он в темноту. — Я никуда не денусь.
А ведь вы с ним добрее стали
Прошел месяц. Виктор больше не говорил «временно» про Шарика. Собака прописалась в доме окончательно. Ветеринарный паспорт, прививки, даже страховка — все как положено.
— Теперь ты официально наш, — сказал Виктор, почесывая Шарика за ухом.
Изменения были незаметными, но постоянными. Раньше Виктор приходил с работы злой, уставший. Хлопал дверью, бурчал на жену, включал телевизор на полную громкость. Теперь первым делом здоровался с Шариком. Пес встречал его у двери, виляя хвостом, и вся усталость куда-то испарялась.
— Ну как дела, дружок? — спрашивал Виктор. — Скучал?
Шарик отвечал радостным лаем. Потом они шли на кухню, где пес терпеливо ждал, пока хозяин поест, и только потом получал свою порцию.
— Воспитанный какой стал, — удивлялась Надежда. — Видно, что в хороших руках.
В выходные Виктор гулял с Шариком подолгу. Не спешил домой к телевизору, как раньше. Бродил по дворам, останавливался поговорить с соседями. Те тоже изменились — стали здороваться первыми, улыбаться.
— Виктор Петрович, — сказал как-то дядя Коля с пятого этажа. — А ведь вы намного общительнее стали.
— Да ну, — отмахнулся Виктор. — Что вы.
— Нет, правда. Раньше вы мимо проходили, никого не замечали. А теперь и поздороваетесь, и спросите, как дела. И лицо у вас другое — не такое хмурое.
Виктор задумался. Может, дядя Коля и прав? Он действительно стал больше замечать людей. Вчера помог соседке с третьего этажа сумки донести. Позавчера подсказал дорогу потерявшейся бабушке. Раньше бы прошел мимо.
На работе тоже заметили изменения. Виктор перестал орать на пассажиров, стал терпеливее. Когда бабушка копалась в кошельке, искав мелочь, он спокойно ждал. Когда школьники шумели, просто просил вести себя потише.
— Витек, ты что, таблетки какие пьешь? — поинтересовался напарник. — Спокойный как танк стал.
— Собаку завел, — коротко ответил Виктор.
— И что, она тебя воспитывает? — засмеялся напарник.
— Может, и воспитывает, — серьезно сказал Виктор. — Может, и воспитывает.
Дома Шарик стал полноправным членом семьи. Утром будил Виктора, тыкаясь холодным носом в лицо. Днем грелся на солнце возле балкона. Вечером устраивался у ног хозяина, когда тот смотрел телевизор.
— Хорошо, что взяли его, — сказала как-то Надежда. — Дом живее стал.
— Да, — согласился Виктор.
Он посмотрел на Шарика, который мирно дремал на коврике. Тот самый пес, которого он нашел привязанным во дворе. Измученного, напуганного, потерявшего веру в людей.
А теперь — довольный, спокойный, любящий.
