Вероника подняла глаза от своего ноутбука, когда Максим подошёл к кухонному столу и присел напротив неё. В его руках была чашка с кофе — уже третья с самого утра.
Она невольно обратила на это внимание, потому что считала автоматически: первая — в семь утра, вторая — в половине девятого, а теперь вот третья. Привычка, выработанная за годы работы аналитиком, — всё расставлять по своим местам.
Ноябрьский день за окном был на редкость мрачным и промозглым. Капли дождя бесшумно стекали по стеклу, размывая очертания соседних домов. Вероника работала удалённо уже два месяца — она перешла в новую компанию. Это было очень удобно, особенно зимой. Не нужно тратить много времени на дорогу, можно работать в комфортной одежде, готовить себе кофе в любое время.
— Ксению вчера окончательно утвердили на работу во Львове, — сказал Максим, ставя чашку на стол. — Она уезжает уже через месяц. Вместе с детьми.
Вероника молча кивнула, не отрывая взгляда от экрана. Эта новость была ожидаемой. Ксения готовилась к переезду уже полгода — она учила украинский язык с преподавателем по видеосвязи, собирала все необходимые справки и переводы документов, искала хорошую школу для восьмилетней Даши и десятилетнего Игоря.
IT-сфера предоставляла такие возможности — можно работать из любой точки мира, лишь бы был стабильный интернет.
Это была отличная возможность для новой жизни. Вероника искренне радовалась за неё. Ксения заслужила эти перемены — после развода, который произошёл три года назад, она одна воспитывала двоих детей, работала сразу на двух работах и жила в съёмной однушке. Теперь наконец-то появился шанс начать всё с чистого листа.
— Но возникла одна проблема с регистрацией, — продолжил Максим, и в его голосе появилась едва уловимая нотка осторожности. — Ей необходимо сохранить российскую прописку. Для банковских дел, для налогов. Понимаешь?
Вероника подняла брови, отвлекаясь от отчёта по продажам. Она не понимала, при чём здесь она. Ксения была взрослой женщиной и сама могла разобраться со всеми своими документами.
— На даче прописать нельзя — у участка нет статуса жилого дома, — Максим говорил очень медленно, будто объяснял ей что-то невероятно сложное. — У мамы тоже есть проблема — если она к себе кого-то пропишет, у неё слетят все льготы по оплате коммунальных услуг. А у тебя ведь есть квартира.
Вероника медленно закрыла свой ноутбук. Вот оно. То, чего она подсознательно ждала, сама не понимая почему. Какое-то шестое чувство подсказывало: этот разговор зайдёт совсем не туда.
Квартира досталась ей в наследство от бабушки Софии три года назад. Двушка в хорошем районе, на пятом этаже кирпичного дома, в шаговой доступности от метро. Сначала они с Максимом думали переехать туда, но потом решили остаться в его частном доме. Там было гораздо больше места — три комнаты, просторная кухня-столовая, два санузла. А ещё был участок с яблонями и грушей, гараж для автомобиля, а также большой подвал для различных заготовок. Но самое главное — полная тишина. Никаких соседей за стенкой, никого сверху и снизу.
А квартиру они решили сдавать молодой паре, но без детей. Двадцать тысяч гривен в месяц — это был неплохой дополнительный доход. На эти деньги они отдыхали летом, покупали технику для дома, откладывали деньги на будущее.
— Ксения не просит там жить, — Максим говорил очень осторожно, будто предлагал что-то очень простое. — Только прописка. Это всего лишь формальность. Она ведь будет за границей.
Вероника встала и подошла к окну. За стеклом был серый день, ветер раскачивал голые ветки деревьев вдоль дороги. Где-то в глубине души что-то неприятно кольнуло. Не оттого, что муж попросил помочь своей сестре — это было бы вполне естественно. А от того, КАК он это попросил. Будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся.
— Ты уже пообещал ей? — спросила она, не оборачиваясь.
— Нет! — быстро ответил Максим. — Я сначала хотел с тобой это обсудить. Мы ведь семья.
Семья. Красивое слово. Но почему-то именно она должна была решать семейные проблемы, используя СВОЮ квартиру. Не Максим своим домом. Не свекровь своей жилплощадью. А она.
Вероника повернулась к мужу. Максим сидел, слегка наклонившись вперёд, его руки были сложены на столе.
На нём была серая толстовка, которую она сама выбирала в интернет-магазине. Волосы слегка растрёпаны, он был небрит — тоже работал из дома, поэтому мог позволить себе не следить за внешним видом. У него был искренний, открытый взгляд карих глаз. Он действительно не понимал, в чём может быть проблема.
Пять лет брака научили Веронику читать выражение его лица. Сейчас Максим был абсолютно уверен в своей правоте. Для него просьба сестры была чем-то естественным. Семья должна помогать семье. А то, что помогать будут за счёт Вероники, почему-то выпало из поля его внимания.
— А если мне понадобится продать квартиру? — спросила она.
— Зачем тебе её продавать? — Максим искренне удивился.
— Не знаю. Может, я захочу купить что-то побольше. Или вложить деньги в какой-то бизнес. Или купить небольшой дом у моря.
— Ну, это же не завтра, — он пожал плечами. — А Ксения через пару лет, возможно, вернётся.
Вероника присела обратно за стол. В животе появилось неприятное ощущение, будто она съела что-то не то. Тяжесть, тошнота. Так бывало в детстве, когда родители принимали за неё решения, не спрашивая её мнения.
— Максим, а ты знаешь, как выписать человека, который находится за границей?
Он моргнул, на его лице появилось явное недоумение.
— Ну… наверное, как обычно. Подъедет, оформит.
— А если не подъедет? Если у неё не будет на это времени? Или денег на дорогу? Или просто желания?
— Да что ты такое говоришь? — Максим удивился, даже откинулся на спинку стула. — Это же Ксения. Мы ведь родственники.
Вероника встала и направилась к холодильнику. Она достала бутылку с водой, налила себе полный стакан. Медленно выпила, чувствуя, как прохладная жидкость стекает по горлу. Максим ждал, поглядывая на неё с лёгким недоумением.
В её памяти сразу всплыли рассказы коллеги по работе — Ирины из соседнего отдела. Она полгода не могла продать свою квартиру, потому что один из прописанных там жил в Штатах и «никак не мог приехать». То болел, то работа не отпускала, то виза не готова, то просто нет денег, и он требовал оплатить ему перелёт для всей семьи. В итоге пришлось выписывать его через суд. Год ушёл, плюс расходы на адвоката.
А ещё был случай у маминой знакомой — там вообще человек пропал без вести. Он прописался у тёти, уехал на заработки и не вернулся. Тётя умерла, а квартиру не могли ни продать, ни переоформить — нужно было сначала признать пропавшего умершим. Судились целых три года.
— А что с детьми? — спросила Вероника. — Их тоже будет несложно выписать?
— Каких детей? — не понял Максим.
— Дашу и Игоря. Если их пропишешь вместе с Ксенией.
— Ну… они же несовершеннолетние. Мать решает.
— Мать, которая будет во Львове. И которой, возможно, будет невыгодно терять российскую прописку для своих детей.
Максим помолчал, видимо обдумывая её слова.
— Вероничка, ну ты же понимаешь — это всего лишь временно. Ксения — нормальный человек, она не станет создавать нам проблемы.
— Я не сомневаюсь, что Ксения — нормальный человек, — Вероника села обратно за стол. — Но жизнь — очень непредсказуемая вещь. Сегодня у неё одни планы, а завтра — другие.
Она вспомнила, как три года назад сама планировала переехать в Харьков — ей предлагали очень хорошую должность. Потом передумала из-за Максима. А если бы тогда кто-то строил свои планы, рассчитывая на её неизменные намерения?
— Сестра не просит много — просто пропиши её с детьми в свою квартиру, — повторил Максим, и в его голосе появилась едва заметная нотка раздражения.
Вероника поставила стакан на стол. Резко, звонко. Вода плеснула на столешницу.
— Я не хочу лишиться своего жилья, — сказала она очень тихо.
Максим растерялся. Его брови поползли вверх, а рот слегка приоткрылся.
— Какого жилья ты лишаешься? Ты ведь там не живёшь!
— Я лишаюсь права РАСПОРЯЖАТЬСЯ своим жильём. Ты понимаешь разницу?
Он не понимал. Вероника видела это по его лицу. Для него квартира, которая сдаётся, — это была не совсем собственность. Что-то вроде банковского вклада. Она лежит, приносит доход, но не требует ежедневного внимания.
Она села за стол, положила руки на столешницу. Пальцы сами собой переплелись. Нужно было объяснить ему спокойно, без эмоций. Максим очень любил логику, факты, причинно-следственные связи.
— Максим, если я пропишу Ксению с детьми, а потом мне понадобится продать квартиру, я не смогу этого сделать без их согласия. А они будут за границей.
— Ну позвонишь, договоришься…
— А если я не договорюсь? Если у неё в тот момент будут какие-то проблемы? Или она обидится на нас из-за чего-то? Или просто решит, что ей удобно числиться там прописанной, а возвращаться она не хочет? Дорогу кто ей для всей семьи будет оплачивать — я?!
Максим помолчал. На его лице появилось выражение, которое Вероника знала очень хорошо — он пытался найти хоть какие-то контраргументы.
— Ты что, не доверяешь Ксении?
— Я не доверяю СИТУАЦИИ. Слишком много неизвестных. Слишком много зависимостей.
Вероника встала, прошлась по кухне. Остановилась у мойки, посмотрела в окно. Во дворе соседи жгли опавшие листья — дым поднимался серым столбом, медленно рассеиваясь между голыми ветками. В детстве она любила этот запах. Теперь он казался ей горьким.
— Знаешь, — сказала она, не оборачиваясь, — а ведь никто даже не СПРОСИЛ моего мнения. Ты с Ксенией уже всё обсудили, а мне преподносите это как свершившийся факт.
— Я же с тобой сейчас обсуждаю!
— Нет. Ты мне СООБЩАЕШЬ о решении. И делаешь вид, что это какая-то мелочь, которая не заслуживает обсуждения.
Максим встал, подошёл к ней. Он положил руки ей на плечи, развернул к себе.
— Вероничка, ну что ты так? Мы же семья. Ксения мне всегда помогала, когда я был маленьким. Ей было всего восемнадцать, а она забрала меня из детского дома, оформила опекунство. Неужели я не могу ей помочь, когда она просит?
Вероника смотрела в его карие глаза. Да, она прекрасно помнила эту историю. Максиму было двенадцать, когда погибли их родители. Ксения училась в институте, снимала комнату в коммуналке, подрабатывала в небольшом кафе. Но младшего брата она забрала к себе. Она сама недоедала, чтобы его накормить. Сидела с ним ночами, когда он болел. Учила с ним уроки, ходила в школу на родительские собрания.
— Ты можешь ей помочь, — сказала Вероника тихо. — Но почему именно МОЕЙ квартирой?
— А какой ещё? Других вариантов ведь нет!
— Вот именно. Нет вариантов. Кроме как поставить мою квартиру в зависимость от настроения твоей сестры.
Максим убрал руки с её плеч, отступил на шаг.
— Настроения? Ты серьёзно думаешь, что Ксения…
— Я думаю, что люди меняются. Обстоятельства меняются. И то, что кажется очень простым сегодня, завтра может стать огромной проблемой.
Они смотрели друг на друга через небольшое расстояние. Максим выглядел очень расстроенным и растерянным. На его лице читалась обида и недоумение. Вероника чувствовала себя эгоисткой, но отступать не хотела.
— Я схожу к юристу, — сказала она. — Узнаю, что по закону.
— Зачем к юристу? — удивился Максим. — Это же обычная прописка!
Но Вероника уже достала телефон и быстро листала контакты. Она нашла номер своей знакомой Галины, которая работала в риелторской компании. Та разбиралась в жилищных вопросах намного лучше многих адвокатов.
Галина приняла её на следующий день в своём офисе. Небольшая переговорная комната, стол из тёмного дерева, удобные кожаные кресла. На стенах висели дипломы, сертификаты, фотографии с каких-то деловых мероприятий.
Галина выглядела как всегда — строгий костюм, аккуратная причёска, минимум макияжа. Деловая женщина, которая привыкла решать все проблемы быстро и эффективно.
Она внимательно выслушала всю ситуацию, а потом покачала головой.
— Вероника, ты же умная девушка. Зачем тебе это?
— Объясни подробнее.
Галина достала папку с документами, положила её на стол.
— Смотри: ты прописываешь сестру своего мужа с детьми. Сестра уезжает за границу. Чтобы потом их выписать, нужно либо их личное присутствие всех — включая детей — либо нотариально заверенные доверенности через консульство, либо судебное решение.
Вероника кивнула.
— Доверенности через консульство — это месяцы ожидания и большие деньги. Во Львове консульство одно на всю Украину, а очереди там огромные. Личное присутствие — тоже дорого и совсем не факт, что удобно. Билеты, гостиница, отпуск на работе. А если дети в школе? Суд — если они не согласны выписываться добровольно.
— А если согласны?
— А если в тот самый момент, когда тебе надо будет продать квартиру, у неё в семье случится кризис? Или проблемы с работой? Или кто-то из детей заболеет? Думаешь, ей будет до твоих проблем?
Вероника помолчала.
— Ты знаешь, сколько случаев в моей практике, когда люди годами не могут продать свои квартиры из-за прописанных там родственников за границей? — продолжила Галина. — И все начинали с «это же семья, мы обязательно договоримся».
Она открыла папку, достала несколько справок.
— Вот этот случай — тётя прописала племянника с женой, те уехали в Польшу. Тётя захотела продать свою квартиру и переехать к дочери. Племянник согласился выписаться, но его жена — нет. Говорит, что ей пригодится российская прописка. Они судились полтора года.
Галина перелистнула страницы.
— А здесь — отец прописал сына с внуками, сын уехал в Чехию. Через три года отцу понадобились деньги на дорогостоящее лечение, и он захотел продать квартиру. Сын не отвечает на звонки, он поменял телефон. Через суд признавали его пропавшим без вести.
Вероника слушала, и в животе крепло противное ощущение. Все эти истории начинались одинаково — с желания помочь своим близким.
— А что с детьми? — спросила она. — Их тоже так сложно выписать?
— С детьми ещё сложнее. Нужно согласие органов опеки, справки о том, что детям есть где жить. А если мать за границей, то ещё и доказательства, что новое место жительства полностью соответствует интересам ребёнка.
Вероника вышла с тяжёлым чувством в груди. Теперь она знала точно: это не паранойя. Это были реальные риски, с которыми сталкиваются тысячи людей.
По дороге домой она остановилась в кафе, заказала кофе. Сидела у окна, смотрела на прохожих и думала. Как ей объяснить Максиму, что она не жадная и не бездушная? Что просто не хочет терять контроль над своим имуществом?
Вечером она рассказала мужу о своём разговоре с Галиной. Максим слушал молча, хмурясь. Он сидел на диване, локти на коленях, смотрел в пол.
— Понятно, — сказал он в конце. — Значит, ты отказываешься помочь.
— Я не отказываюсь помочь. Я отказываюсь связывать свою квартиру с непредсказуемыми обстоятельствами.
— Это ведь одно и то же.
— Нет, это не одно и то же!
Вероника сжала кулаки. Как же ему объяснить? Как донести свою мысль?
— Максим, представь: ты отдашь кому-то свою машину в долгосрочную аренду. А ключи от неё будут у человека, который живёт в другой стране. И когда тебе понадобится машина срочно, ты не сможешь её взять, пока этот человек не приедет и не отдаст ключи. Это удобно?
— Плохое сравнение.
— Почему плохое? Очень даже хорошее! Я теряю контроль над своей собственностью.
Максим встал, прошёлся по комнате. Он остановился у книжной полки, повертел в руках фотографию — их свадебный снимок, сделанный пять лет назад.
— Знаешь, что самое обидное? — сказал он, не оборачиваясь. — Ксения всегда думала, что ты очень хороший человек. Она говорила, что Максиму очень повезло с женой. А теперь что я ей скажу? Что моя жена боится ей помочь?
Вероника почувствовала укол вины, но устояла.
— Скажи ей правду. Что твоя жена не хочет лишаться права распоряжаться своим имуществом.
— Красиво звучит, — Максим поставил фотографию на место, обернулся. — А по сути — это отказ помочь семье.
— По сути — это защита своих интересов.
— Твоих интересов, — он подчеркнул слово «твоих». — А интересы семьи тебя не волнуют.
— Семья — это мы с тобой. А Ксения — твоя сестра.
— Понятно. Значит, для тебя есть разница между мной и моей семьёй.
— Есть. И в этом нет совершенно ничего плохого.
Они смотрели друг на друга. Между ними возникла невидимая граница. Вероника чувствовала это и понимала: впервые за пять лет их брака они столкнулись с ситуацией, где их интересы НЕ совпадали.
Раньше все решения принимались очень легко. Куда поехать отдыхать, какую машину купить, как обустроить дом — они всегда находили компромисс. А здесь компромисса не было. Либо она соглашается, либо нет.
— Хорошо, — сказал Максим тихо. — Не будем никого прописывать. Ксения что-нибудь придумает.
Он ушёл в спальню. Вероника осталась в гостиной, глядя в окно на вечерний двор.
Целую неделю они почти не разговаривали. Максим был подчёркнуто вежлив, но холоден. Утром желал доброго дня, вечером спрашивал, как прошёл день. Отвечал на вопросы односложно. За ужином молчал, уткнувшись в телефон.
Вероника понимала: он очень обижен. И, возможно, имел на это право. Ведь она и правда отказалась помочь его сестре. Женщине, которая воспитала его после смерти родителей.
Но каждый раз, когда к ней приходили сомнения, она вспоминала слова Галины: «Все начинали с «это же семья, мы договоримся»».
А ещё она думала о том, что Максим даже не попытался найти другие варианты. Сразу решил, что удобнее всего использовать квартиру своей жены.
Через неделю Максим сообщил ей за ужином:
— Ксения нашла другой вариант. Её бывшая коллега согласилась прописать у себя. Временно.
— Это хорошо, — сказала Вероника.
— Да. Хорошо.
Он не добавил «для тебя», но Вероника отчётливо услышала эти слова. И поняла, что обида никуда не исчезла.
Ксения уехала в конце ноября. Перед отъездом она заехала попрощаться. Приехала с детьми — Даша и Игорь выглядели возбуждённо, но немного испуганно. Большое путешествие, новая страна, новая школа. В их возрасте это было и приключением, и огромным стрессом.
Ксения была приветлива, но сдержанна. Она обняла Веронику при встрече, спросила о работе, рассказала о своих планах. Но в её глазах читалось понимание: она знала об отказе и делала свои выводы.
— Удачи тебе в новой жизни, — сказала Вероника на прощание.
— Спасибо, — ответила Ксения. — Надеюсь, у всех всё сложится хорошо.
Они обнялись. Формально, без тепла. Дети попрощались, помахали руками из машины.
Максим проводил сестру до машины, помог ей погрузить чемоданы. Он вернулся мрачный, сел на диван, уставился в телевизор.
— Довольна? — спросил он, не глядя на Веронику.
— Нет, — честно ответила она. — Но и не жалею.
Максим молча кивнул, продолжая смотреть в экран.
— Сестра не просила много — просто пропиши её с детьми в свою квартиру, — произнёс он тихо, повторяя свои же слова.
Вероника посмотрела на него.
— Хотя всё равно считаю, что мы могли бы помочь.
Они просидели в молчании до самого вечера.
Прошло полгода. Максим постепенно оттаял. Перестал дуться, вернулся к нормальному общению. Ксения звонила раз в неделю, рассказывала о своей новой жизни: дети хорошо устроились в школе, выучили основы украинского, завели себе новых друзей.
Работа ей очень нравилась — в международной IT-компании можно было общаться на английском, а украинский изучать постепенно. Квартиру они снимали в хорошем районе, недалеко от центра.
— Кстати, — сказал Максим как-то вечером за ужином, — у коллеги Ксении начались проблемы. Та, что прописала её у себя. Её муж требует, чтобы она всех выписала. Говорит, что квартира не резиновая, а им самим нужно планировать ребёнка.
Вероника подняла глаза от тарелки.
— И что Ксения?
— Ищет новый вариант. Говорит, что хорошо, что ты тогда отказалась. Я бы потом сам не знал, как из этого выпутаться.
Вероника ничего не ответила. Она только кивнула.
— Извини, — сказал Максим. — Я тогда не понимал, какие могут быть сложности.
— Я понимаю, — ответила Вероника. — Ты хотел помочь сестре. Это очень правильное желание.
— Но ты была права. Нельзя помогать за счёт того, что потом сам себя загонишь в угол.
Вероника закончила есть, встала из-за стола. Подошла к мужу, обняла его за плечи.
