… На следующий день он написал ее портрет. По памяти. Залпом. На одном дыхании, растянувшемся почти на сутки. Черным карандашом. И глаза с намеком на лаванду. И за ее растрепавшимися на ветру кудряшками тоже лаванда….
Полоса черная, полоса белая… Ну так ведь по классике? Однако, как-то не складывалось у нее по такой схеме. Сплошная серая. Вроде, и не скажешь, что все плохо, только и радости от того, что хорошо, тоже нет.
Природа вполне себе постаралась, одарив ее и способностями незаурядными, и внешностью симпатичной. Казалось бы, живи и пользуйся, ан нет, не получается.
Маша работала переводчиком с французского. Ну, или наоборот, на французский. Французский! А при этом ни разу не была ни в Париже, ни в Провансе, да и вообще за границу ни разу не выезжала.
Лаванда… Она покупала духи с запахом лаванды, косметику с тем же запахом, одежду лавандового цвета… И во сне, засыпая на подушке, под которой всегда лежал мешочек с высушенными этими цветами, тоже видела себя в Провансе.
И о большой и светлой, само собой, мечтала. Мужчины в ее жизни случались. Вроде бы и с речами пылкими, и с глазами горящими, и с намерениями серьезными… А потом встречались с ее кармой, и летели все эти намерения в тартарары или куда они там еще улетают. Кармой Машиной была ее ближайшая соседка и почти тезка Марьяна, давно и прочно утвердившая себя в статусе ее подруги.
*****
Маша была неисправимой отличницей. Всегда. Учеба давалась ей настолько легко, что усилия ей приходилось прилагать, чтобы хоть как-то затушевать свои результаты, дабы одноклассников не дразнить и не махать у них перед носом красной тряпкой в виде идеальной успеваемости.
С одноклассниками вообще не складывалось. Не приняли они ее сразу и потом не хотели менять своего отношения. Но так было, пока в класс не пришла Марьяна.
Новая Машина соседка забежала к ней знакомиться сама. У нее все всегда было на лету и в процессе. На тот момент Марьяна только-только переехала из другого города. Это случилось в конце второй четверти, близился Новый год, у нее был наготове шикарный наряд и срочно нужно было покорить всех и вся…
Как там в ее новом классе обстоят дела с учебой, преподавателями и успеваемостью ей было абсолютно «по барабану», а вот новогодняя школьная дискотека Марьяну очень даже интересовала. И планы на нее, на Машку, имелись. Соседка, конечно, мышь серая, хоть и не лишенная определенной привлекательности, но в качестве компаньонки для первого выхода в свет сгодится…
Марьянин успех был сногсшибательным. Уже на следующий день в очередь в ее друзья выстроился весь их восьмой «б» класс, а еще половина старшеклассников. Королева воцарилась на троне всерьез и надолго, а ей, Машке, благосклонно разрешалось отныне греться в свете ее софитов. А заодно помогать с учебой и быть доверенным лицом, неким подобием фрейлины ее высочества, выслушивающей секреты и хранящей тайны.
С приходом Марьяны Машин статус в классе значительно вырос. Ухмылок и насмешек в свой адрес она больше не слышала, с ней теперь разговаривали и искали ее поддержки. Но сама она все равно по большей части держалась особняком.
И вот как раз тогда случилась ее первая любовь. Очень трепетная, волнительная, со стихами и полунамеками… В общем, красивая и нежная, ровно до того момента, как ее избранник не встретил случайно Марьяну… Маша даже не поняла, как это случилось, а ее неокрепшая первая любовь уже махнула ей крылом и рассыпалась на тысячи мелких сердечек…
И так стало повторяться раз за разом. Она закончила школу, потом университет, устроилась на работу. Но каждый новый ее парень, знакомясь с Марьяной, автоматически терял интерес к Маше. Она не забирала их себе. Машины избранники ее даже не интересовали. И ни разу у Маши не было оснований предъявить Марьяне претензии об «угнанном» парне. Они просто, как бабочки, летели на ее красоту. «Королевское» проклятие или Карма, не иначе…
*****
— Нет, Машуль, ты как хочешь, а я завтра же начну искать варианты обмена, — Софушка Андреевна, Машина мама, аж слезу смахнула.
— Мам, ну какие варианты, какой обмен? У нас с тобой отличная квартира в центре, место — лучше не придумаешь, тебе до работы десять минут пешком….
— А хоть бы и так! Мне, знаешь ли, хочется все-таки и на тебя в свадебном платье полюбоваться, и внуков понянчить. А пока ты рядом с этой Марьяшкой о женихах можно и не мечтать.
— Ну это же, может, и к лучшему. Зачем мне такие женихи, которые меня готовы на чужую красоту променять? Лучше пусть сразу отсеиваются, чем потом, когда замуж возьмут. Это же как проверка на прочность. Некоторые специально такую устраивают.
— Ну да, ну да…. Ты с такой проверкой в девках до пенсии сидеть будешь! Марьяна твоя хоть и не замужем, со своих кавалеров все, что ей нужно, тянет. И машину ей подарили, и квартиру вон соседскую выкупили и ремонт забабахали, и по заграницам ездит… А ты, глупая, так и будешь тут сидеть одна одинешенька…
— Ты же понимаешь, мам, я бы тоже могла себе позволить и Париж, и Прованс…. Только туда вдвоем надо ехать. Это же романтика, живая поэзия…
— Вот я и говорю, обмен! Завтра же займусь!…
*****
С Андреем они познакомились на улице. Да, так тоже еще бывает, не все в интернете и в клубах.
Он задумчиво выводил что-то на листе, закрепленном на мольберте. Она шла мимо. Он поднял взгляд и, как сам говорил, растворился в ее глазах. Светло-карих, с легким намеком на лаванду. Пока пришел в себя, она была уже довольно далеко. Догнал, уговорил на кофе, подарил букетик той самой лаванды, которую неожиданно продавала бабулька у кафе.
Стечение обстоятельств, совпадение вкусов и желаний…
На следующий день он написал ее портрет. По памяти. Залпом. На одном дыхании, растянувшемся почти на сутки. Черным карандашом. И глаза с намеком на лаванду. И за ее растрепавшимися на ветру кудряшками тоже лаванда….
— Это как… — Он старательно подбирал слова. — Кому-то надо высказаться, чтобы слова, приняв форму, помогли понять и оценить ситуацию. Другие пишут стихи. Третьи в горы поднимаются и, раскинув руки, кричат что есть силы. А мне нужны карандаш и бумага. И они сами начинают говорить за меня. И когда хорошо, и когда муторно или неясно что-то, для меня это лучший способ понять, осознать, прочувствовать… А твой портрет, он особенный. От него тепло идет, понимаешь?
Андрей ласково накручивал на палец кудрявую прядь ее волос. Они сидели на полу у него в комнате, бывшей по совместительству и его студией. Маша переводила взгляд с одного рисунка на другой и не могла сосредоточиться. Ей просто было хорошо и спокойно. Ее портрет на мольберте задумчиво мечтал, а сама она растворялась в умиротворяющем ощущении тепла и спокойствия.
*****
— Нет, ты бы видела их пятизвездочный отель! Там коровы гуляют на пляже! И собаки валяются везде! — Марьяна кипела от негодования. — Мы пока от аэропорта добрались до отеля, я двадцать раз перекрестилась! ГОА, красота… Как же! Я так Жорику и сказала, что больше я на такие авантюры не подписываюсь!
— Но это же столько впечатлений! Абсолютно другая жизнь… Море-то хоть тебе понравилось?
— Там не море… Океан! А в нем акулы, скаты и всякая прочая гадость! И вот мне это надо?
Маша слушала капризы Марьяны и чувствовала, как растет внутри пустота… Марьяна вернулась из очередной своей поездки, и ее встреча с Андреем становилась все более неминуемой…
— Ну а ты почему молчишь? Говорят, у тебя новый парень, — Марьяна выжидающе побуравила Машу глазами. — Надеюсь, хоть в этот раз что-то стоящее? Не автослесарь и не начинающий докторишка?
— Марьян, не всем же быть финансистами, политиками и олигархами. В любом деле, если им заниматься с душой, можно стать профессионалом, неплохо зарабатывать и быть полезным людям…
— Чушь полная! Жить надо для себя, потому что жизнь одна, а все остальное — патетика и нудистика. Так что, очередной слесарь?
— Андрей — художник. И он на самом деле замечательно рисует. Он талантлив, и думаю, что его работы ещё оценят.
— Понятно. Значит, сейчас он беден и никому не нужен… Ладно, познакомишь?
— А зачем? Если ты изначально настроена против. Марьяна, пожалуйста, дай мне самой разобраться с моей жизнью! Меня не надо опекать. Я имею право выбора и могу любить того, кого хочу!
— Да, пожалуйста. Не пожалей потом, — она развернулась и удалилась с гордым видом потревоженной богини.
*****
Марьяна познакомилась с Андреем в отсутствие Маши. Он вешал новые карнизы в квартире, а она зарулила по-соседски за какой-то мелочью.
Маша в это время бегала по магазинам, выбирая ткань для штор. Когда она вернулась, Андрея дома уже не застала, зато ее встретила взвинченная до нельзя Марьяна.
— Ты почему без ключей уходишь? Полчаса тебя жду! А у меня, между прочим, дела!
— Где Андрей? — Маша почувствовала, как сердце громко и гулко бухает в груди, начиная перемещаться все ниже и ниже.
— Он улетел, но обещал вернуться, — Марьяна процитировала фразу из известного мультика. — Странный он у тебя. Ты уверена, что художник? С карнизом справился как профессиональный ремонтник… Может, муж на час?
— Он больше не придет, — Маша уже не слушала Марьянин трёп, опустилась на пол и закрыла лицо руками. — Никогда…
*****
Он не пришел. Маша, лежащая пластом на кровати, отключила звук на телефоне и спрятала его под подушку, но в душе все же надеялась, что он завибрирует, и такой долгожданный и родной голос скажет что-то, от чего сразу посветлеет на душе.
Телефон ожил только под вечер следующего дня, и уставший мужской голос поинтересовался, кем она приходится Андрею, а потом сообщил, что он с сотрясением и переломами находится в больнице.
— Машка, — Андрей смотрел на нее такими глазами, что все ее сомнения и вопросы отпали сами собой. И как она могла сомневаться в нем и его отношении к ней? Вот не зря говорят, что любые бабы, даже патологические отличницы, от любви тупеют… — Я к тебе спешил, хотел скорее поделиться новостью, а тут этот лихач…. Очнулся уже в больнице. Хорошо, хоть ноги сломал, а не руки, а то как бы я работал тогда?
— Глупый! — Маша обхватила его за голову и прижалась губами к виску. — Главное, что жив!
— Машка, я портрет твой продал! — Андрей увидел ее вытянувшееся лицо и засмеялся. — Ты не поняла! Ко мне приходил один очень известный писатель. Сам Гуревич, представляешь? Ему понравился твой портрет, и он хочет видеть его на обложке своей книги. Ты станешь лицом его нового романа! А кроме того, он заказал серию иллюстраций в той же манере для книги и уже заплатил аванс! — Глаза Андрея светились от радости. — Мы едем во Францию! Ты, я и Прованс. Все, как ты хотела!
— Ты на ноги сначала встань, а Франция — это мечта, которая вполне может подождать. Конечно, съездим. Потом. Мне с тобой везде хорошо… Я ведь вчера, когда ты ушел и не вернулся, чуть с ума не сошла. Думала, больше тебя не увижу, — она снова прижала его к себе крепко-крепко и чуть не расплакалась.
— Это же не просто так, правда? Из-за твоей соседки? — Андрей отстранился от нее и вопросительно посмотрел ей в глаза, покусывая губу. Только что светившийся от счастья, он стал мрачен и задумчив.
— Да. Как ты догадался? Она что, говорила тебе что-то про меня? — Маша почувствовала пробежавший по спине холодок.
— Нет. То есть она, конечно, что-то говорила… Но я, если честно, слов ее совсем не помню. В какой-то момент все перед глазами поплыло, в голове мысли перемешались, и только одна бешеная и горячая пульсировала. О ней… Это как наваждение было, как дурман. Глаза ее зеленые, огромные такие, зовущие, страстные… Не знаю, как на автомате выбрался оттуда. Ошалевший, еле до дома дошел, схватил карандаш и лихорадочно стал рисовать ее…. То на твой портрет смотрел, то ее рисовал. Еще с час, думаю, в себя прийти не мог. А потом прояснилось в голове и на место все встало. Я потом покажу тебе этот рисунок… У нее какая-то особая энергетика. Очень сильная и очень плохая. Она как черная дыра, понимаешь?. Все к себе притягивает, надо ей это или нет, и ничего не отдает…
— Точно. Я же столько лет с ней рядом. В душе понимаю, что мне такая дружба не нужна, совсем не нужна, а сказать ей этого не могу. И отказать ни в чем не могу. Словно держит что-то.
— Теперь сможешь, — от Андрея исходила такая уверенность, что Маша тут же почувствовала, что так и есть. — Вместе сможем.
— Прости меня, — Маша не могла сдержать слез. — Я-то думала, что не бывает, как описывают, — черных и белых полос в жизни, только одна сплошная серая. Тридцатник почти, средняя полоса жизни, считай, а все мимо, все у меня ровно и никак. И тут ты. И оказывается, она не серая, эта полоса. И даже не белая. Она солнечная, теплая и светлая. И это как подарок свыше, счастье… Счастье средней полосы…
