Фоторамка
Ульяна порвала упаковку, и с неохотой извлекла подарок. Внутри оказалась электронная фоторамка — приличная такая, с сенсорным экраном, блестящая, почти как новая машина. Дорого, по-свекровски.
— Ну как, нравится? — в дверях стояла Ирина Викторовна, вытянув губы в нечто среднее между улыбкой и насмешкой. Скользнув взглядом по комнате, она сложила руки на груди, как бы проверяя, куда положат подарок.
— Спасибо, очень… неожиданно, — Ульяна провела пальцем по экрану, думая о том, что не так уж и много людей способны дарить вещи на день рождения, которые сразу же будят подозрения.
Константин стоял рядом, молчал, но в его глазах была тревога. Привычная. Та самая, когда что-то в доме начинается и рушит тихую идиллию. Ирина Викторовна прошла в комнату, озорно осматривая угол, где будет стоять подарок.
— Ты же знаешь, как я люблю семейные фотографии, — она словно проговаривала не слова, а приказ. — Особенно те, где мы все вместе, с пляжа, с отдыха.
Константин выдохнул, не поднимая глаз, и помешал в руке стакан, опустив его на стол. Похоже, он тоже знал, что будет дальше.
Ульяна не сразу поняла, что произошло, когда через час экран рамки вдруг погас, а затем включился снова. На нём не было её свадебных фотографий. Там были фотографии пляжа, коктейлей, солнца… и его — её мужа. Он был загорелый, смеющийся, и рядом с ним, с руками на бедрах, стояла Ирина Викторовна.
— Что это? — её голос дрогнул, но она не могла сдержать злобу, когда её взгляд опустился на экран.
— Ой, какая досада! — свекровь даже не пыталась скрывать усмешку, она была спокойна как никогда. — Видимо, синхронизация сработала. У меня такая же рамка, ты знаешь.
Константин, словно отряхнув с себя все, встал и подошёл к Ульяне, в его глазах появился страх.
— Мама, хватит, — сказал он, пытаясь что-то объяснить, но в его голосе звучало напряжение.
— Что «хватит»? — Ульяна повернулась к нему, не зная, что именно должна чувствовать. — Когда это было? Это что за фотки, Костя? Это кто тут с твоей мамой на пляже?
Тишина, которая заполнила комнату, давила.
— Перед свадьбой, — наконец выдавил он, как будто пытался оправдать сам себя.
— То есть ты… летал с ней отдыхать? — её пальцы впились в край стола, и кровь бросилась в лицо.
— Ну да. Ну и что? — он пожал плечами.
— А деньги?! Мы же копили, черт тебя побери! — её голос перешел на крик.
— Ульяна, не надо истерик, — Константин попытался потянуть её к себе, но она отшатнулась, как от огня.
— Ты украл у нас! У НАС! Чтобы с ней поехать?! — её руки взлетели вверх, как будто она пыталась не просто его разоблачить, а уничтожить этим разоблачением.
Ирина Викторовна стояла у двери, наблюдая за этой сценой с блаженным видом, будто ей все было в радость.
— Ой, какая ты смешная, — рассмеялась она, не замечая, как её слова глубже вонзаются в сердце Ульяны. — Разве сын не имеет права отдохнуть с матерью?
Ульяна схватила фоторамку и, не думая, швырнула её в стену. Раздался хруст стекла, и, казалось, что и сама её жизнь вот-вот разобьется на куски.
***
Открытая рана
Ульяна стояла у окна, сжимая стакан так, что пальцы побелели. Снаружи дождь стучал по стеклу, но внутри было не меньше шума — в голове, в душе, в каждом её движении. Она словно была вырвана из привычной жизни и заброшена в бездну.
— Ты мне врал. Всё это время, — голос её звучал слишком спокойно для того, что творилось внутри неё. Она пыталась не кричать, но не могла спрятать того, что было на душе.
— Я не врал! Я просто не говорил, — ответил он, подойдя сзади, пытаясь подержать её за плечи. Она едва заметила, как его руки скользнули по её коже.
— Это одно и то же, сволочь! — она резко развернулась, и в её глазах вспыхнула такая ярость, что он чуть отшатнулся. — Как ты мог?!
Константин попытался успокоить её, но его попытки были безуспешны. Он схватил её за плечи, его рука была крепка, но слишком жестка.
— Хватит орать! Мама слышит, — произнес он, резко прижав её к себе, но она не собиралась слушать. Она вырвалась из его объятий, едва не распластавшись на полу.
— О, Боже! Мама! — она фальшиво ахнула. — Главное, чтобы мамочка не расстроилась!
— Заткнись, — его голос стал холодным, а в глазах появился темный, обиженный блеск. Он тряхнул её за плечи, как будто это могло что-то изменить.
— Бей. Давай, — она с вызовом вгляделась в него, в её глазах сверкала жестокая искра. — Докажи, что ты ещё и это можешь.
Его руки дрогнули, и он отпустил её, чувствуя, как его собственное сердце сжимается от внутренней слабости.
— Ты с ума сошла, — прошептал он.
— Нет, Костя, — её голос стал пронзительным, как нож. — Ты сошел с ума. Ты променял меня на неё. Опять. И она победила.
— Какая разница?! — он закричал, словно его душа уже не могла вынести этих слов. — Мы поженились! Чего ты копаешься в прошлом?!
— Потому что это не прошлое! — её голос сорвался, и в его глубине вдруг зазвучали слова, которые она не хотела произносить. — Потому что ты до сих пор её мальчик!
В дверь снаружи раздался кашель. Ирина Викторовна стояла там, слушая, её взгляд был напряжён, но всё ещё спокойный, как будто она не переживала за свою роль в происходящем.
***
Правда, которую не хотели слышать
— Сколько раз? — Ульяна сидела на кровати, её взгляд был прикован к полу, а голос — хриплый, сдерживаемый.
Константин, стоя у окна, чуть напрягся.
— Что? — он явно пытался не понять, что она имеет в виду. Это его типичный манёвр: игнорировать до последнего, как будто можно избежать ответственности. Но в этот раз это не сработало.
— Сколько раз ты так делал? Летал с ней за мой счёт? — её голос звучал, как нож, который медленно вонзается в грудь.
Он замолчал, отвернувшись. Его молчание было ответом, и этого было достаточно.
— ДВА! — она вскочила, лицо покраснело, глаза налились слезами и бешенством. — ДВА РАЗА, КОСТЯ?!
Он отмахнулся, словно от мух.
— Откуда ты… — начал он, но был уже уверен, что ничего не скажет, что сможет оправдать.
— Она сама мне сказала! — Ульяна ухмыльнулась, её смех был больше похож на злой смех. — Твоя мамаша похвасталась, как вы «тайком от всех» летали в Турцию! Всё, что ты там делал — летал с ней на мои деньги, да? Втирался в её доверие, как старый знакомый!
— Это было до тебя! — он наконец сказал, и на его лице промелькнула боль, но она была поверхностной, такой, что даже не убедила его самого.
— Враньё! Второй раз — за месяц до свадьбы! — она подошла к нему, её пальцы сжались в кулаки. Она была готова разорвать его на части за этот обман, за эту ложь, в которую она поверила.
Он подскочил к ней, схватив за запястье.
— Прекрати! — его голос был уже почти без сил. — Ты что, с ума сошла?
— Знаешь что? — Ульяна вырвалась, отпихнув его. — Я ухожу.
— Куда? — он засмеялся, этот смех был горьким и беспомощным. — У тебя даже денег нет! Куда ты пойдешь? У тебя ничего нет, кроме меня и моих подарков.
Тишина, как в пустой комнате, от которой холодно до костей.
— Вот оно что, — Ульяна медленно кивнула, её взгляд стал пустым, как у человека, которому давно сказали правду, но он не готов был её принять. — Всё понятно. Ты не видишь ничего, кроме своей мамочки и её «помощи». Вот и вся твоя жизнь. Спасибо за иллюзии.
***
Финал без окончания
— Ты что, серьёзно? — Ульяна стояла у окна, и её голос дрожал, как если бы она пыталась сдержать слёзы, но они не давались.
— Мама сказала… что если я не женюсь, она… — Константин не мог закончить фразу, но в его глазах всё уже было сказано.
— Что? Умрёт? Выпишется из завещания? — она не могла удержаться от сарказма, но на фоне его боли звучала эта едкая язва. — И ты согласился на это, на её условие? Ты ради этого на мне женился, чтобы её не расстроить?
— Я не знал, что делать! — его слова были как оправдание себе, но они не звучали искренне, как будто он пытался найти выход, которого не было.
— Ты НИЧЕГО не знаешь! — её рука сжала вазу, и она резко швырнула её в его сторону, не думая о последствиях. — Ты даже не можешь принять решение! Ты как мальчишка, который боится её потерять! Я была твоей спасательной шлюхой, да?! Чтобы мамочка не расстроилась, чтобы твоё сердце не разорвало её старое лицо?!
Ваза пролетела мимо него, разбившись о стену.
— Успокойся! — он подошел к ней, но не осмеливался коснуться её.
— Перестань! — Ульяна отошла от него, её глаза полыхали гневом, а каждая клетка тела требовала разрушения, срыва, всего этого, что накопилось за столько лет.
— ИДИ НАХЕР! — она крикнула, она больше не могла молчать. Слова вырвались, как предсмертный крик. — Ты ничего не понимаешь! Ты не достоин меня! Ты не достоин никого!
Константин схватил её, резко прижал к себе. Она попыталась вырваться, но его руки были крепки, как в цепях, и её тело в них трепетало от безысходности.
— Прости… — его голос был тихим, почти сломленным.
— Отпусти. — Она прошипела, почти не веря в свои слова.
— Нет. — Он держал её крепче, не отпуская.
Ульяна кусала его за руку, отчаянно пытаясь вырваться, но он не сдавался. Он не мог отпустить её.
— Я всё исправлю, — сказал он, и в его голосе прозвучала слабая надежда. — Я могу всё исправить. Мы можем начать заново.
— Ничего ты не исправишь, — её голос сорвался, и в нём было столько боли, что она не могла сдержать слёз. — Ты уже всё сломал. Всё.
***
Я беременна
Ульяна рухнула на пол, как подкошенная. Колени не выдержали, словно её тело сказало: всё, хватит, и больше не могло держать этот груз, который сжимал её грудь вот уже несколько месяцев. Константин бросился к ней, схватил за плечи, но она отдёрнулась назад так, будто его прикосновение обжигало её кожу.
— Не трогай меня! — её голос был глухим, сдавленным, как будто она уже не могла кричать, а только шептала, проглатывая каждый звук.
Он не слушал. Просто притянул её к себе, прижал так сильно, что она почувствовала, как его рёбра впиваются в её грудь, и его дыхание горячо ложится на её шею. Он держал её, как будто это было последнее, что он мог бы сделать в своей жизни.
— Ты меня ненавидишь? Да? — спросил он, его слова шершаво касались её кожи. Губы почти касались её уха, и он так тянул её к себе, что она ощутила его не только телом, но и всем своим существом. — Ну скажи! Скажи, что ненавидишь!
Она не ответила. Просто закрыла глаза и прошептала, едва слышно:
— Я беременна.
Его руки разжались, он отпрянул от неё, словно её слова были раскалённым железом, которым его только что ошпарили. Он сделал шаг назад, не веря своим ушам.
— Что?..
— Три месяца, — Ульяна подняла глаза. В них не было слёз, не было упрёков. В них была пустота, её глаза стали непроглядными, как глубокий водоём, в который больше не падает ни камень, ни свет. — Я хотела сказать тебе в тот день, когда нашла эти фотки. Но ты был слишком занят враньём.
Константин замер. Его лицо побелело. Он стоял, как побитая собака, и не мог найти слов.
— Ты… врёшь, — его голос звучал слабо, как будто он пытался вернуться в реальность, но не знал, как.
— Проверь, — Ульяна усмехнулась, и её смех был таким, что Константин почувствовал, как его ноги подкашиваются. — Хочешь, прямо сейчас позвоним твоей маме? Пусть она скажет, врёт твоя жена или нет?
Он резко встал, как будто нуждался в воздухе, и прошёлся по комнате, хватаясь за голову, а его лицо принимало ту самую маску отчаяния, которую он так любил.
— Бл@ть… — вырвалось из его губ, и это было не просто слово, а крик поражения.
— Да, — ответила она медленно, поднимаясь с пола. — Вот именно.
Он обернулся к ней, и в его глазах было что-то новое. Уже не вина, уже не страх. Теперь это было что-то холодное, как остриё ножа.
— Ты… сделаешь это? — он спросил, и в голосе его была нотка что-то похожего на обморочное отчаяние.
Ульяна поняла. Она поняла всё. Слишком быстро.
— Ах ты, сука… — её голос дрогнул. — Ты СЕРЬЁЗНО сейчас спрашиваешь, оставлю ли я ребёнка?
Он не ответил. Он просто стоял, не двигаясь, словно эти слова вообще не достигли его сознания.
— Ты даже не спросил, как я себя чувствую. Не упал на колени. Не извинился. — Ульяна засмеялась, но смех был холодным, как ледяной дождь. — Ты просто подумал, как бы поудобнее смыться. Снова всё так, как всегда, да?
Константин, не выдержав, резко шагнул к ней.
— Я НЕ СОБИРАЮСЬ СМЫВАТЬСЯ! — он прокричал, и в его голосе была эта ярость, которую невозможно было игнорировать.
— О, нет? — она склонила голову, а в её глазах была насмешка. — А что ты собираешься делать, Костя? Жениться на мне по-настоящему? Или опять спросишь у мамы, как лучше поступить?
Он взорвался.
— ЗАТКНИСЬ НАКОНЕЦ! — его рука взмыла вверх, и, как всегда, Ульяна инстинктивно прикрыла живот, словно это было единственное, что она могла защитить.
Он застыл. В воздухе повисла тишина. Они стояли, не двигаясь, и только в комнате, где стояла электронная фоторамка, вдруг раздался тихий звук, когда она сама по себе включилась.
***
Без неё
Тишина в комнате висела, как нож, повешенный на тонкой нитке. Она давила, обрушивалась, и будто задыхалась в воздухе. Ульяна смотрела на билеты, потом на Константина. Его пальцы сжимали её паспорт так, будто это было последнее, что он держал в руках.
— Что это? — её голос был глухим, будто он выходил из-под земли, еле пробивался сквозь грудь.
— Ты же слышала. — Он не поднимал глаз, не двигаясь, словно этот момент был для него каким-то ужасным испытанием. — Улетаем. Сейчас.
— Ты сбрендил? — она не поверила.
— Нет. — Наконец он посмотрел на неё, его глаза были холодными, решительными. В них не было ни капли сомнения. — Я выбираю тебя. Но только если ты выберешь меня.
Она резко рассмеялась, и смех был не просто истеричным, а с каким-то безумным оттенком.
— О, вот как?! Теперь ты даёшь МНЕ выбор? После всего?! — её слова звучали как удар. — После того, как ты вытираешь ноги обо мне и всю эту чушь, что происходит?!
— Да. — Он не отводил взгляда. Он словно заставлял её понять. — Потому что если ты останешься — я стану другим. Но если уйдёшь — я всё равно не вернусь к ней.
Ульяна замерла. Она не могла ничего сказать. Эти слова ударили в самое сердце, как молния, и заставили её почувствовать то, чего она так долго избегала.
— Ты… — она медленно покачала головой. — Ты блефуешь.
Он достал телефон. Без всякой эмоции открыл список контактов, нашёл имя «Мама» и нажал «удалить». Молча. Точно так же, как бы стер всю свою прежнюю жизнь.
— …Ты…
— Я не шучу. — Его голос вдруг стал напряжённым, будто в нём появилась эта неслышная трещина. — Я не хочу жить в её тени. И не хочу, чтобы мой ребёнок рос в этом дерьме.
Ульяна долго смотрела на него, и в этот момент, — она сама не ожидала этого — впервые за месяцы почувствовала, что это не просто её муж. Это тот парень, в которого она когда-то влюбилась. Это тот, с кем она мечтала о будущем, а не с этим, который за всеми её спинами бегал к своей матери и жаловался.
— Билеты в одну сторону? — она нарочито, холодно кивнула на конверт, пытаясь хоть как-то скрыть то, что сейчас происходило внутри.
— Да.
— А если я скажу «нет»?
— Тогда я уеду один.
Она закусила губу. Всё, что она могла сделать, это закусить губу, чтобы не сорваться.
— Ты — жалкий. — её слова были резкими, как нож.
— Знаю. — он не стал оправдываться.
— И эгоистичный ублюдок. — её голос дрожал от ярости.
— И это тоже. — он не пытался скрыть эту правду.
Она сделала глубокий вдох и выдохнула, пытаясь взять себя в руки.
— …На сколько лет билеты? — её слова несли скрытую угрозу, но она уже не могла остановиться.
Он не ответил сразу. Просто встал с колен, взял её за руку и положил ей в ладонь паспорт.
— Навсегда. — его глаза были непроницаемы, но в них было что-то, что заставляло её чувствовать: он был готов сделать этот шаг. Он стоял на грани.
И в этот момент, когда её мир был готов рухнуть, в гостиной неожиданно включилась электронная фоторамка. Сначала беззвучно. А потом на экране появилось УЗИ.
Но не её. Не её.
Ульяна застыла. Она не могла дышать, как будто воздух ушёл, оставив её одну с этим ужасом. С этим откровением. С этим отчаянием, которое не могло быть правдой.
Финал с изюминкой
Они уезжают. Но в аэропорту Ульяна вдруг останавливается, её глаза наполняются чем-то, что она давно пыталась скрывать.
— Я не поеду с тобой. — её голос едва слышен, но решителен. — Но я оставлю ребёнка.
Константин сидит в самолёте один. Он не верит в её слова, но на его лице появляется что-то пустое. Отчаяние. Потому что он понял: это его выбор, и он принял его.
Через год он получает письмо. В нём — фото малыша. И одна строчка, такая короткая, что она будто ударяет по лицу:
«Он похож на тебя. К счастью, только внешне.»
А фоторамка у Ирины Викторовны продолжает показывать чужие фото.
Без звука. Без объяснений. Навсегда.
