Анна наблюдала, как её супруг, Андрей, болезненно морщится, снимая обувь после долгого рабочего дня.
Вот уже восемь лет Андрей служил охранником в одном из крупных торговых центров. Двенадцатичасовые смены, ночные дежурства, целый день на ногах — эта работа не была легкой прогулкой. Но оплачивалась она весьма неплохо, особенно если учесть переработки и выходы в праздники.
В последние месяцы Андрей жаловался на здоровье всё чаще. Ноги опухали к вечеру, а варикозное расширение вен прогрессировало; давление тоже постоянно скакало. Врач говорил о профессиональном заболевании — слишком долгое стояние на одном месте медленно разрушало сосуды.
— Опять болят? — спросила Анна, глядя, как Андрей массирует икры.
— Больше нет сил, — прошептал он. — Сегодня два раза приходилось уходить в подсобное помещение, хоть немного посидеть. Хорошо, что там нет камер.
— А что начальник?
— Пока не замечает. Но если увидит, что я там отсиживаюсь…
Андрею было уже шестьдесят. До заслуженного отдыха оставалось пять лет, но эти годы казались ему бесконечностью. Каждая новая смена давалась все тяжелее, каждый рабочий день превращался в настоящее испытание.
Анна прекрасно понимала состояние мужа. В свои пятьдесят восемь она и сама чувствовала, как организм начинает потихоньку сдавать. Работа бухгалтером в небольшой фирме с самодуром-собственником тоже не была подарком судьбы — постоянные стрессы, отчеты, неожиданные проверки. Но ее сидячая работа не шла ни в какое сравнение с тем, что приходилось терпеть Андрею.
Они поженились поздно — ей было тридцать пять, ему тридцать семь. До этого у каждого были неудачные браки, дети от первых отношений. Андрей воспитывал сына Егора, который теперь жил отдельно с беременной женой. Скоро должен был родиться внук.
Их вторая семья получилась крепкой. За двадцать три года совместной жизни они научились понимать друг друга с полуслова, делить радости и трудности пополам. Но главной проблемой всегда была свекровь.
Зинаида Степановна — женщина восьмидесяти двух лет, всю жизнь привыкшая быть главной. После смерти свекра она окончательно решила, что имеет полное право вмешиваться в жизнь сына. Андрей был её единственным ребенком, смыслом существования, объектом тотальной опеки и контроля.
Анну свекровь терпела, но без восторга. Считала её слишком расчетливой, холодной, думающей только о деньгах. «Не жена, а настоящий счетовод», — часто говорила Зинаида Степановна знакомым.
Андрей пытался сохранять нейтралитет между матерью и женой, но это редко получалось. Мать умела давить на жалость. Чувство вины перед ней преследовало его с самого детства.
Сегодня вечером, ужиная на кухне, он вдруг произнес:
— Анна, я думаю… может быть, хватит мне мучиться?
— О чем ты?
— О работе. Пожалуй, напишу заявление по собственному желанию.
Анна отложила вилку. Этого разговора она боялась уже полгода.
— Андрей, мы же с тобой это уже обсуждали. Если ты уйдешь сейчас — потеряешь в пенсии. И потеряешь очень серьезно.
— А как же здоровье? Врач говорит, что если я так продолжу, то к пенсии могу и не дожить.
— Но пять лет — это ведь не так много…
— Для тебя не много. А для меня — каждый день как пытка.
Анна понимала мужа, но не могла не думать о будущем. Они жили от зарплаты до зарплаты. Машина постоянно ломалась — в прошлом месяце потратили сто двадцать тысяч гривен на ремонт двигателя. Егору помогали деньгами — молодая семья снимала квартиру, работали оба, но денег все равно не хватало. Скоро родится ребенок — расходы увеличатся.
А самое главное — пенсия. Если Андрей уволится сейчас, не доработав до нужного стажа, их старость станет нищетой. Анна считала и пересчитывала — цифры были безжалостными.
— Послушай, — сказала она осторожно, — может быть, мы еще попробуем? Поговори с врачом, попроси больничный на недельку. Отдохнешь, подлечишься…
— Больничные у нас не любят. Еще и уволят без всяких выплат.
— Тогда в отпуск. Накопилось же у тебя?
— Анна, ты не понимаешь. Мне не отдых нужен. Мне нужно просто перестать по двенадцать часов стоять на одном месте.
— Я понимаю. Но…
— Но тебя беспокоят только деньги.
— А тебя нет? Мы ведь не миллионеры. У нас машина, Егору помогаем. Если ты уйдешь — на что жить будем?
— На мою пенсию по инвалидности плюс твою зарплату.
— Андрей, это в два раза меньше, чем сейчас!
— Зато я буду жив.
Этот разговор тянулся уже неделю. Каждый вечер Андрей приходил домой, снимал ботинки и морщился от боли. А Анна в уме прокручивала одни и те же цифры — сколько они потеряют в пенсии, сколько нужно на жизнь, сколько нужно помочь Егору с ребенком.
В детстве мать научила ее считать каждую копейку. «Деньги любят счет», — говорила та. И Анна усвоила этот урок на всю жизнь. Даже когда влюблялась, выходила замуж, рожала. Все равно в голове всегда как будто работал калькулятор. Сколько стоит жизнь, сколько стоит безопасность, сколько стоит старость.
— Анна, ну скажи что-нибудь, — попросил Андрей. — Не молчи так.
— Я думаю.
— О чем?
— О том, как нам жить, если ты бросишь работу.
— А о том, как мне жить, если я ее не брошу, ты не думаешь?
Она посмотрела на него — усталый, измученный, седой. Конечно, думала. Но страх за будущее был сильнее жалости.
— Давай еще немного подождем, — сказала она осторожно. — Может, что-то изменится.
— Что именно изменится? Ноги сами собой заживут?
— Я не знаю. Но торопиться не стоит.
— Я уже полгода не тороплюсь.
— Тогда еще месяц. Дай мне время все просчитать.
Андрей махнул рукой и ушел к телевизору. Разговор снова ни к чему не привел.
На следующий день Анна специально зашла в аптеку по дороге домой. Фармацевт посоветовала компрессионные чулки второго класса компрессии и венотонизирующий гель.
— Это поможет? — спросила Анна.
— Остановит прогрессирование. Полностью не вылечит, но облегчит состояние.
Дома Андрей повертел в руках упаковку с чулками:
— Это что, вместо увольнения?
— Это чтобы было легче. Пока мы думаем.
— Мы или ты?
— Андрей, не сердись. Я просто… я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Остаться без денег. В нашем возрасте другую работу не найти. Будем жить на твою копеечную пенсию и мою зарплату.
— Зато будем жить. А не хоронить меня.
Она хотела возразить, что не все так драматично. Но посмотрела на его опухшие лодыжки и промолчала.
В выходные они поехали к Егору. Невестка Дарина была уже на седьмом месяце, живот был большой. Они показывали УЗИ, обсуждали имя для мальчика. Молодые были счастливы, но вопрос денег повис в воздухе.
— Пап, ты как? — спросил Егор. — Анна говорила, что у тебя проблемы с ногами.
— Да ничего особенного. Возрастное.
— Может, к врачу сходить?
— Ходил. Говорит, профессиональное. Много стою на работе.
— А что, другой работы не найти?
Андрей посмотрел на Анну. Та поняла — он хочет рассказать сыну о своих планах. Но она едва заметно покачала головой. Не стоит пока волновать молодых.
Домой ехали молча. Анна думала о том, что скоро им придется помогать с внуком еще больше. Коляска, кроватка, подгузники, детское питание — все это стоит денег.
Если Андрей уйдет с работы, помочь будет нечем.
— О чем задумалась? — спросил муж.
— О внуке. Егору понадобится наша поддержка.
— Понадобится. И что?
— А чем мы поможем, если у нас самих копейки?
— Анна, ну хватит! Не все решают деньги!
— Легко говорить, когда они у тебя есть.
Андрей резко остановил машину у обочины:
— Слушай, давай договоримся. Либо ты сейчас скажешь прямо — мне работать до смерти, чтобы ты чувствовала себя спокойно. Либо мы ищем выход вместе.
— Какой выход?
— Я не знаю! Другая работа, подработка, что угодно! Но не молчание и не эти бесконечные «подумаем».
Анна вздохнула. Он был прав. Они зашли в тупик, и кто-то должен был первым сделать шаг.
— Хорошо. Завтра начнем искать варианты.
— Правда?
— Правда.
Но на следующий день все изменилось.
Был обычный вторник. Андрей ушел на дневную смену, Анна — в офис. Вечером они сидели на кухне, ели борщ и обсуждали, сколько опять придется потратить на ремонт машины. Сцепление начало барахлить, механик сказал — замена будет стоить тысяч тридцать гривен.
— Может, пока потерпит? — предложила Анна.
— До весны дотянет, не больше.
— Значит, до весны и будем копить.
Тут раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный.
— Кто это может быть? — удивилась Анна.
— Понятия не имею.
Андрей пошел открывать. Через минуту на кухне появилась Зинаида Степановна — без предупреждения, как всегда.
Свекровь выглядела взволнованной. Лицо было пунцовым, а глаза сверкали от негодования. Она прошла на кухню, села на стул и пронзила Анну орлиным взглядом.
— Здравствуйте, Зинаида Степановна, — вежливо поздоровалась Анна.
— Здравствуй, — буркнула свекровь. — Андрюшенька, сынок, я все знаю.
— Что вы знаете, мам?
— Про твою работу. Про то, что ты мучаешься. Соседка Клава рассказала — видела тебя вчера возле поликлиники в городе Львов. Говорит, еле ноги передвигаешь.
Андрей покраснел:
— Мам, это…
— Не оправдывайся! — Зинаида Степановна стукнула кулаком по столу. — Я же мать! Я же вижу, что с моим сыном происходит! Ты похудел, лицо серое, под глазами мешки!
— Просто устаю…
— Устаешь! А кто тебе не дает бросить эту проклятую работу? — Свекровь повернулась к Анне. — Вот кто!
Анна почувствовала знакомое напряжение в груди. Начинается.
— Зинаида Степановна, мы с Андреем это обсуждаем…
— Обсуждаете! — передразнила свекровь. — Что тут обсуждать? Сын болеет, а ты заставляешь его работать!
— Никто никого не заставляет, — сдержанно ответила Анна. — Мы просто думаем о будущем.
— О каком будущем? Если он умрет от инфаркта на этой работе?
— Зинаида Степановна, вы преувеличиваете…
— Преувеличиваю? — Свекровь встала со стула. — Мой отец в шестьдесят два года умер от сердечного приступа! Знаешь, от чего? От работы! Всю жизнь вкалывал, здоровье угробил!
— Но у Андрея не сердце…
— А что у него? Ноги? Варикоз? Думаешь, от варикоза не умирают? Тромб оторвется — и все! Готовься к похоронам!
Андрей пытался успокоить мать:
— Мам, не накручивай себя. У меня все не так страшно…
— Не страшно? Сыночек, ты же мучаешься! Я же знаю!
— Но пенсия…
— Какая пенсия? — вскрикнула Зинаида Степановна. — Сначала доживи до нее! А ты, — она показала пальцем на Анну, — только о деньгах думаешь! Только о своем благополучии!
— Это несправедливо, — возразила Анна. — Я думаю о нашем общем будущем.
— О своем ты думаешь! Чтобы муж тебе деньги приносил! А что с ним будет — тебе все равно!
— Это неправда!
— Правда! — Свекровь входила в раж. — Ты бессердечная! Наглая, эгоистка! Только цифры в голове, а муж для тебя — просто источник денег!
Анна почувствовала, как щеки начинают гореть. Терпение подходило к концу.
— Зинаида Степановна, вы не имеете права…
— Я не имею? — Свекровь подалась вперед. — А кто имеет? Ты? Жена? А я кто? Я мать! Я его двадцать лет растила! Я знаю, что для него лучше!
— Мам, пожалуйста… — попросил Андрей.
— Нет, сынок! Хватит молчать! — Зинаида Степановна повернулась к Анне. — Пусть она рот не открывает, ее не спрашивали! Это семейное дело! Моего сына касается!
И тут что-то внутри Анны щелкнуло. Она поднялась со стула, посмотрела свекрови прямо в глаза и произнесла тихо, но отчетливо:
— Я вас даже не звала. Но раз вы уж пришли, то слушайте, а не указывайте.
— Что ты сказала?
— То, что думаю уже много лет. Вы приходите в наш дом без приглашения. Учите нас жить. Указываете, что мне и нам делать. А когда я пытаюсь объяснить нашу позицию — просто затыкаете мне рот.
— Я… да я же забочусь о сыне!
— Вы вмешиваетесь в нашу семейную жизнь. Двадцать три года вмешиваетесь. И каждый раз считаете, что только вы знаете, как правильно.
— Он мой сын!
— И мой муж. Мы взрослые люди, способные принимать решения самостоятельно.
— Самостоятельно? — Свекровь нашла в себе силы для контратаки. — Ты его в гроб загонишь своей самостоятельностью!
— А вы его всю жизнь опекаете как ребенка! Ему шестьдесят лет, а он до сих пор спрашивает у мамы разрешения!
— Андрей! — взывала Зинаида Степановна к сыну. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Андрей сидел, опустив голову. Он прекрасно понимал, что находится между молотом и наковальней.
— Мам, Анна… может, успокоимся?
— Нет! — одновременно воскликнули обе женщины.
— Я не успокоюсь! — продолжала Зинаида Степановна. — Не позволю губить моего сына ради денег!
— А я не позволю навязывать нам ваши решения! — отвечала Анна. — Андрей сам выберет, что ему делать. Без давления. Ни с моей стороны, ни с вашей.
— Я не давлю! Я просто советую!
— Вы требуете. Приказываете. Как будто он не самостоятельный человек, а ваша собственность.
— Он мой сын! И будет им до конца жизни!
— И мой муж! С которым мы вместе планируем старость!
Конфликт достиг своего пика. Андрей понял, что дальше молчать нельзя.
— Хватит! — сказал он громко. — Остановитесь! Обе!
Женщины замолчали, переводя взгляд на него.
— Мам, спасибо за заботу. Анна, спасибо за понимание. Но решение принимаю я сам.
— Андрюшенька…
— Никаких «Андрюшенька»! Мне шестьдесят лет! Я поговорю с врачом. Потом узнаю, можно ли перевестись на более легкую работу в той же компании. Если нет — буду решать дальше.
— Сынок, но…
— Мам, поезжай домой. Мы сами разберемся.
Зинаида Степановна поняла, что сегодня она проиграла. Натянула пальто, направилась к выходу.
— Запомни, Аннушка, — бросила она на пороге, — если с Андреем что-то случится — это будет на твоей совести.
— А если он останется инвалидом от безденежья — это будет на вашей, — спокойно ответила Анна.
Дверь хлопнула.
Андрей и Анна остались одни. Долго молчали, переваривая произошедшее.
— Ты серьезно? — спросила Анна. — Насчет врача?
— Серьезно. Нужно искать компромисс. И… Анна, мне стыдно, что мать так с тобой…
— Не стыдись. Я тоже наговорила лишнего.
— Но ты права. Мама действительно вмешивается.
— А я действительно думаю о деньгах больше, чем о твоем здоровье.
— Ты думаешь о нашем будущем. Это нормально.
Они помирились быстро — за двадцать три года научились это делать. А через неделю Андрей действительно поговорил с врачом и руководством. Его перевели на дневные смены на охрану строящегося объекта в городе Киев с графиком сутки/трое, теперь он мог контролировать всё по камерам и сидеть, что означало работу с гораздо меньшей нагрузкой. Зарплата уменьшилась, но не критично.
Зинаида Степановна неделю обижалась, потом позвонила. Сделала вид, что ничего не было.
Но Анна запомнила тот вечер. Отношения со свекровью никогда не будут прежними.
