— Пап, а почему ты больше не с нами? — Катя смотрела на Андрея своими большими карими глазами, и он чувствовал, как сердце сжимается от боли.
Андрей присел перед дочерью, поправил ей шарф. Декабрьский мороз покусывал щёки, снег хрустел под ногами. Детская площадка возле его съёмной квартиры в Киеве была пустой — слишком холодно для игр.
— Так бывает, солнышко. Иногда взрослые… не могут быть вместе.
— Мама говорит, ты сам ушёл. И бабушка Нина тоже так говорит.
Андрей стиснул зубы. Нина Ивановна, его мать, за последние полгода стала чужой. Словно подменили.
— Давай с горки покатаемся? — предложил он, пытаясь сменить тему.
Но Катя упрямо покачала головой:
— Дядя Олег купил мне куклу. Она плачет, как настоящая.
Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Дядя Олег. Его лучший друг с детства, который теперь спал в его кровати, в его квартире, играл с его… с Катей.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от матери: «Не забудь, алименты до 20-го. Светлана переживает».
Он убрал телефон, не ответив. Странно получать такие сообщения от родной матери. Той, что учила его быть честным и справедливым.
— Пап, холодно, — Катя потёрла нос варежками.
— Пойдём греться, — Андрей взял её за руку. — Хочешь горячий шоколад?
В кафе было тепло, пахло ванилью и свежими булочками. Катя с радостью макала печенье в какао, болтая ногами под столом. Андрей смотрел на неё и вспоминал день, когда всё рухнуло.
Это было в начале июня. Он вернулся из командировки раньше — хотел удивить. Купил цветы, любимые эклеры Светланы. Ключ повернулся тихо. В прихожей стояли знакомые кроссовки. Олег часто заходил — они же друзья, почти братья. Двадцать лет дружбы.
Андрей хотел позвать их, но что-то остановило. Может, чутьё. Может, странная тишина. Он прошёл по коридору и услышал голоса из спальни. Смех Светланы. Низкий голос Олега.
— …Андрей ничего не замечает. Простота святая.
— Не говори так, — Светлана, но в её голосе была не защита, а снисхождение.
— А что? Пашет как ломовая лошадь, всё домой тащит. Идеальный муж. Только скучный до зевоты.
— Олег!
— Что Олег? Ты же сама говорила. С ним как с диваном живёшь. Удобный, надёжный, но… диван.
Андрей стоял в коридоре, и мир рушился. Десять лет брака. Семь лет до этого встречались. Катя, которую он считал дочерью…
Он не стал врываться. Развернулся и ушёл. Сел в машину, поехал к матери. Нина Ивановна жила неподалёку, в двухкомнатной квартире в Киеве, которую Андрей помог ей купить три года назад.
— Андрюша? — мать открыла дверь. — Ты чего такой бледный?
Он рассказал. Скомкано, путано. Ждал поддержки, совета. Мать всегда была его опорой.
Нина Ивановна молчала долго. Потом сказала:
— А квартира-то твоя?
— Мам, я про измену, а ты…
— Квартира, Андрей. Трёхкомнатная, в центре. Ты же до брака покупал?
— Да, но какая разница…
— Не отдавай. Пусть оба съезжают.
Но всё пошло не так, как хотела Нина Ивановна. Светлана наняла адвоката. Андрей узнал, что Катя — не его дочь биологически. Тест ДНК, который потребовал адвокат Светланы, показал отцовство Олега. Семь лет он растил чужого ребёнка, не зная.
— Он обязан платить алименты, — заявила Светлана в суде. — Признал отцовство, воспитывал.
Суд согласился. Квартиру поделили — Светлана с Катей получили право жить там до совершеннолетия ребёнка. Андрей мог бы выселить их, доказав, что квартира добрачная, но… Не смог. Не смог оставить Катю без дома. Она же ни в чём не виновата.
— Дурак ты, — сказала мать. — Они тебя используют, а ты…
— Мам, это ребёнок.
— Чужой ребёнок! Живёт в твоей квартире с твоей бывшей и её любовником!
С тех пор Нина Ивановна словно сорвалась. Звонила Светлане, кричала. Приходила к квартире, устраивала сцены во дворе. Писала гадости в родительском чате Катиного класса.
— Мам, хватит, — просил Андрей. — Ты делаешь хуже.
— Хуже? Они над тобой издеваются! Вся эта семейка! И Олег, подлец, и твоя…
— Мам!
— Что мам? Правда глаза колет? Они в твоей квартире, ты платишь алименты на чужого ребёнка, снимаешь однушку, а я должна молчать?
Андрей устал объяснять, что снимает не на окраине, что работа у него хорошая, что он справляется. Мать не слушала. Она жила местью.
— Папа, ты слушаешь? — Катя дёрнула его за рукав, возвращая в реальность.
— Конечно, солнышко.
— Бабушка Нина сказала, что ты не мой настоящий папа.
Андрей замер. В кафе играла новогодняя мелодия, за окном падал снег, а его семилетняя дочь… не дочь… смотрела и ждала ответа.
— Катя, — он взял её ладошки в свои. — Настоящий папа — тот, кто любит. Кто читает тебе сказки, лечит разбитые коленки, учит кататься на велосипеде.
— Но бабушка сказала…
— Бабушка иногда говорит глупости, когда злится.
— Она теперь всегда злится. И на маму кричит. Мама потом плачет.
Андрей закрыл глаза. Вот оно. То, чего он боялся. Мать превратила свою боль в оружие, которое ранит ребёнка.
Вечером, отвезя Катю домой, Андрей набрал номер матери.
— Мам, нам надо поговорить.
— О чём? О том, как ты опять возил эту девочку в кафе? Тратишь деньги на чужого ребёнка?
— Мам, если ты ещё раз скажешь при Кате, что я не её отец, или будешь скандалить со Светланой, я перестану с тобой общаться.
Тишина. Потом взрыв:
— Ты… мне угрожаешь? Я, твоя мать, которая всю жизнь для тебя… А ты защищаешь их?
— Я защищаю ребёнка, мам. Семилетнего ребёнка, который не виноват в ошибках взрослых.
— Ошибках? Это предательство!
— Да, предательство. Светланы, Олега. Но не Кати. И твоя месть, твоя злоба — они разрушают не их. Они разрушают нас с тобой.
Нина Ивановна бросила трубку.
Прошла неделя. Андрей работал над проектом — проектировал вентиляцию для торгового центра в Киеве. Работа помогала отвлечься, давала ощущение контроля.
В пятницу позвонила Светлана:
— Андрей, нам надо поговорить.
— О чём?
— О твоей матери. И о Кате. Можешь заехать?
Андрей приехал. Странно было звонить в дверь своей квартиры. Олега не было — уехал к родителям на выходные.
Светлана выглядела усталой. Всё ещё красивая, но какая-то погасшая.
— Кофе?
— Давай к делу.
Она села напротив, в кресло, которое они выбирали вместе в мебельном. Сколько всего они выбирали вместе. Диван, обои, имя для ребёнка.
— Твоя мать перегибает. Пишет моим коллегам, родителям. Рассказывает… подробности.
— Я поговорю с ней.
— Андрей, — Светлана посмотрела на него. Те самые зелёные глаза, в которые он влюбился семнадцать лет назад. — Я хочу предложить сделку.
— Сделку?
— Мы съезжаем. Я, Олег и Катя. Ты возвращаешься в квартиру. Но продолжаешь платить алименты. И… остаёшься в жизни Кати. Как отец.
Андрей молчал. Почему сейчас? Почему не полгода назад?
— Олег… он не хочет быть отцом. Говорит, не готов. А Катя тебя любит. Ты единственный папа, которого она знает.
— А что ты хочешь взамен?
— Чтобы твоя мать оставила нас в покое. И чтобы ты… простил. Не меня. Себя. Ты же себя винишь, я знаю. Что не заметил, не понял.
Андрей подошёл к окну. Во дворе дети лепили снеговика. Обычные семьи. Обычная жизнь.
— Андрей, я не имею права просить. Но Катя… Она замкнулась, плохо спит. Психолог говорит, у неё стресс.
— Дай мне время подумать.
В своей съёмной однушке Андрей сидел на кухне, глядя на фото. Катя на даче, прошлым летом. Смеётся, показывает выпавший зуб. Его дочь. Не его дочь. Какая разница?
Телефон зазвонил. Мать.
— Андрей, я подумала. Может, в суд подать? Потребовать компенсацию за моральный ущерб? Они же тебя столько лет обманывали!
— Мам, хватит.
— Что хватит? Я за тебя борюсь! Ты сам не можешь, слишком мягкий! Как твой отец!
Андрей вспомнил отца. Тихий, спокойный, умер, когда Андрею было двадцать. Инфаркт. Мать говорила — от работы. Но теперь Андрей думал — может, от её вечных упрёков? Что мало зарабатывает, что не может свозить в Одессу, что у подруг мужья лучше?
— Мам, я решил. Светлана с Катей съезжают. Я возвращаюсь в квартиру.
— Наконец-то! Я знала, что ты одумаешься!
— Но я продолжу общаться с Катей. И платить алименты.
— Что?!
— И ещё, мам. Если ты не прекратишь эту войну, не оставишь Светлану в покое, я перестану с тобой общаться.
— Ты… выбираешь их? Предателей?
— Я выбираю ребёнка, мам. И себя. Своё здоровье. Своё будущее. А ты застряла в прошлом, в обиде, в мести. Это разрушает тебя. И меня.
— Андрей, я твоя мать!
— Поэтому мне так больно, мам. Именно поэтому.
Он положил трубку. Написал Светлане: «Согласен на твои условия».
Через месяц Андрей вернулся в свою квартиру. Странно — те же стены, та же мебель, но уже чужие. Он постепенно менял обстановку, избавлялся от старого, покупал новое.
Катя приходила по выходным. Они ходили в кино, гуляли в парке, пекли блины.
— Пап, а почему бабушка Нина больше не приходит?
— Бабушка… отдыхает.
— От нас?
Андрей погладил её по голове:
— От всего, солнышко. Иногда взрослым нужно отдохнуть друг от друга.
Нина Ивановна звонила ещё несколько раз. Кричала, плакала, обвиняла. Потом замолчала. Андрей слышал от знакомых, что она жалуется всем на неблагодарного сына, выбравшего «эту семейку».
Но Андрей больше не чувствовал вины. Он понял — нельзя жить чужой болью, чужой местью, чужими обидами.
В апреле, когда снег растаял и воздух пах весной, Андрей встретил её. Ольгу. Она покупала рассаду в садовом центре. Уронила горшок с фиалками, он помог собрать.
— Спасибо, — она улыбнулась. — Вечно я всё роняю.
— Бывает.
— Вы тоже дачник?
— В каком-то смысле. Дочка любит цветы. Решил её порадовать.
— Дочка — это здорово. Сколько ей?
— Семь. Скоро восемь.
Они разговорились. Ольга — ландшафтный дизайнер. Разведена, детей нет. Любит собак, книги Хемингуэя и блюз.
— Может, кофе? — предложил Андрей неожиданно для себя.
— А почему бы и нет?
Они сидели в маленькой кофейне при садовом центре, и Андрей впервые за долгое время почувствовал — лёд внутри тает. Может, ещё не всё потеряно. Может, стены, которые он считал домом, всегда были чужими. А настоящий дом ещё предстоит построить.
Телефон завибрировал. Сообщение от Кати: «Пап, мама разрешила мне остаться у тебя на каникулах на неделю! Испечём наш пирог?»
«Конечно, солнышко».
Ольга заметила его улыбку:
— Хорошие новости?
— Самые лучшие. Дочка приедет на каникулы.
— Ты хороший отец, это видно.
Андрей пожал плечами:
— Стараюсь.
За окном пели птицы, вили гнёзда. Весна. Время начинать заново. Без злобы, без мести, без попыток удержать ушедшее. Только вперёд, к новым стенам, которые станут настоящим домом.
—
Друзья, история Андрея — про боль предательства и силу, которая помогает выбрать любовь и заботу о ребёнке, несмотря ни на что. Он нашёл в себе силы отпустить обиды ради Кати и себя. А вы сталкивались с такими ситуациями? Как бы вы поступили, если бы пришлось выбирать между местью и миром для близких? Делитесь в комментариях!
