Первый день недели начался со звонка телефона ровно в половину восьмого утра. Ольга ещё не успела толком проснуться, как в трубке раздался до боли знакомый голос её свекрови — протяжный, с уже привычным сочетанием жалости и скрытого укора.
— Олечка, доченька… Тёте Варе совсем нехорошо. Врачи теперь обнаружили опухоль в груди, в левой, злокачественную. Говорят — срочно нужно оперировать, а в больнице по области операция делается только за деньги. Все семьи помогают — невестки мои, Таня по двадцать тысяч гривен же и так переводит каждый месяц на лечение, Ксения тоже не скупится. Я сама последние восемь тысяч из пенсии выскребла.
Ольга потёрла глаза, стараясь собраться с мыслями. Опять тётя Варя. В третий раз за два месяца. А может, уже четвёртый? Она уже и не могла сосчитать.
— Сколько нужно, мам?
— Да немного… тысяч двенадцать хотя бы. — Голос свекрови звучал устало, но в нём отчётливо проскальзывали привычные нотки упрёка. — Стыдно получается — все семьи дают без разговоров, а вы одни жмотитесь.
В трубке что-то шуршало. Наверное, она листала свой блокнот с записями — кто сколько должен, кто сколько дал.
— Мам, мы же в прошлом месяце восемь переводили…
— Восемь! — Тон сразу стал острее, колючее. — А Таня, я же говорю, по двадцать тысяч каждый месяц даёт! Без всяких разговоров! И Ксения тоже не ноет про кризис! А я сама из пенсии выкраиваю, последнее отдаю!
В соседней комнате зашумел душ — муж собирался на работу. Обычная рутина обычного понедельника.
— Хорошо, переведём двенадцать.
— Вот и умница. А то неловко как-то перед родственниками… Все нормальные семьи помогают, а вы…
Гудки в трубке. Разговор был окончен.
Роман вышел из ванной, заматывая махровое полотенце вокруг пояса. Волосы были мокрые, на лице — привычное утреннее выражение лёгкой задумчивости.
— Мать опять звонила?
— Тёте деньги нужны. Двенадцать тысяч гривен на операцию.
— Снова? — Он покачал головой, доставая из шкафа рубашку. — Что там такое творится? Каждый месяц новая операция?
Ольга пожала плечами.
— Переводи, если считаешь нужным. Только потом не жалуйся, что на отпуск денег не хватает.
За окном серое октябрьское утро обещало затяжной дождь. Мокрые листья прилипли к стеклу, небо висело низко и тяжело.
— А как же братья твои? Ты можешь узнать у них — откуда у них такие деньги-то? — Ольга доедала бутерброд. — Таня же аж по двадцать даёт каждый месяц, мать говорит… И сама мать тоже свои деньги тратит.
Роман натягивал рубашку, не оборачиваясь. Пуговицы застёгивал быстро, привычно.
— Откуда ты знаешь, сколько они дают? Мать рассказывает?
— Ну да. Постоянно сравнивает.
— И ты веришь всему, что она говорит? — Он усмехнулся, завязывая галстук перед зеркалом. — Не собираюсь я выяснять у братьев, кто сколько матери переводит. Пусть сами разбираются со своими семейными бюджетами.
— Но всё-таки странно…
— Что странно?
— Двадцать тысяч гривен в месяц — это серьёзные деньги. Плюс мать говорит, сама из пенсии даёт.
Роман обернулся, посмотрел на жену внимательно.
— Ты что, сомневаешься?
— Не знаю… Начинаю.
Он пожал плечами, надевая пиджак.
— Дело твоё. Только не втягивай меня в разборки.
Дверь хлопнула. Ольга осталась одна с недопитым кофе и растущими сомнениями.
Двадцать тысяч гривен в месяц… У Тани с Иваном? Они в Харькове живут, на том же машиностроительном заводе работают, что и раньше. Иван — мастер смены в литейном цехе, Таня — в отделе кадров. Зарплаты у них самые обычные, не космические.
А Ксения с Глебом во Львове квартиру в ипотеку недавно взяли. Трёхкомнатную, на окраине. Еле концы с концами сводят, каждая копейка на счету.
И при этом свекровь сама из пенсии тысяч по восемь выкраивает? При пенсии пять с половиной тысяч гривен?
Откуда у всех такие деньги на тётину благотворительность?
Ольга встала, подошла к окну. Дождь усиливался. Серые струи стекали по стеклу, размывая очертания дворовых построек.
Что-то здесь не сходилось.
Прошёл месяц. В ноябре звонок пришёл точно в половину восьмого, как по расписанию.
— Олечка, беда снова. Тёте Варе химиотерапию назначили после операции, врач сказал — без неё опухоль вернётся. Курс стоит тысяч сорок гривен минимум — и то если повезёт с лекарствами. Я уже двенадцать тысяч из последних накоплений собрала.
— Мам, мы же в прошлом месяце двенадцать переводили…
— В прошлом месяце! — Голос стал колючим, раздражённым. — А болезнь каждый день прогрессирует! Время не ждёт! Таня уже перевела свои двадцать тысяч, Ксения тоже не подвела семью. Они понимают — семья это святое! Здоровье близких — самое важное! А ты считаешь каждую копейку!
— Мы не считаем…
— Считаете! Как будто мы не родня вовсе! Все нормальные невестки помогают без вопросов, а вы… — Пауза, тяжёлая, многозначительная. — Поделись с моей сестрой, у вас же есть накопления — требовала свекровь.
Последние слова прозвучали так резко и неожиданно, что Ольга растерялась.
— Простите, что? О чём вы?
— Да ничего, ничего… — Свекровь словно спохватилась, голос стал мягче. — Просто нервы на пределе. Тётя же может умереть, если операцию не сделают! А я уже все свои накопления потратила!
— Хорошо, мам. Переведём шестнадцать тысяч гривен.
— Вот и хорошо, доченька. А то стыдно как-то перед людьми…
После разговора Ольга долго сидела на кухне, глядя в окно на мокрые ноябрьские деревья. Что за странная фраза? «Пусть сначала отдаст, что заняла»…
И что это за история с тем, что свекровь все накопления потратила? Откуда у неё вообще накопления при пенсии в пять с половиной тысяч гривен?
Декабрь принёс новый звонок. На этот раз в семь утра — ещё раньше обычного.
— Доченька, беда! Тётя в онкологической клинике лежит! Метастазы пошли, врачи говорят — нужны дорогие импортные препараты, по шесть тысяч за один укол! Таня уже скинулась на лечение, Ксения тоже деньги нашла… А я последние шесть тысяч из заначки отдала!
— Подождите. — Ольга перебила впервые за много лет. — Мам, а откуда у Тани такие деньги? Вы постоянно говорите — по двадцать тысяч каждый месяц. Это же двести сорок тысяч в год!
— Какое твоё дело, откуда у них деньги? — Тон стал защитным, настороженным. — Хорошие люди семье помогают, не спрашивая! Я вот тоже не спрашиваю, где взять — просто помогаю!
— Не дело, конечно. Но любопытно. У них же зарплаты небольшие… И у вас пенсия не ахти…
— Нечего в чужих карманах считать! — Свекровь повысила голос. — Нормальные невестки не задают глупых вопросов свекрови, а просто помогают родственникам! Как я помогаю! Из последних сил помогаю!
Ольга набрала воздуха поглубже, пытаясь сохранить спокойствие.
— А сколько тёте всего нужно на этот раз?
— Пятьдесят две тысячи гривен. Все семьи скидываются понемногу… Я уже всё, что могла, дала.
Двадцать. Опять эта магическая сумма.
— Мам, а Таня точно каждый месяц по двадцать даёт?
— Конечно даёт! А что, сомневаешься в моих словах?
Ольга задумалась. Да, сомневается. Очень сомневается.
— Нет, просто…
— Никаких «просто»! Или помогаете семье, или нет! Решайте быстрее! Я уже всё отдала, что могла!
Вечером, когда Роман пришёл с работы уставший и промокший, Ольга решилась на серьёзный разговор.
— Ром, а может, мне с Таней связаться? Узнать, как у них дела, как жизнь…
— Зачем? — Он снимал мокрые ботинки в прихожей, стряхивая с куртки капли дождя. — Вы же не особо общаетесь последние годы.
— Не особо, это правда. После дележа вашей бабушки квартиры вы все трое братьев разбежались кто куда.
— Вот именно. Зачем ворошить старые обиды?
— Просто интересно стало… Мама постоянно говорит, что Таня по двадцать тысяч гривен каждый месяц на тётю даёт. И сама тоже деньги тратит. Хочу узнать, правда ли это.
Роман выпрямился, посмотрел на жену внимательно.
— Серьёзно сомневаешься в материных словах?
— Начинаю. Очень начинаю.
Он пожал плечами, проходя на кухню.
— Звони, если хочешь. Только не втягивай меня в семейные разборки с мамой и братьями. У меня и без того проблем хватает.
На следующий день, собравшись с духом, Ольга набрала Танин номер. Долгие гудки. Потом осторожный, насторожённый голос:
— Алло?
— Таня, это Ольга. Привет. Как дела? Как Иван поживает?
Пауза. Долгая, напряжённая, словно Таня обдумывала каждое слово.
— Нормально… А что случилось? Почему звонишь?
— Да ничего особенного. Просто давно не общались, захотелось узнать, как жизнь… Как дела финансовые? Мать говорит, вы тёте Варе регулярно помогаете.
— Помогаем… — Таня говорила очень осторожно, словно проверяя каждое слово на весах. — А что, какие-то проблемы?
— Да нет, никаких проблем. Просто мать постоянно твердит одно и то же — Таня по двадцать тысяч гривен переводит, Ксения тоже не скупится, а я сама из пенсии последнее отдаю. А мы, значит, жадные и бессердечные.
Таня молчала так долго, что Ольга подумала — связь прервалась.
— Таня? Ты слышишь?
— Слышу, слышу. — Голос стал тише, задумчивее. — Слушай… А тебе мать что конкретно говорит? Про суммы, про помощь?
— Что ты каждый месяц по двадцать даёшь на тётино лечение. И Ксения тоже столько же. И что сама из пенсии и из какой-то заначки тысяч по восемь выкраивает.
— По двадцать? — Таня хмыкнула как-то странно, с горечью. — Каждый месяц по двадцать? А про себя — что из пенсии даёт?
— Ну да. А что не так?
— Оль… Можно я тебе вечером позвоню? Иван с работы придёт, поговорим спокойно втроём. Есть что обсудить.
— Конечно. Буду ждать.
Звонок пришёл ровно в девять вечера. Таня говорила быстро, нервно, словно боялась передумать.
— Ольга, ты лучше сядь поудобнее. Я тебе всю правду расскажу. Двадцать тысяч гривен каждый месяц? Это она так тебе сказала?
— Да.
— Врёт как дышит. Я даю восемь тысяч. И то через скандал каждый раз! Иван ругается, говорит — где мы столько возьмём? А мне она говорит, что Ксения по двадцать восемь переводит, а ты — по двадцать!
У Ольги в голове что-то щёлкнуло, как переключатель.
— То есть…
— То есть она всем разные огромные цифры называет! Чтобы стыдно было, чтобы совесть мучила! И при этом ещё рассказывает, что сама из пенсии последнее отдаёт!
Ольга тяжело опустилась на стул.
— А про то, что сама помогает, тоже врёт?
— Конечно врёт! — Таня фыркнула. — Какие восемь тысяч из пенсии пять с половиной тысяч гривен? На что жить тогда?
— А Ксения знает про эти игры с цифрами?
— Не знаю. Мы с ней толком не общаемся. После квартирной истории каждый сам по себе…
— Таня, дай мне Ксенин номер.
— Хорошо.
Ксении позвонила на следующий день утром. Разговор был коротким, но очень показательным.
— Ксюш, это Ольга. Слушай, свекровь говорит, ты тёте Варе каждый месяц по двадцать восемь тысяч переводишь… А ещё что сама из пенсии тысяч по двенадцать даёт.
— По двадцать восемь?! — Ксения аж захлебнулась от возмущения. — Она что, СОВСЕМ ОБАЛДЕЛА?! Я восемь даю! Восемь тысяч! И то еле наскребаю! А про себя — вообще сказки рассказывает!
— А тебе про остальных что говорит?
— Про Таню — что она по двадцать восемь даёт без всяких разговоров. А про тебя — что по двадцать. И про себя — что уже все накопления потратила, последние крохи из пенсии отдаёт! Говорит, все невестки богатые, семьи обеспеченные, а она одна нищая старушка, которая из последних сил помогает!
Картинка начинала складываться. Медленно, но верно.
— Ксюш, а не замечала ничего странного? В поведении, в рассказах?
— Замечала! — Ксения оживилась. — Постоянно противоречит сама себе. То говорит — уже всё потратила, то — ещё четыре тысячи из заначки нашла. То пенсии не хватает, то вдруг новые сапоги купила за три тысячи.
— Точно! И мне такое говорила!
— Оль, а что, если она вообще тёте ничего не даёт? А просто на наши деньги живёт припеваючи?
Ольга почувствовала, как по спине пробежал холодок понимания.
— Объясни подробнее.
— Ну смотри. Говорит всем, что сама помогает тёте из последних сил. Мы все чувствуем себя виноватыми — бедная старушка последнее отдаёт, а мы жадничаем. И начинаем переводить больше.
— А она просто собирает с нас дань…
— Именно! А тёте может вообще ничего не доходит! А она вообще болеет?
Ольга закрыла глаза, пытаясь переварить услышанное.
— Ксюш, нам надо поговорить всем вместе.
— Да. Срочно.
Созвон устроили в субботу вечером. Таня, Ксения, Ольга.
— Итак, картина ясна, — Таня говорила чётко, по-деловому. — Она всем врёт про суммы помощи. Специально чувство вины провоцирует. И при этом ещё изображает из себя благородную старушку, которая последнее отдаёт.
— А сколько реально дошло до тёти? — спросила Ксения.
— Сомневаюсь, что хоть копейка, — ответила Ольга. — Помните, она всегда говорила — тётя в больнице лежит, то операция, то реанимация? А я позвонила соседке тёти — я с её дочкой в одном классе училась, вот и нашла в социальных сетях контакты. Говорит, Варвара Петровна дома спокойно здоровая для своего возраста, огород копает, на дачу ездит…
Повисла гробовая тишина.
— Значит, мы все овечки послушные, — констатировала Ксения с горечью.
— Которых стригли до последней шерстинки, — добавила Таня. — Ну всё. С меня хватит этого балагана.
— И с меня, — поддержала Ксения.
— И с меня тоже, — твёрдо сказала Ольга.
В понедельник утром Ольга написала свекрови сообщение. Короткое, ясное и без лишних эмоций:
«Поговорила с Таней и Ксенией. Всё узнала про ваши игры с цифрами и про вашу мнимую помощь тёте. Больше ни копейки».
Телефон зазвонил ровно через пять минут.
— КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! — свекровь кричала так громко, что пришлось отодвинуть трубку от уха. — СЕМЬЮ РАЗРУШАЕШЬ! ПРОТИВ МАТЕРИ МУЖА НАСТРАИВАЕШЬ! ДЕТЕЙ ПРОТИВ МАТЕРИ РЕШИЛИ НАСТРОИТЬ!
— Никого я не настраивала. Просто правду узнала наконец.
— КАКУЮ ПРАВДУ?! Тётя умирает, а вы все деньги считаете, как торгашки! Я из последних сил помогаю!
— Мам, тётя дома сидит здоровая. И про вашу помощь тоже всё ясно.
Молчание. Долгое, тяжёлое, красноречивое.
— Прекращайте врать — тогда будем дальше разговаривать, — спокойно сказала Ольга и отключила телефон.
Свекровь звонила ещё целую неделю. Плакала в трубку, угрожала лишением наследства, жаловалась сыновьям на «неблагодарных невесток». Но Таня с Ксенией держались стойко — они тоже прекратили переводы.
Тогда свекровь сменила тактику. Начала звонить мужьям.
— Твоя жена меня в могилу загоняет! — рыдала она в трубку Роману. — Против матери невесток настраивает! Семью разрушаешь! А я только хотела тёте помочь!
Роман выслушал и ответил коротко:
— Мам, хватит врать. С меня хватит! Тебя кормить я не собираюсь больше! Мы всё знаем. И про цифры, и про тётю.
— Какая ложь?! Я всю жизнь семье помогала!
— Мам, тётя здорова. А помощь твоя — это сказки для простаков.
И повесил трубку.
Иван и Глеб отреагировали так же. Коротко и жёстко.
Через месяц невестки получили сообщение от свекрови:
«Вы меня убили. Помирать буду в одиночестве. Тётя тоже умрёт без помощи».
Ольга показала сообщение мужу.
— И что теперь? — спросил Роман.
— А ничего. Пусть учится жить честно.
— А вдруг действительно заболеет?
— Тогда мы узнаем об этом от врачей. А не от неё самой.
Прошло полгода. Свекровь звонила изредка — жаловалась на своё здоровье, на здоровье тёти, намекала на нужду. Но денег больше не просила.
А потом Таня узнала правду.
— Девочки, вы не поверите, — сказала она во время очередного созвона. — Встретила вчера соседку нашей свекрови. Говорит, та новую машину купила. «Хонду» почти за четыреста тысяч гривен.
— Что?!
— На наши деньги купила, мошенница! А нам про нищету рассказывала!
Тогда невестки решили действовать просто и эффективно.
Таня написала в семейный чат, где были все родственники:
«Хочу всех предупредить. Мама обманывает нас всех. Врёт про суммы, которые мы якобы переводим тёте Варе. Врёт про то, что сама помогает. А тётя вообще здорова. Мы с Ольгой и Ксенией проверили. Только чтобы вы знали на будущее».
И приложила скриншоты переписок.
Через час в чате началось обсуждение. Двоюродные сёстры писали:
«А нам тоже про тётю рассказывала, мы по четыре тысячи гривен скидывались…»
«И нам! Говорила, вы, невестки, жадные, а мы молодцы…»
Выяснилось — свекровь обходила вообще всех родственников. У каждого выпрашивала «на бедную тётю Варю», всем рассказывала разные истории.
Общая сумма набежала под двести тысяч гривен.
В чате воцарилась тишина. Потом кто-то написал:
«Ну мамаша даёт…»
А через месяц свекровь жаловалась Роману:
— Меня все бойкотируют! Никто не звонит, не приезжает!
— А чего ты хотела? — ответил сын. — Обманывала всех подряд.
После этого разговора свекровь замолчала надолго.
А невестки купили себе то, на что откладывали годами — Таня стиральную машину, Ксения — путёвку на море, Ольга — новый холодильник.
