Когда Анна Павловна, мать моей невестки Марины, приехала погостить на пару дней, я была по-настоящему счастлива. Наконец-то я смогу лично познакомиться с ней!
На свадьбе мы виделись всего лишь мимолётно — было так много гостей, что толком поговорить не удалось. А потом она уехала в свой город, и мы общались только по видеосвязи, когда Марина навещала её.
Два года назад я продала свою двухкомнатную квартиру и передала деньги Игорю и Марине, чтобы они смогли поскорее выплатить ипотеку за эту просторную трёшку. Сама же перебралась к ним. Так всем было удобнее: я помогаю с внуками и по дому, а они спокойно работают.
Поэтому встреча с другой бабушкой была для меня долгожданной. Я представляла себе уютные вечера за чаем, тёплые беседы о внуках, обмен кулинарными секретами. Мне казалось, что мы подружимся, ведь нас объединяла искренняя любовь к одной семье.
Первый день прошёл спокойно. Анна Павловна осматривала жильё, знакомилась с внуками — ведь дети так быстро растут! Она рассказывала о своей дороге, и в целом производила впечатление приятной, образованной и начитанной женщины. Она с интересом играла с внуками и привезла им много подарков.
Но уже утром второго дня я поняла, что сильно ошиблась в своих ожиданиях.
Анна Павловна оказалась женщиной с очень сложным характером. Статная, высокого роста, с безупречной укладкой — такой, какую я себе даже на праздники не позволяю, а она так выглядит каждый день. Голос у неё был громкий, уверенный. А главное — её мнение было категоричным абсолютно по любому поводу.
И это мнение, конечно же, касалось того, как я веду хозяйство, воспитываю внуков и готовлю еду.
— А почему дети у вас целый день перед экраном? — спросила она утром, увидев пятилетнего Вадима, сидящего перед телевизором с тарелкой каши. — Сейчас модно растить без этого. Дети должны играть на улице, читать книжки, собирать пазлы. Телевизор включается только вечером, и то на короткое время.
— Вадим сегодня уже гулял на площадке, — мягко объяснила я. — А сейчас он завтракает под мультики. После еды мы планируем порисовать.
— Можно, можно… — покачала головой Анна Павловна. — Вот так их и балуют. Привыкнут к постоянным развлечениям. А потом все удивляются, откуда у них проблемы с концентрацией внимания и усидчивостью.
Я промолчала. Спорить с гостьей не хотелось, да и не видела в этом никакого смысла. У каждого свои методы воспитания.
За обедом настала очередь моих котлет.
— Суховаты получились, — заметила Анна Павловна, разрезая мясо. — Моя покойная мама бы перевернулась в гробу от такого обеда. Она всегда замачивала котлеты в молоке, тогда они сохраняли сочность. А ещё обязательно очень-очень мелко рубила лук, почти в пыль. И был ещё один секрет — немного манной крупы.
— Спасибо, учту на будущее, — ответила я.
— И гарнир тоже… Картошка немного переварена. Лучше чуть не доварить, чем переварить. Твёрдая картошка всегда вкуснее разваренной каши.
Марина сидела молча, сосредоточенно ела. Сын тоже предпочёл не вмешиваться. Видимо, они решили, что это гостья, и четыре дня можно потерпеть. Да и придирки, казалось бы, не такие уж и значительные, хотя для меня и были обидными.
Я тоже терпела. И продолжала готовить завтраки, обеды и ужины. Стирала детские вещи после прогулок. Играла с двухлетней Настей, читала сказки Вадиму, пока взрослые обсуждали свои планы на день.
А планы у них, надо сказать, оказались весьма масштабными.
— Мама, завтра идём в театр! — сказала Марина за ужином. — Там идёт новая постановка по Чехову, все знакомые очень хвалят. Я купила билеты ещё месяц назад, зная, что ты любишь театр.
— Какая замечательная идея! — оживилась Анна Павловна. — Давно не была в театре, соскучилась по настоящему культурному отдыху. В нашем городе таких постановок не бывает. Спасибо, доченька, ты умеешь порадовать маму.
— А дети? — поинтересовалась я.
— А что дети? — удивилась Марина. — Посидят с бабушкой. Вы же всё равно будете дома.
Значит, я остаюсь с внуками на целый день, пока они наслаждаются культурной программой. Хорошо. По крайней мере, я смогу спокойно провести время с детьми, без постоянных замечаний и непрошеных советов о воспитании.
Утром, пока сын и Марина собирались, Анна Павловна зашла на кухню. Я мыла посуду после завтрака.
— Людмила, посмотрите, что дочка мне подарила! — Она показала флакон дорогих духов. — «Шанель»! Восемь тысяч гривен стоят! И театр оплатили, и такси закажут. Видите, как дети меня ценят? Понимают, что мне комфорт нужен, а не трястись в этих автобусах.
Я молча мыла тарелки.
— А вам что-нибудь дарят? — спросила она. — Или только используют как прислугу? Дети должны баловать родителей, проявлять заботу.
Кольнуло меня больно. Это ведь правда — последний раз сын подарил мне на день рождения шарф. С рынка, наверное, за сто двадцать гривен. А тут матери жены — духи за восемь тысяч.
— Ну ладно, мне пора собираться, — сказала Анна Павловна. — Я же в театр иду, а не на дачу копать. Нужно соответствовать уровню мероприятия.
Она ушла, а у меня на душе остался горький осадок.
Через полчаса они уехали — нарядные и довольные. Анна Павловна надела самое лучшее платье, будто знала, что её поведут в такое культурное и дорогое место, надела туфли на каблуке и сбрызнулась новыми духами. Перед уходом она ещё успела сделать замечание:
— Людмила, только следите, чтобы дети не объедались сладким. А то у Насти щёки красные — наверняка диатез от конфет.
У Насти щёки покраснели от того, что она вчера полчаса ревела из-за сломанной игрушки. Но я промолчала.
День начался вполне мирно. Мы позавтракали все вместе, потом поиграли с детьми в гостиной. Позже Вадим попросил печенье — самое обычное овсяное, которое я всегда покупаю к чаю. Я дала ему несколько штук на детской тарелке с яркими картинками.
Но Настя, как только увидела печенье у брата, тут же решила, что тоже его хочет. Потянулась своими маленькими ручками через весь стол, зацепила край тарелки. Тарелка опрокинулась, и печенье рассыпалось по всему кухонному полу. Крошки разлетелись даже под холодильник.
— Ой-ой-ой! — захлопала в ладоши Настя, радуясь произведённому эффекту.
Пока я подметала крошки, Настя успела добраться до гостиной и залезть в нижний ящик шкафа. Она вытащила оттуда большую коробку с детским конструктором — с мелкими разноцветными деталями для Вадима. Коробка была тяжёлая, и девочка не удержала её. Крышка слетела, и пластиковые кубики, колёсики, человечки разлетелись по всей гостиной.
Вадим, услышав грохот, прибежал из кухни. Увидел россыпь деталей и тут же включился в игру — начал собирать из них башню. Настя, конечно, решила помочь. Вот только её помощь заключалась в том, чтобы ломать всё, что строил брат. Оба хохотали от души.
— Дети, давайте будем аккуратнее! — попросила я, собирая мелкие детали в коробку. — Сначала уберём всё на место, а потом будем играть как следует.
— Не хочу убирать! — категорично заявил Вадим. — Хочу строить большой замок!
Конечно же, убирала я сама. Детали оказались везде: под диваном, за батареей, в самых неожиданных местах. Потом я пошла готовить обед. Дети в это время носились по квартире, играли в догонялки, устроили импровизированные прятки за шторами. Они кричали, смеялись, топали — обычное дело для их возраста.
Обед превратился в отдельное приключение. Настя категорически отказалась есть суп. Она сидела перед тарелкой, отворачивалась, выплёвывала каждую ложку. Пришлось долго уговаривать её, отвлекать игрушками, рассказывать сказку про зайчика, который очень любил морковный супчик. В итоге она съела хотя бы половину порции.
После обеда младшая захотела спать, но никак не могла уснуть. Она переутомилась за утро, перевозбудилась. Я качала её на руках почти час, напевая колыбельные. Квартира наконец-то погрузилась в тишину.
Пока Настя спала, Вадим решил заняться творчеством. Он достал акварельные краски, кисточки и баночку с водой. Сел за детский столик рисовать. И, конечно же, через полчаса умудрился перевернуть стакан с грязной водой прямо на стол. Вода потекла на пол, размазывая лужицы краски — красной, синей, жёлтой. Всё это великолепие добралось до ковра.
Снова уборка. Я отмывала стол, пол, пыталась вывести пятна с ковра. Вадим стоял рядом, виноватый:
— Баба Люда, я нечаянно. Не хотел разливать.
— Ничего страшного, — успокоила я его. — Так бывает. В следующий раз просто будь осторожнее с водой.
К вечеру, когда «театралы» вернулись домой, я чувствовала себя выжатой как лимон. Стол уже был накрыт заранее — я запекла мясо с овощами, сделала свежий салат из помидоров и огурцов, нарезала хлеб. Дети сидели в гостиной перед телевизором, смотрели очередной мультфильм.
— А что дети опять всё время перед экраном просидят? — первым делом поинтересовалась Анна Павловна, даже не разуваясь в прихожей. — С детьми же надо постоянно заниматься, а не включать мультики. Развивающими играми, чтением вслух, творческими занятиями.
Спасибо огромное за благодарность. Я весь день с ними и занималась: играла в конструктор, читала книжки, вместе рисовали акварелью. Но объяснять это гостье желания не было.
— Как в театре прошло? — спросила я у сына, переводя тему.
— Замечательно! — оживилась Марина. — Такая шикарная постановка, такие роскошные костюмы! Декорации просто потрясающие. Мы ещё после спектакля зашли в кафе, там такой изысканный десерт подавали.
— И игристое пили, — добавила Анна Павловна. — Настоящее французское. Я давно себе такого удовольствия не позволяла.
Значит, день они провели просто великолепно. Культурно отдохнули и расслабились. А я тут одна справлялась с двумя маленькими детьми весь день.
Мы сели ужинать. Разговоры были только о театре, о впечатлениях, о том, какие талантливые актёры. Никто даже не поинтересовался, как прошёл мой день. Как дети себя вели, не капризничали ли. Сложно ли было одной справляться с двумя малышами целый день.
— Мама, останешься с нами за столом? — вежливо спросил сын.
— Нет, спасибо. Я очень устала сегодня. Проведите время сами, пообщайтесь.
Я ушла к себе в комнату. Мне просто хотелось полежать в абсолютной тишине, восстановить силы после такого насыщенного дня. Завтра меня снова ждал полный день с внуками, снова готовка, уборка, стирка.
Минут через двадцать я услышала детский плач. Долгий, надрывный, безутешный. Настя явно сильно капризничала — время укладывания спать уже подошло, а она за день переутомилась и перевозбудилась.
Плач не прекращался, становился всё истеричнее. Я встала с кровати и пошла в гостиную. Может, мне нужно помочь взрослым. Забрать малышку к себе, искупать в тёплой ванночке, почитать сказку, подготовить её ко сну по всем правилам.
В гостиной я увидела интересную картину. Анна Павловна сидела в большом кресле и держала успокоившуюся Настю на коленях. В руках у неё был телефон с каким-то ярким детским видеороликом. Девочка уже перестала плакать и завороженно смотрела на экран с танцующими зверюшками.
— Вот видите, — говорила Анна Павловна, обращаясь к сыну и Марине, которые сидели на диване. — Надо просто уметь с детьми правильно обращаться. У меня всегда легко получается найти нужный подход к малышам. Это опыт и знания.
Сын и Марина согласно кивали головами. Вот какая молодец Анна Павловна. Какая опытная, мудрая бабушка. Сразу ребёнка успокоила.
А я весь день с ними возилась. Кормила с ложечки, убирала разбросанные игрушки, отмывала краску с пола и ковра. Играла, читала сказки, качала на руках. Но это, видимо, не считается настоящим умением обращаться с детьми.
Я тихо прошла на кухню, чтобы заварить себе ромашковый чай. Успокаивающий травяной сбор мне бы явно помог. Поставила электрический чайник, достала любимую керамическую кружку с росписью.
За спиной я услышала уверенный голос Анны Павловны:
— Людмила, а подай соус быстро. Раз уж с нами за столом не ешь, так хоть обслужи — хоть какая-то польза от тебя.
Я застыла с кружкой в руках.
Хоть какая-то польза.
От меня. Которая весь день одна справлялась с двумя детьми. Готовила, убирала, играла, читала сказки. Пока они наслаждались театром и кафе.
Хоть какая-то польза.
Я медленно поставила кружку на стол. Открыла холодильник. Достала баночку с соусом — густым, томатным, который я готовила к мясу ещё с утра.
Подошла к Анне Павловне. Она сидела в кресле за столом, держала Настю и ждала соус.
— Вот, — сказала я спокойно.
И вылила весь соус ей на голову.
Густая красная масса потекла по волосам, по лицу, по нарядному платью. Анна Павловна взвизгнула, Настя заплакала от испуга.
— Вот какая от меня польза! — добавила я. — А теперь СПОКОЙНОЙ НОЧИ.
— Мама! — закричал сын, вскакивая со стула. — Ты что творишь?!
— Что ты делаешь?! — кричала Марина, схватив полотенце. — Ты совсем с ума сошла? Посмотри, что ты устроила! Испортила дорогое платье! Ты вообще понимаешь, что делаешь? Мы тебя в дом приняли, кормим, поим, даём крышу над головой, а ты ведёшь себя как сумасшедшая! Мы думали, ты будешь помогать с детьми, а получается, что от тебя одни проблемы! Могли бы и не брать тебя жить к себе! Была куча вариантов: и дом престарелых, и съёмная квартира! Но мы по-семейному приютили! И вот результат!
Приютили. Значит, я здесь приживалка. Которая должна молча сносить хамство и быть благодарной за крышу над головой.
Я пошла к себе в комнату. Достала сумку, сложила самые необходимые вещи. Сын стоял в дверях, растерянный, не понимая, что происходит.
— Мам, ну зачем ты так? Можно же было по-человечески поговорить…
— Я не приживалка, — сказала я, застёгивая сумку. — Я мать. Я вложила свои деньги в эту квартиру, я всё ради вас сделала! Но больше ни одна женщина в этом доме не будет вытирать об меня ноги.
Я вышла из квартиры. За спиной слышался гвалт: кричала Анна Павловна, плакали дети, Марина что-то возмущённо шипела.
Я поехала к своей подруге Елене. Рассказала ей, что случилось. Она только развела руками:
— Люда, да ты герой! Давно пора было этой нахалке ответить!
Неделя прошла в тишине. Никто не звонил, не писал сообщений. Видимо, ждали, когда я сама приползу обратно с извинениями.
Не приползла.
А в воскресенье вечером раздался звонок в дверь у Елены. Я открыла — на пороге стояла Марина. Одна.
— Людмила Петровна, я была не права, — сказала Марина, вытирая глаза. — Мама уехала позавчера. Наорала на всех, что вы её унизили. А я только сейчас поняла: это она вас унизила. А я ещё и добавила.
Она помялась в дверях.
— Вернитесь, пожалуйста. Людмила Петровна, мы все поняли, что были не правы. Дом без вас стал пустым. Дети постоянно спрашивают о вас. Вадим вчера даже плакал — спрашивал, где бабушка Люда.
Я простила их. Семья — это когда тебя принимают нормально. Не унижают при гостях. И не позволяют чужим людям хамить.
Я вернулась домой. Но уже совсем по-другому. Теперь никто не лезет ко мне с указаниями. Я здесь хозяйка, мать, бабушка. Человек, а не прислуга.
А соус для мяса я готовлю только тогда, когда сама этого хочу и у меня есть на это силы.
Это ведь невероятно, как один случай может расставить всё по своим местам, правда? А как вы считаете, правильно ли поступила Людмила? Что бы вы сделали на её месте?
