— Егор приехал! — вскрикнула Лариса Петровна, прижавшись к оконному стеклу. — Степан, скорее, наш мальчик вернулся!
Степан Васильевич отложил в сторону свою старую газету и тяжело поднялся с продавленного кресла. Два года они жили в ожидании, молясь, чтобы старший сын уцелел в тех страшных горных передрягах. Теперь они наконец увидят младшего внука.
Егор вошёл в квартиру как чужак — осторожно, будто постоянно ждал подвоха или засады. Мать бросилась к нему, чтобы крепко обнять, но он оставался неподвижным, лишь неловко положив руку ей на спину.
— Как же ты исхудал, сыночек, — всхлипывала Лариса Петровна. — И взгляд такой серьёзный, совсем взрослый.
Антон вышел из своей комнаты, потягиваясь и почесывая живот. В девятнадцать лет он был выше отца, но двигался всё ещё как подросток — размашисто и неуклюже.
— Здорово, братишка, — пробормотал он. — Наконец-то дождались нашего триумфатора.
Егор лишь молча кивнул. За два года его отсутствия младший брат заметно вытянулся, но в глазах оставалась всё та же, знакомая Егору детская обида. Антон всегда был уверен, что ему уделяется меньше внимания.
— Садись за стол, — засуетилась мать. — Я твои любимые блюда приготовила: картошечки с грибами, котлеток пожарила.
За ужином родители очень осторожно расспрашивали о нюансах службы, а Егор отвечал скупо, односложно. О том, что пережил в горах, он говорить просто не мог. Да и кому захочется слушать о таких кошмарах?
— А вот у Антона тут случились неприятности, — вздохнула Лариса Петровна, бросая тревожный взгляд на младшего сына. — С одной девушкой закрутил.
— Мам, ну не при нём же, — поморщился Антон.
— При ком не при нём? — вскипела она. — При брате? Он же тебе поможет, голова у него на месте!
Егор почувствовал знакомую, ноющую тяжесть в груди. Опять. Опять младшего надо спасать.
— Что произошло? — спросил он тихим, усталым голосом.
Антон отодвинул тарелку и хмуро посмотрел на брата:
— Кристина ждёт ребёнка. Утверждает, что от меня. Я ей ничего не обещал, а она теперь требует свадьбы.
— А ты сам хочешь этого?
— Не знаю, — пожал плечами Антон. — Она вроде неплохая, но… Мне ещё рано. Я даже нормальную работу найти не могу.
Степан Васильевич многозначительно кашлянул:
— Егор, ты уж съезди к ней, поговори. Объясни, что парень у нас ещё совсем неопытный. Может, она поймёт, в конце концов.
Егор кивнул. Он привык брать на себя чужие проблемы. В армии командир говорил: «Ты за всех в ответе, Рогов. На тебя всегда можно положиться».
На следующий день он отправился к Кристине. Адрес Антон дал неохотно, словно ему было очень стыдно.
Кристина жила вместе с бабушкой в стареньком частном доме на окраине Житомира. Когда она открыла дверь, Егор невольно растерялся. Он ожидал увидеть истеричную, требовательную девчонку, а перед ним стояла хрупкая девушка с огромными тёмными глазами. В них не было ни капли злости, ни тем более требований — лишь тихая, измождённая печаль.
— Вы брат Антона? — спросила она. — Проходите в дом.
В крошечной комнате стоял горький запах лекарств и старости. На кровати лежала совсем древняя бабушка — с закрытыми глазами и едва заметным дыханием.
— Она тяжело болеет, — тихо сказала Кристина. — Уже давно. А моих родителей… их нет.
Егор сел на краешек стула, не зная, с чего начать свой «переговорный процесс». Кристина села напротив, сложив руки на коленях.
— Антон попросил вас меня отговорить? — угадала она. — Сказать, что он не будет на мне жениться?
— Он ещё слишком молод, — начал было Егор, но девушка мягко его перебила:
— А я стара? Мне только исполнилось восемнадцать. Учусь в техникуме на медсестру. Думала, он меня любит.
Голос её едва слышно дрогнул, и Егор почувствовал, как сжимается его собственное горло. Чёрт, он же приехал убеждать её оставить брата в покое, а вместо этого ему хотелось её защитить.
— Кристина, — сказал он мягко. — А вы сами хотите выходить за него замуж?
Она подняла глаза — и он увидел в них столько горя и боли, что стало трудно дышать.
— Я хочу, чтобы ребёнок не вырос без отца, — прошептала она. — Как росла я сама.
Егор молчал. В госпитале ему сообщили, что после ранения детей у него, скорее всего, уже не будет. И теперь он смотрел на эту девушку, которая носила под сердцем чужого ребёнка, и вдруг понял: он готов усыновить малыша, лишь бы она больше не плакала.
— Не переживайте, — сказал он, поднимаясь. — Всё как-нибудь устроится.
Домой он вернулся поздно вечером. Антон сидел на диване, что-то наигрывая на гитаре.
— Ну что? — спросил он, не поднимая головы. — Уладил вопрос?
— Нет, — сказал Егор, снимая куртку. — Женись на ней.
Антон отложил инструмент и уставился на брата:
— Ты что, совсем ошалел? Я же сказал, что не готов к этому!
— А кто готов? — спросил Егор устало. — Но если не ты, то кто тогда?
— Да никто! Пусть сама разбирается с этим!
Егор подошел к брату и присел рядом. В глазах Антона была не злость, а чистый, животный страх.
— Антон, ты же понимаешь, что родится ребёнок? Твой ребёнок?
— Не мой, — упрямо отрезал Антон. — Откуда мне знать, с кем она ещё встречалась до меня?
Егор тяжело вздохнул. Младший брат всегда отлично умел перекладывать вину на окружающих.
— Хорошо, — сказал он тихо. — Тогда я на ней женюсь.
Антон вскочил, чуть не опрокинув гитару:
— Что?!
— Ты меня хорошо слышал. Я женюсь на Кристине и запишу ребёнка на себя.
— Но ты же даже её не знаешь!
— А ты знал? — спросил Егор. — Когда вступал с ней в отношения?
Антон покраснел и отвернулся. Егор встал и направился к выходу.
— Егор! — крикнул брат в спину. — Ты что, говоришь это всерьёз?
— Абсолютно, — ответил Егор, не оборачиваясь.
Следующие две недели он каждый день навещал Кристину. Сначала под предлогом помощи её бабушке, потом просто так. Она ни разу не спросила об Антоне, а он не стал рассказывать о своём разговоре с братом.
Они много времени проводили в тишине. Кристина вязала что-то крохотное и жёлтое, а Егор чинил протекающий кран на кухне или возился со старой печкой. Иногда он читал вслух бабушке — старые, добрые книги, которые находил на полках.
— Вы очень добрый, — сказала однажды Кристина. — Не такой, как ваш брат.
— Антон не плохой, — ответил Егор. — Просто он боится любой ответственности.
— А вы не боитесь?
Егор посмотрел на неё — она сидела в стареньком кресле, сложив руки на животе, глаза у неё были усталые, но не озлобленные. Боится ли он? Он каждую ночь просыпается в холодном поту от армейских кошмаров. Боится, что не сможет стать нормальным, любящим мужем. Боится, что не справится с чужим ребёнком. Но ещё больше он боялся, что эта девушка останется совсем одна.
— Боюсь, — признался он. — Но некому, кроме меня.
Кристина отложила вязание и посмотрела на него долго и предельно серьёзно.
— Егор, — сказала она тихо. — А вы меня любите?
Он хотел ответить, что это не имеет значения, что главное — позаботиться о ней и о малыше. Но в её взгляде было столько надежды, что он не смог обмануть.
— Пока не знаю, — сказал он честно. — Но мне очень хочется попробовать полюбить.
Она кивнула и снова принялась за вязание. А он подумал, что, возможно, именно это и есть начало настоящей любви — искреннее желание защищать и не лгать.
— Тогда давайте попробуем, — ответила Кристина.
Через месяц они расписались. Пышной свадьбы не было — не хватало денег, да и особого смысла они в ней не видели. Лариса Петровна плакала — то ли от радости за старшего, то ли от стыда за младшего. Степан Васильевич крепко хлопал сына по плечу и говорил, что он поступил как настоящий мужчина. Антон на церемонию не явился.
— Уехал к дяде в Киев, — объяснила мать. — Сказал, работу искать будет.
Егор кивнул. Он не удивился. Антон всегда сбегал, когда ситуация требовала усилий.
Кристина переехала в дом к родителям Егора. Бабушка тихо скончалась во сне за неделю до их росписи. Егор помог организовать похороны и видел, как горько плачет Кристина — она потеряла последнего по-настоящему близкого человека.
— Теперь у тебя есть мы, — сказал он ей тогда. — Мы твоя семья.
Ребёнок родился глубокой зимой — крепкий, черноволосый мальчик. Назвали Матвеем. Егор взял его на руки и в тот же миг понял: это его сын. Совершенно неважно, от кого он зачат. Важно, кто будет его растить.
Кристина быстро восстановилась после родов и устроилась работать в госпиталь. Егор нашёл стабильную работу на заводе — зарплата была небольшая, но постоянная. Жили скромно, но никогда не нуждались.
Вечерами, когда Матвей засыпал, они сидели на кухне, пили чай и неторопливо разговаривали. О работе, о планах, о том, каким должен вырасти их сын. Егор рассказывал о своей службе — понемногу, очень осторожно. Кристина просто слушала и не задавала лишних, травмирующих вопросов.
— Ты сильно изменился, — сказала однажды Лариса Петровна. — Стал спокойнее, уравновешеннее.
Егор кивнул. Он и правда изменился. Кошмары стали сниться гораздо реже. Руки перестали дрожать. Рядом с Кристиной и сыном он наконец почувствовал себя… нужным. Не героем, не защитником отечества, а просто мужчиной, у которого есть надёжный дом и любящая семья.
Через два года родилась Дарья — копия матери, с огромными тёмными глазами и тихим, мягким характером. Егор души не чаял в дочке. Покупал ей игрушки, которые когда-то не мог себе позволить, читал сказки, укачивал на руках.
— Мы ведь любим друг друга, правда? — спросила однажды Кристина, когда они укладывали детей.
— Любим, — ответил Егор, и это была чистая правда. Любовь пришла к нему незаметно, как приходит весна — сначала не замечаешь, а потом вдруг понимаешь, что уже давно тепло и светло.
От Антона изредка приходили открытки. Он работал то на стройке, то грузчиком, перебивался случайными заработками. Писал, что у него «всё нормально», но домой так и не приезжал.
— Совсем забыл о сыне, — вздыхала Лариса Петровна.
— Матвей не его сын, — тихо говорил Егор. — Он мой.
И это тоже была правда. Антон стал биологическим отцом ребёнка, а Егор стал ему настоящим Отцом. Так иногда бывает.
Однажды зимним вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Антон — постаревший, небритый, в помятой куртке. Он смотрел на своих племянников, которые испуганно прятались за ногами Егора, и в его глазах было что-то, похожее на раскаяние.
— Можно войти на минутку? — спросил он.
— Конечно, — сказал Егор.
За ужином Антон рассказывал о Киеве, о работе, о том, как тяжело живётся одному, без постоянного крова. Дети слушали дядю с интересом, но к папе жались теснее.
— Красивые у тебя дети, — сказал Антон, когда они остались вдвоём.
— Спасибо, — ответил Егор.
— Я тогда повёл себя как дурак, — добавил Антон тихо. — Струсил.
— Тогда да, — согласился Егор. — Но сейчас ты можешь всё исправить. Вернись, остепенись. Найди работу здесь. Заведи семью.
Антон покачал головой:
— Уже поздно. Я привык быть свободным.
Егор посмотрел на брата и увидел в нём того самого пятилетнего мальчика, который плакал, когда ломалась любимая игрушка, но категорически отказывался её чинить.
— Никогда не поздно, — сказал он. — Но выбор, как всегда, за тобой.
Антон пробыл дома всего неделю, а потом снова уехал. Обещал приехать чаще, но все понимали, что это лишь пустые слова.
— Жаль его, — сказала Кристина, когда дверь за Антоном закрылась.
— Мне тоже его жаль, — согласился Егор. — Но каждый из нас выбирает свою судьбу.
Он обнял жену и детей и подумал, что он, несмотря ни на что, выбрал правильно. Не всегда старший сын должен платить за ошибки младшего. Иногда он просто получает то, чего младший не смог взять и сохранить.
В этой истории Егор сделал самый нелогичный и, казалось бы, жертвенный поступок в своей жизни, но именно он принёс ему настоящее счастье. Как вы думаете, почему люди вроде Антона так боятся взять ответственность и предпочитают «свободу» даже ценой отказа от собственного ребёнка? Это страх или просто эгоизм?
