— Вы пока ещё без наследников, вам нет срочности. А вот у Стаса уже двое маленьких! Неужели вам так сложно это осмыслить?
Лариса Михайловна застыла посреди моей кухни, приняв вид непорочной великомученицы. Для полноты картины ей оставалось только прижать руку к сердцу. В её голосе звучало искреннее и глубокое недоумение, будто мы с Артемом отказывались немедленно подать стакан живительной воды умирающему.
Я медленно, с усилием опустила вилку на тарелку. Муж отвернулся к окну, словно там внезапно открылся захватывающий и невероятный вид на соседнюю серую панельку.
— Мам, давай, пожалуйста, объясни всё по порядку, без лишних эмоций, — Артем говорил очень тихо, но его пальцы нервно теребили и скручивали край бумажной салфетки. — Ты же просишь нас не просто сбегать в магазин за хлебом.
Лариса Михайловна демонстративно всплеснула руками. Я слишком хорошо знала этот жест. Видела его десятки, если не сотни раз за те шесть лет, что мы с Артемом прожили вместе. Этот жест всегда означал одно: «Как же, мои дорогие, вы не в состоянии понять простейших, очевидных вещей?»
— Хорошо. Тогда слушайте меня предельно внимательно, — она говорила медленно, чеканя каждое слово, как учительница младших классов, которая устала бесконечно повторять одно и то же. — Я нашла небольшую однокомнатную квартиру. Вариант просто отличный. Свежий ремонт, цена очень приятная. Мне она подходит идеально. Я готова хоть сегодня же выставить свою двухкомнатную квартиру на продажу, но это, сама понимаешь, дело небыстрое. Документы, оформление сделки, торг. А по той «однушке» сделка крайне срочная, люди стремительно переезжают за границу, поэтому и предоставили такую хорошую скидку. Мне необходимо 850 000 гривен. На два месяца, максимум. Как только продам свою квартиру — верну вам всё до последней копейки.
Я прижала ладони к вискам, чувствуя, как начинается мигрень. Вот это настоящий поворот. Свекровь была похожа на танк, заправленный чистейшим манипулятивным топливом. Если она решила что-то получить, отступать она не станет ни на шаг.
— Подождите, — я старалась сохранять невозмутимый тон. — Вы же никуда в ближайшее время не собирались. Напротив, вы говорили, что вам здесь невероятно удобно, рядом рынок и парк.
— Ну да, говорила. А теперь мои планы внезапно изменились, — она пожала плечами с такой лёгкостью и непринужденностью, будто речь шла всего лишь о смене марки чая.
Артем попытался изобразить на лице подобие улыбки, но вышло кисло и натянуто.
— Мам, а Стас-то здесь при чём?
— Смотри, Артемчик. Вы уже сумели накопить некоторую сумму, съехали от меня, уже присматриваете себе новое жильё. Я же остаюсь в полном одиночестве. Зачем мне эти две большие комнаты? Одной хватит с головой. Я продам свою квартиру, куплю ту, а разницу в средствах передам Стасу. Он сможет оформить ипотеку, наконец, и перестанет мотаться по вечно съёмным углам с этой большой семьёй.
— Вы всерьёз предлагаете нам полностью заморозить все наши планы и накопления ради Стаса? — я не смогла сдержаться. — Прямо сейчас, когда мы уже активно смотрим варианты жилья для себя?
Повисла абсолютная, звенящая тишина. Лариса Михайловна вздохнула так скорбно и горестно, будто мы только что потребовали от неё совершить нечто чудовищное.
— Вы ведь молодые, без детей. У вас всё еще впереди, вы всё успеете. А вот Стасу это необходимо здесь и сейчас. Разве это не очевидный факт?
Я почувствовала, как внутри меня начинает разгораться ярость. Это было невероятно несправедливо. Почему мой муж должен уступать родному брату лишь только потому, что тот сумел завести детей раньше?
Мы с Артемом познакомились шесть лет назад на чьей-то шумной свадьбе. Он только что закончил университет, устроился работать программистом, считал каждый заработанный грош, но у него уже была предельно чёткая, ясная картина будущего. Сначала мы покупаем свою квартиру, потом уже планируем детей. Он на дух не переносил фразу «стерпится-слюбится» и вечное «как-нибудь разберёмся».
Стас жил совершенно по-другому. Он был старше Артема на целых пять лет и, казалось, искренне верил, что жизнь сама всё устроит наилучшим образом. С женой Евгенией — милой, но вечно замученной женщиной с неизменными мешками под глазами — они сначала родили ребёнка, а уж потом начали думать о покупке жилья. Затем появился второй, и тут уж стало совсем не до крупных накоплений.
— Я не хочу так существовать, — говорил мне тогда Артем. — Не хочу, чтобы мои дети росли в нищете. Мы сделаем всё правильно, по плану.
И вот теперь это самое «правильно» превратилось в изящный повод для манипуляций. Свекровь оценивала своих сыновей исключительно по количеству внуков. Артем проигрывал по всем статьям.
— А если вы передумаете? Или не сможете продать свою квартиру? — я смотрела Ларисе Михайловне прямо в глаза, не моргая.
— Я мать, а не какая-то мошенница! — Лариса Михайловна повысила голос, в нём зазвучали обиженные нотки. — Ты думаешь, я способна обмануть собственного сына? Вот как ты на самом деле обо мне думаешь, да?
Артем потёр переносицу. Он был растерян, это было видно невооружённым глазом.
— Марина, давай обсудим это позже. Понимаю, это очень неожиданно. Но это же наша мама. Всё-таки не посторонний человек.
Я медленно поднялась с места и подошла к окну. На подоконнике стояла совершенно засохшая герань в старом, треснувшем горшке. Выбросить жалко, спасти уже невозможно. Как и моё доверие к этой женщине.
— Артем, ты на самом деле думаешь, что всё закончится хорошо и справедливо?
— Я… я очень надеюсь.
Я не могла пойти против мужа. Во всяком случае, тогда, в тот момент, не могла.
Мы отдали требуемые 850 000 гривен через три дня. Лариса Михайловна даже не предложила написать расписку, а я не настояла. Получалось как-то неловко, неудобно. Всё-таки мать Артема. Он ей верил абсолютно безоговорочно.
— Спасибо вам, детки. Вы у меня просто золотые. Добро всегда возвращается, — она улыбнулась своей самой тёплой улыбкой.
Когда свекровь ушла, я долго сидела на краю дивана, вертя в руках пустую банковскую карту. Мы отдали ей абсолютно всё, что у нас было. Даже наличные средства, которые хранили на самый чёрный день.
— Если мы в итоге останемся ни с чем, — я не смотрела на мужа, — виноват будешь только ты. Я тебя предупреждала.
Артем промолчал. Он не стал вступать в спор. Внутри у него что-то оборвалось, я это чувствовала, но он всё ещё отчаянно надеялся на лучшее.
Звонки от Ларисы Михайловны стали редкими и сухими. О покупке квартиры она больше не вспоминала, о долге — тоже. Сначала я не паниковала. Может быть, она очень занята переездом. Может, плохо себя чувствует.
Но тревога постепенно копилась, как вода за плотиной.
А потом я столкнулась во дворе с нашей соседкой Светой. Она дружила с Евгенией, женой Стаса.
— Привет! — Света улыбнулась мне. — А чего вас вчера не было на новоселье?
— Привет. На каком ещё новоселье? — я замерла с тяжёлыми продуктовыми пакетами в руках.
— Ну, у Стаса с Евгенией. Им же Лариса Михайловна свою квартиру подарила.
Я поставила пакеты на землю, и они с глухим стуком упали на асфальт. Ноги стали ватными. Мне просто не верилось.
— Подарила? Ты уверена, ты точно ничего не путаешь?
— Ага. А сама переехала в другую. Ой, ты что-то совсем побледнела. Тебе нормально?
Мне пришлось в спешке искать ближайшую лавочку. В ушах громко шумело. Надежда, что Света ошиблась, была крошечной, но я цеплялась за неё из последних сил.
Вечером я рассказала всё Артему.
— Этого не может быть. Может быть, она их просто временно пустила пожить? — муж всеми силами хотел верить в лучшее.
— Да, конечно. И они в честь этого устроили грандиозный праздник. Когда мама в последний раз звонила тебе?
— Недели две назад… Но…
— Вот именно. Нас просто обманули.
— Давай поедем и поговорим с ней.
На следующий день мы поехали к Ларисе Михайловне, которая жила теперь на улице Шевченко. Она открыла дверь в домашнем халате, с широкой улыбкой, будто ничего экстраординарного не произошло.
— Проходите, детки, чай будете? Я тут только что свежих пирожков напекла.
Я села за стол, но от чая решительно отказалась. Желудок свело от напряжения.
— Мы хотим понять, когда именно вы вернёте нам наши деньги, — я сразу перешла к самой сути.
— Когда продам свою квартиру. Мы же так договаривались.
— Вы её продаёте? Я нигде не видела никаких объявлений о продаже.
— Я продаю её через хорошее агентство!
— Лариса Михайловна, скажите нам правду. Я знаю, что Стас с Евгенией уже отпраздновали новоселье, — я смотрела на неё не мигая.
Свекровь замерла на секунду, потом тяжело вздохнула. Она даже не испугалась.
— Ладно. Не совсем продаю. Пока что.
— То есть вы нам соврали?
У меня потемнело в глазах. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его слышно было во всей квартире. Мне хотелось в этот момент наброситься и на неё, и на моего наивного мужа.
— Я не соврала. Я просто решила, что так будет правильнее и честнее. У Стаса дети маленькие, им нужно своё жильё. А у вас пока нет. Ну чего вы…
— Замолчите! — я сорвалась на крик. — Не смейте говорить со мной таким тоном! Мы не должны ему ничего! Мы тоже хотим своих детей. Мы вам полностью доверились. Отдали вам всё до копейки! А вы решили ограбить своего младшего сына?!
Артем молчал, уставившись в пол. Что он мог сделать? Наброситься на мать? Устроить дикий скандал? Это было не в его правилах.
— Я верну. Просто… не сразу.
Перед глазами стремительно пронеслась вся наша жизнь за эти годы. Я вспомнила, как убиралась по выходным у совершенно чужих людей. Мыла полы, оттирала плиты, стирала шторы. Приходила домой и просто падала на кровать — спина трещала от боли. Артем работал в две смены, постоянно подрабатывал грузчиком через знакомых. Спал в метро по пути. У него постоянно болела спина.
Пицца была для нас настоящим праздником. Новое полотенце — целым событием. Мы откладывали, мы терпели, мы верили, что это вложение в наше будущее. Мы откладывали жизнь на потом. А она, как оказалось, так и не началась.
Вечером я навзрыд рыдала в ванной комнате. Не плакала — именно рыдала. Артем стоял за дверью, но так и не решился войти.
— Почему ты молчал?! — я набросилась на него после.
— Я не мог подумать, что она…
— А я думала! Я тебя предупреждала! Но ты выбрал её. А она без колебаний выбрала Стаса. А меня в этом никто не выбрал.
— Прости меня.
— Поздно.
Мы стали спать в разных комнатах. Артем долго сидел по ночам у окна, смотрел на огни города и тщетно пытался убедить себя, что ещё не всё окончательно потеряно.
Наша жизнь стремительно превратилась в чемодан без ручки. Нести его тяжело, а бросить жалко. Мы постоянно ссорились из-за полной ерунды: кто забыл купить молоко, кто не вынес вовремя мусор, кто оставил включенным свет в коридоре. Напряжение висело в воздухе, как перед самой страшной грозой.
Мне не с кем было поделиться своей болью. Отца я никогда не знала, мама умерла давно. Близких подруг у меня не было — не та жизнь, чтобы их заводить. Оставалась только моя бабушка Зинаида Петровна. Но у неё было больное сердце, мне не хотелось её лишний раз тревожить.
Но однажды я не выдержала.
— Бабуль, можно к тебе приехать? Мне срочно надо выговориться. Я не могу больше, — мой голос дрогнул.
— Конечно, приезжай, родная.
Бабушка жила на самой окраине, в селе Дубовое, в старой, видавшей виды хрущёвке. Сама она была из тех людей, кто никогда и ни на что не жаловался, но умел внимательно выслушать. Встретила меня свежим, ароматным компотом и гречневой кашей — той самой, которую варила мне в далёком детстве.
Когда я рассказала ей всё до конца, с трудом сдерживая слёзы, бабушка тихо кивнула.
— Муж твой очень добрый, но, увы, глупый. Ничего, поумнеет со временем.
Она перевела взгляд на окно и добавила:
— Переезжайте-ка вы ко мне. Нечего вам мыкаться по чужим углам. У меня две комнаты совершенно пустуют. Будем жить вместе.
Я не сдержалась. Обняла её и тут же расплакалась. Да, впереди нас снова ждала нищета и усталость. Но хотя бы не в одиночку.
Артем приехал на следующее утро с двумя небольшими сумками. Был растерянный, не благодарил, не извинялся. Просто поздоровался и прошёл на кухню. Сел за стол, смотрел, как поднимается пар над тарелкой горячего супа.
Но потом он ел с волчьим аппетитом. Впервые за всё это ужасное время. Он даже постеснялся попросить добавки, но Зинаида Петровна сама налила ему ещё.
— В этом доме никто не голодает, — строго сказала она.
Постепенно наша жизнь начала выравниваться. Артем устроился на вечернюю доставку. Я взялась за фриланс — удалённую бухгалтерию. Мы больше не строили грандиозных, несбыточных планов, не мечтали о квартире с евроремонтом. Мы просто начали всё с чистого листа. Стали намного меньше ругаться.
От Ларисы Михайловны и Стаса больше не было ни звонков, ни сообщений. Я удалила их номера. Эта связь оборвалась навсегда. И, наверное, к лучшему. Урок вышел для нас слишком дорогим, чтобы его не усвоить.
