— Светлана, что же ты сидишь? Пора бы разобрать мамины вещи, — Борис стоял в дверном проеме комнаты, где всего неделю назад отдыхала Анна Степановна.
Светлана отвлеклась от бумаг. Похоронили свекровь всего три дня назад, а она никак не могла принять — это действительно конец. Целых полтора года бесконечного ухода, стационаров, капельниц, бессонных ночей. Теперь эта непривычная тишина в их доме буквально звенела.
— Не торопись, Боря. Пусть всё успокоится, — ответила она, аккуратно складывая медицинские справки в старую картонную коробку. — Куда нам гнаться?
И впрямь, спешить было абсолютно некуда. Эта двухкомнатная квартира на третьем этаже типового многоквартирного дома в Борисполе, стала для них родным гнездом тридцать лет назад. Сначала они жили здесь с родителями Бориса, а потом те состарились, стали болеть. Светлана заботилась о свёкре до самой его кончины пять лет назад, а затем и о свекрови.
Резкий, настойчивый звонок в дверь буквально пронзил тишину. Светлана обменялась тревожным взглядом с мужем. Кто бы это мог быть в это время в четверг утром?
— Открывайте, это я, — голос Ларисы Павловны, сестры Бориса, был слышен даже сквозь толстую дверь.
Борис заметно поник. Светлана встала, машинально разгладив юбку. Она нутром чуяла — рано или поздно этот момент должен был настать.
— Здравствуй, Лариса, — Светлана открыла дверь. — Проходи.
Лариса ворвалась в прихожую, даже не потрудившись снять дорогие туфли. Яркий макияж, элегантная куртка — было ясно, что она тщательно готовилась к какой-то важной беседе.
— Ну что, Борюша, — она прошествовала в гостиную, оглядывая всё вокруг цепким, хозяйским взглядом, — теперь нам с тобой предстоит решить, что делать с этим жильём.
— А что тут решать? — Борис растерянно посмотрел на жену. — Мы же здесь живём.
— Живёте-то вы живёте, — Лариса ехидно усмехнулась, — только, кажется, забыли, что у мамы нас было двое детей. Я тоже имею полное право на свою часть наследства. Мне очень нужны деньги — внуков нужно ставить на ноги, да и дочь замуж выдать.
Светлана ощутила, как ей перехватило горло. Неужели она верно поняла? Неужели Лариса на полном серьёзе претендует на их единственную квартиру?
— Лариса, ты о чём вообще? — Её голос дрогнул. — Мы с Борисом здесь всю жизнь провели. Заботились о ваших родителях, ухаживали.
— А я, по-твоему, не дочь, что ли? — Лариса плюхнулась в кресло, которое всего неделю назад было любимым местом их покойной мамы. — По закону половина этой квартиры — моя. И я намерена продать свою долю.
Борис побелел, как полотно. Светлана стиснула кулаки. Как можно быть такой беспринципной? Где была Лариса, когда Анна Степановна не могла встать с постели? Где она была, когда требовалось менять подгузники и кормить с ложки?
— Лариса, мама же при жизни нам говорила, что всё оставляет нам, — попытался возразить Борис. — Ты ведь сама это знаешь.
— Говорить можно что угодно, — отмахнулась Лариса. — А где документальное подтверждение? Завещание есть? Нет завещания — значит, делим ровно по закону.
Светлана медленно поднялась. Внутри всё горело от возмущения, но она изо всех сил старалась сохранять самообладание. Тридцать лет жизни в этом доме, тридцать лет заботы и труда — и всё это теперь можно перечеркнуть одним визитом к нотариусу?
— Хорошо, — сказала она тихо, но невероятно твёрдо. — Мы будем искать завещание. А пока ты, Лариса, пожалуйста, подумай — осталась ли у тебя хоть капля совести?
— Совесть — это совесть, а деньги — это деньги, — Лариса встала. — У меня есть ровно неделя, чтобы подумать. Потом я иду к юристу. Решайте сами — договоримся мы мирно или встретимся в суде.
После её ухода в квартире воцарилась удушающая тишина. Борис курил на кухне, а Светлана стояла у окна, невидяще глядя во двор. Почему за всё самое ценное приходится драться?
— Света, может, не будем связываться? — Борис загасил сигарету. — Продадим квартиру, купим что-нибудь поменьше, а ей отдадим её долю.
Светлана резко обернулась. Она смотрела на мужа, словно видела его впервые в жизни.
— Борис, ты хоть понимаешь, что говоришь? Это наш единственный дом. Здесь родилась наша дочь Дарья, здесь мы жили с твоими родителями. Я твоей маме последние полтора года зубы чистила. А Лариса что? Приезжала на праздники с пустыми руками и сразу же уезжала.
— Но ведь она же сестра…
— Сестра? — Светлана почувствовала, как внутри что-то необратимо лопнуло. — А я тебе кто? Я твоя жена тридцать лет, мать твоего ребёнка. И если ты сейчас выберешь свою сестру, то можешь паковать чемоданы вместе с ней.
Борис виновато опустил глаза. Светлана развернулась и решительно направилась в спальню родителей. Если завещание действительно существует, она его обязательно найдёт. Пусть даже придётся перевернуть всю квартиру.
Три дня она без устали рылась в шкафах и комодах. Бумаг накопилось неимоверное количество — справки, пенсионные книжки, выцветшие фотографии. На самой дальней полке антресолей, обёрнутую старой газетой, она обнаружила коробку из-под обуви. Внутри оказались драгоценности свекрови — старинное обручальное кольцо, серьги, браслет. А под ними — запечатанный конверт с чёткой надписью: «Завещание».
Её руки дрожали, когда она вскрывала конверт. Документ был безупречно оформлен, со всеми печатями и подписями свидетелей. Анна Степановна завещала всё своё имущество — квартиру, загородный дом, сбережения — сыну Борису Георгиевичу.
Светлана прижала драгоценную бумагу к груди и разрыдалась. От невероятного облегчения, от страшной усталости, от того, что справедливость всё-таки существует.
— Борис! — позвала она мужа. — Иди сюда немедленно!
Он читал завещание в полном молчании, перечитывая текст несколько раз.
— Почему мама мне ничего не сказала? — наконец спросил он.
— Потому что знала — ты будешь мучиться выбором между мной и сестрой. А твой выбор был сделан ещё тридцать лет назад.
Ларисе позвонили в тот же день. Трубку сняла сама Светлана.
— Завещание найдено, Лариса Павловна. Всё имущество теперь принадлежит Борису. Если желаете — оспаривайте в суде.
— Ты лжёшь! — взвизгнула Лариса. — Мама бы мне непременно сказала!
— Мама тебе много чего не говорила. Например, что ты за все эти годы ни одной гривны не дала на её лечение. (Примерно 8 гривен по курсу).
Светлана положила трубку и впервые за много дней улыбнулась.
Но это было лишь самое начало. Спустя неделю пришла повестка в суд. Лариса подала исковое заявление о признании завещания недействительным. Она утверждала, что мать в момент его составления была невменяема и не отдавала отчёт своим действиям.
Судебное заседание назначили на вторник. Светлана не сомкнула глаз всю ночь перед ним. Что, если судья поверит Ларисе? Что, если им придётся делить свой дом?
В зале суда было невыносимо душно. Лариса сидела рядом с адвокатом — самоуверенным молодым человеком в дорогом костюме. Они о чём-то тихо перешептывались, изредка бросая оценивающие взгляды в сторону Светланы.
Судья — женщина лет пятидесяти — внимательно изучала папку с документами.
— Истица заявляет, что завещательница на момент оформления завещания страдала старческим слабоумием, — начала она. — Имеются ли у сторон какие-либо доказательства?
Адвокат Ларисы сразу же встал:
— Ваша честь, я прошу назначить посмертную психиатрическую экспертизу. Также прошу вызвать для допроса соседей, которые могут подтвердить неадекватное поведение Анны Степановны.
Светлана почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз. Неужели всё так просто? Скажут, что пожилая женщина была больна, и отберут их дом?
Когда ей предоставили слово, она встала, едва удерживаясь на дрожащих ногах.
— Ваша честь, моя свекровь до последнего своего дня была в здравом уме. Она регулярно читала газеты, разгадывала кроссворды, помнила все дни рождения своих внуков. Да, физически она была больна, но голова работала отлично. А вот истица… — Светлана посмотрела прямо на Ларису, — истица за два года болезни матери ни разу не приехала, чтобы помочь. Ни разу не привезла необходимых лекарств. Зато сейчас она внезапно вспомнила о своём дочернем долге.
Лариса вскочила со своего места:
— Она говорит неправду! Меня туда не пускали! Алина всегда была против меня!
— Кто такая Алина? — удивилась судья.
— Простите, оговорилась, — смутилась Лариса. — Светлана, я хотела сказать.
Судья неторопливо сделала пометку в протоколе. Светлана поняла — Лариса сильно нервничает и путается в показаниях. Это был хороший знак.
Процесс затянулся на целых два месяца. Вызывали свидетелей, проводили экспертизы. Соседка Валентина Петровна подтвердила, что Анна Степановна была абсолютно адекватна. Врач из районной поликлиники показал, что женщина понимала все назначения и разумно задавала вопросы, касающиеся лечения.
А потом произошло нечто невообразимое. На одно из заседаний адвокат Ларисы просто не явился. Оказалось, его лишили лицензии за подделку документов в совершенно другом деле.
— Я ходатайствую об отложении слушания для поиска нового представителя, — попросила Лариса.
— Отказано, — строго произнесла судья. — Вы можете представлять свои интересы самостоятельно или же отозвать свой иск.
Лариса была растеряна. Без поддержки адвоката она выглядела жалко и совершенно беспомощно. Путалась в юридических терминах, противоречила сама себе.
В итоге суд окончательно признал завещание действительным. Иск Ларисы был полностью отклонён.
Выходя из здания суда, Светлана ощутила, будто с её плеч свалилась огромная гора. Борис крепко держал её за руку.
— Света, прости меня, — сказал он. — Я должен был с самого начала тебя безоговорочно поддержать.
— Всё хорошо, — ответила она. — Главное, что теперь мы точно знаем: наш дом — действительно наш.
Лариса попыталась подойти к ним у выхода, но Светлана остановила её решительным жестом.
— Лариса, всё закончено. Не звони нам, не приезжай. Ты сделала свой собственный выбор.
— Света, я же не со зла…
— Со зла или без — это уже не имеет значения. Важно, что ты была готова выгнать нас из нашего дома ради денег. Это не родство, это просто жадность.
Домой они ехали в полном молчании. Светлана смотрела в окно автобуса и думала о том, как сильно она изменилась за эти месяцы. Раньше она всегда избегала конфликтов, старалась уступать, сглаживать острые углы. А теперь она поняла — иногда просто необходимо драться. Даже если твой противник — это твой родственник.
Дома первым делом Светлана сняла со стены фотографию, где они все вместе — она, Борис, дочь Дарья и Лариса с её семьёй. Сняла и убрала в самый дальний ящик. Пусть лежит там. Может быть, когда-нибудь она сможет её простить, но точно не сейчас.
Борис заметил это.
— Жестоко, — сказал он.
— Справедливо, — ответила Светлана. — Я не злая, Боря. Но я больше не позволю, чтобы кто-то пытался отнять у нас то, что мы заслужили честным трудом.
Вечером позвонила их дочь Дарья.
— Мам, я уже слышала про суд. Как вы там?
— Мы выиграли, доченька. Дом — наш.
— А тётя Лариса?
— А тётя Лариса пусть хорошенько подумает о том, что совесть всегда дороже денег. Хотя вряд ли она это поймёт.
— Мам, а ты совсем не боялась проиграть?
Светлана на мгновение задумалась. Боялась ли она? Конечно, да. Но страх потерять свой дом был намного сильнее страха перед судебным процессом.
— Знаешь, Дашенька, я усвоила одну очень важную вещь. Если ты не защищаешь то, что тебе дорого, его обязательно отнимут. И абсолютно неважно, кто это делает — чужие люди или твои родственники.
— Ты просто молодец, мам.
— Не молодец, а просто научилась наконец-то говорить «нет». Жаль, что так поздно.
Спустя полгода Светлана узнала, что Лариса продала свою долю в квартире в Умани, которую получила от своей бабушки, и переехала к дочери. Сердце немного ёкнуло — всё-таки родная кровь. Но жалости не было. Каждый из нас делает свой выбор и живёт с его последствиями.
А в их квартире стало ощутимо просторнее. Не физически — размер остался прежним. А морально. Будто воздух очистился. Борис больше не нервничал на кухне, Светлана не вздрагивала от каждого телефонного звонка. Они знали — их дом теперь защищён не только нотариально заверенным документом, но и их непоколебимой готовностью за него бороться.
На загородном участке, который тоже отошёл им по завещанию, Светлана посадила новые яблони. Пусть растут в ожидании внуков, которые когда-нибудь появятся. И пусть эти внуки знают — всё самое ценное достаётся тяжким трудом и защищается силой духа. А родственные узы без любви и уважения — это просто пустые слова.
Вот такая история, друзья. Как видите, даже в семье бывают такие «битвы за наследство».
А что вы думаете о ситуации, когда родные люди готовы пойти на всё ради денег? Считаете ли вы, что Лариса имела право требовать свою долю, даже не участвуя в уходе за матерью? Поделитесь своим мнением в комментариях!
