— Какая же ты бессердечная, вот ты кто! — надрывалась свекровь по телефону. — Выбросила родную дочь с младенцем ко мне, как ненужных котят! И после этого еще называешься матерью…
Елена стиснула зубы. Всю последнюю неделю она спала в лучшем случае по четыре часа, брала дополнительные смены, тащила на себе внезапно разросшееся семейство, а теперь еще и должна оправдываться?
— Маргарита Олеговна, мой «птенец» уже абсолютно совершеннолетний. Она же сама этим кичилась. Вот пусть теперь и получает удовольствие от свободы. Я ей дала совет одуматься, но раз у нее нет мудрости — пусть крутится сама.
Елена положила трубку. В этом разговоре не было абсолютно никакого смысла. Она прекрасно знала, что для всей родни она теперь словно воплощение зла. Сил выслушивать эти обвинения и терпеть больше не было.
Начать стоит с того, что когда-то Елена и сама осталась совершенно одна. Мать умерла, когда ей было восемнадцать, а в девятнадцать не стало и мужа. На руках осталась только крошечная дочка.
— Держись. Я буду рядом. Если что — звони, — сказала тогда Маргарита Олеговна.
Но звонками вся помощь и ограничилась.
— Леночка, я бы и рада помочь, но я работаю, я очень устаю, — говорила свекровь, когда Елена просила посидеть с малышкой хотя бы в выходной день.
Деньгами работающая Маргарита Олеговна тоже не помогала. И так было со всеми родственниками. Все жалели, все сочувствовали, но только на словах.
Елена справилась сама. Иногда ей приходилось буквально вгрызаться зубами в жизнь и выть на луну от бесконечной усталости и отчаяния, но она выстояла. Она как никто другой знала, что такое быть матерью-одиночкой.
Поэтому, когда у дочки Алины появился парень в шестнадцать лет, Елена сразу напряглась. В школе у Кирилла была репутация «проблемного парня». Он задирал других девочек, крутился в сомнительных компаниях и, как поговаривали, уже успел попробовать то, что законом строго запрещено.
Сначала Елена пыталась отговорить дочь и убедить ее, что есть парни гораздо лучше. Но Алина ничего не хотела слышать.
— Ты не понимаешь! Я люблю его! — кричала Алина, вся в слезах, даже когда мать говорила совершенно спокойно.
Елена не понимала, откуда взялась эта «любовь», потому что ухаживания со стороны Кирилла были весьма скромными: пластиковые цветы на праздник и редкие предложения прокатиться на стареньком мотоцикле по вечернему Ивано-Франковску. Одна такая поездка затянулась, а Алина даже не потрудилась ответить на звонки. Вернулась она после десяти вечера.
Лена, конечно, не спала, поэтому, когда дочь вернулась — разразился крупный скандал.
— Ты вообще осознаешь свои действия?! Я уже собиралась звонить в правоохранительные органы! В следующий раз устрою и ему, и тебе! А теперь — отдавай ключи и марш в свою комнату. Завтра ты никуда не пойдешь.
Алина даже не чувствовала себя виноватой.
— Ничего я не отдам! Ты не имеешь права держать меня взаперти! Я взрослый человек, могу быть где захочу. Запрешь меня — я сама на тебя жалобу подам.
У Елены округлились глаза от такой наглости дочери, но она старалась держать себя в руках.
— Взрослой ты станешь после восемнадцати. А пока — за тебя отвечаю я.
В тот день Лена поняла: дочь отлично знает о своих правах, но и слышать ничего не хочет об обязанностях. Ей хочется независимости любой ценой, но, желательно, за чужой счет, чтобы ни за что не отвечать.
— Ты ужасная мать! — выпалила дочь однажды во время очередного конфликта.
«Да. Ужасная. У хорошей матери такая дочь не выросла бы…» — с горечью думала Елена. Она где-то упустила Алинино воспитание. Но разве может быть иначе, когда ты пашешь на двух работах, чтобы обеспечить крышу над головой?
Когда Алина сообщила о своей беременности, седых волос на голове Елены стало еще чуть больше. Девушка только-только поступила в университет, и это явно было совершенно не вовремя.
— Мам, я беременна…
Внутри Елены что-то оборвалось и упало, словно тяжелый камень в глубокий колодец. Она не закричала, хотя очень хотелось. Женщина сделала глубокий вдох, села и заговорила как можно спокойнее:
— И что вы собираетесь теперь делать?
— Ну… Рожать, конечно. А что же еще?
— А жить на что будете? Кирилл же ни дня в жизни не работал. Тебе тоже будет не до этого.
— Он работает. На склад устроился, вот уже второй месяц пошел. У нас всё серьезно.
Елена видела: дочь наглухо закрылась в какой-то своей иллюзорной вселенной. Только вот эти розовые замки непременно рухнут, когда дело дойдет до быта, покупки кроватки и ухода за младенцем.
— Алина… У вас обоих ни профессии, ни опыта, ни перспектив. Никто из вас, насколько я понимаю, грудничков даже на руках не держал. Дети требуют много времени и средств, а у вас ни того, ни другого.
Дочь моментально нахмурилась. Елена поняла, что сейчас начнется поток возмущений, и подняла руку, чтобы остановить Алину.
— Я тебе не враг. Я хочу помочь. Просто я сама знаю, что это такое — воспитывать ребенка в таком юном возрасте.
— Ну ты-то была одна…
«Ты, скорее всего, тоже будешь», — хотелось сказать Лене, но она придержала эту мысль при себе.
— Была. Напомнить, почему? Потому что все люди не вечны. Еще вчера у меня был надежный любящий муж, а сегодня его не стало. Жизнь такая, Алина. Может случиться что угодно. В тридцать лет мне было бы гораздо проще справляться в одиночку, чем в двадцать.
Дочь немного успокоилась. Раздражение в ее взгляде сменилось замешательством.
— И что же теперь делать?
— Я дам тебе деньги, сходи к врачу. Если нужно — я пойду с тобой. А дальше — учись. Останетесь вы вместе с Кириллом к тому моменту, как ты получишь диплом, — пожалуйста, стройте семью. Нет — ну будет кто-то другой. У тебя вся жизнь впереди. Мы вместе со всем справимся.
Алина тогда кивнула, согласилась, взяла средства (примерно 700 гривен на тот момент). Елена даже вздохнула с облегчением: дочь, кажется, одумалась и вынырнула из своих грез о большой и чистой любви.
Но к четвертому месяцу у Алины стал расти живот. Лена с отчаянием поняла, что время упущено.
— Что ты натворила?! — схватилась мать за голову.
— Это моя жизнь, и мне решать! — огрызнулась Алина.
— Пока тебе семнадцать, это и моя ответственность!
— Когда я рожу, я буду уже совершеннолетней. Так что это не твое дело, — заявила дочь.
Уже тогда Лене было совершенно очевидно, что всё ляжет на ее плечи. Но говорить об этом с Алиной было равносильно шагу в ловушку. Он непременно захлопнется с громким треском.
Кирилл, к слову, к тому времени уже бросил работу.
— Там очень тяжело. Это не мое, — сообщил он и продолжил сидеть на шее у родителей.
Его мать и отец на новость тоже отреагировали крайне холодно.
— Это ваши проблемы. Сами и разбирайтесь со своей девочкой, — отчеканила потенциальная «сватья».
И она, увы, оказалась права.
«Проблема» росла не по дням, а по часам… А у Алины не было абсолютно никакого плана. Кирилл ее никуда не звал, а принимать молодых у себя Елена не была готова. Да «зять», кажется, и не горел желанием переезжать.
В итоге он появился на выписке, мелькнул на паре фотографий как гордый отец, пару раз приехал в гости и был таков. Елена же бегала с бутылочками, вставала по пять раз за ночь, меняла подгузники, а днем — шла на работу с красными от недосыпа глазами. Потому что Алина то устала, то не может, то ей «тяжело».
— Ну ты же всё равно уже всё умеешь. А у меня плохо получается, он у меня плачет, — говорила она.
Лена чувствовала себя так, словно попала в свое прошлое. И она понимала: второй раз дотащить этот крест она уже просто не сможет.
Она пыталась хоть как-то облегчить их положение, предлагала дочери подать на алименты, но та отказывалась. Мол, зачем, они и так договорятся.
Действительно, зачем что-то делать, когда мать сама со всем разберется?
Елену прорвало, когда в один прекрасный день Алина просто ушла, не предупредив. Как потом выяснилось — погулять с подружкой. Сына она бросила на бабушку.
— Ну ты же всё равно дома. Чего страшного-то может случиться? Он в кроватке, никуда не денется, — спокойно сказала она, когда мать наконец дозвонилась.
После этого Лена решила, что больше так не хочет и не может. Когда дочь вернулась, мать поставила ее перед фактом: у Алины есть неделя на поиск нового жилья.
— Ты что, хочешь, чтобы мы замерзли на улице? Выгоняешь собственного внука? — сразу бросилась в слезы дочь.
— Я ничего не хочу. Я хочу просто спокойно жить. Ты мне когда-то сказала, что это не моё дело. Так вот я с тобой полностью согласна: не моё. Я сделала всё, что могла, чтобы ты не оказалась в такой ситуации. Ты меня не послушала? Дальше — сама.
Съехала Алина на следующий же день, но жизнь спокойнее от этого не стала. Дочь начала с бабушки, Маргариты Олеговны, а продолжила другими родственниками и подругами. Родня Елену не поддержала. Все считали ее жестокой и бесчеловечной, но большинство отказывались приютить молодую мамочку.
Елена носила всё это в себе и впервые излила душу лишь спустя год, когда была в гостях у подруги Натальи.
— Ну, Леночка, сурово ты, конечно, поступила. Но совершенно справедливо. Ты свое родительское обязательство выполнила. А если бы промолчала, то принесла бы она тебе и второго, и третьего. А так — теперь либо выплывет и станет человеком, либо утонет. Но это уже ее жизнь, а не твоя.
Это ее жизнь… Эти слова царапнули сильнее обвинений и упреков. Когда-то Алина кричала ей, что это ее жизнь и только она может решать за себя, и это было больно слышать. Но теперь эти слова принесли долгожданное облегчение. Елене было горько, однако она осознавала: она не может прожить эту жизнь за дочь. Может, со временем Алина успокоится и пойдет на контакт, может, нет, но каждый должен сам отвечать за свои решения, а не сваливать последствия целиком на чужие плечи.
Вот такая история, друзья. Могло ли быть иначе? Возможно. Но имела ли Елена право на свою жизнь и на свой покой? Безусловно!
Как вы думаете, не слишком ли поздно Елена приняла это жесткое решение? И что самое главное, что могло бы помочь Алине осознать свою ответственность раньше, не доводя до такой ситуации? Поделитесь своими мыслями!
