Фотография выскользнула из пальцев и упала на пол лицевой стороной вниз. Нина Аркадьевна даже не стала поднимать её — она и так знала, что там. Игорёк в школьной форме, щербатая улыбка, два передних зуба только-только начали расти. А она рядом — ещё молодая, в том дурацком платье в горошек. И Аркадий… Господи, какой же он был красивый.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть, как от удара током. Кто там ещё? Вроде бы все соседи уже пришли, наелись поминальных блинов, повздыхали для приличия.
— Мам, открывай, это я.
Игорь. Конечно, кто же ещё. Нина поправила чёрный платок — она так и не сняла его после похорон — и пошла открывать. В прихожей споткнулась об Аркадиевы тапочки. Вот дура старая, надо бы убрать, а руки не поднимаются.
— Что так долго? — Игорь протиснулся мимо неё, не дожидаясь приглашения. За ним маячила Юлька — его жена. Тихая такая, глаза в пол. — Мы пришли проведать.
Проведать. Ага. Нина заметила, как Игорь окинул взглядом прихожую. Остановился на зеркале в бронзовой раме — Аркадий привёз его из Праги, когда ещё можно было ездить без проблем.
— Чай будете?
— Да ладно, мам, не суетись. — Игорь прошёл в гостиную и сел в отцовское кресло. Нина даже вздрогнула — никто никогда там не сидел, даже она. — Юль, чего стоишь? Садись.
Юлька присела на краешек дивана, положив сумочку на колени. Нина заметила, что это новая сумочка. Судя по фурнитуре, очень дорогая.
— Как ты, мам? Справляешься?
Справляешься. Двадцать лет она его растила, а он спрашивает — справляешься. Когда в девяносто втором Аркадий привёл его — тощего, злого пацана, — она ночами не спала. До полуночи делала с ним уроки, вытаскивала из драк за гаражами, когда попал в дурную компанию. А он сидит и спрашивает — справляешься.
— Нормально, Игорёк. Постепенно привыкаю.
— Да, тяжело… — Он покосился на сервант. — Слушай, а где папины документы? Ну, страховка и всё такое?
Вот и добрались.
— В кабинете всё. Как и было.
— А ключ?
— Какой ключ? — Нина притворилась, что не понимает. Она прекрасно знала, какой ключ. Ключ от сейфа, где Аркадий хранил важные бумаги.
— Ну, мам, ты же понимаешь. Надо со всем разобраться. Я же сын, мне положено.
Сын. Вот теперь он сын. А когда в институт поступал, кто по знакомым бегал, место выбивал? Когда откосить от армии нужно было, кто к врачам ходил, конверты носил?
Истинное лицо
Через неделю Игорь пришёл без Юльки. И без звонка — открыл своим ключом. У него остался ключ ещё с отцовских времён.
— Мам, надо поговорить.
Нина мыла посуду. Поставила тарелки сушиться, вытерла руки. Села за стол напротив. Игорь достал сигареты — при отце он никогда не курил в доме.
— Не кури здесь.
— Да ладно тебе. — Но пачку убрал. — Короче, мам. Ты же понимаешь, папа хотел бы, чтобы дом остался в семье.
— Так и будет. Я никуда не собираюсь.
— В настоящей семье. — Игорь смотрел в стол, водя пальцем по клеёнке. — Ты же… ну, ты понимаешь. Ты не родная. А я — его кровь.
Тишина была такой плотной, что было слышно, как капает вода из крана. Ка
— Что ты несёшь, Игорь?
— Да не обижайся ты. Я же не со зла. Просто… ну сама подумай. Тебе одной здесь тяжело. Переехала бы куда поменьше. Мы бы помогали. А тут мы с Юлькой… детей хотим. Места мало.
Нина встала и подошла к комоду. Из верхнего ящика достала папку.
— На. Читай.
Игорь открыл папку. Взгляд забегал по строчкам. Лицо начало наливаться краской — сначала шея, потом щёки, потом лоб.
— Что это за хрень?
— Это завещание. Твой отец ходил к нотариусу две недели назад. Пока ты загорал в Турции.
— Ты заставила его! — Игорь вскочил так резко, что стул упал. — Ты обработала больного человека! Он был не в себе!
— Выйди из моего дома.
— Из твоего?! Из ТВОЕГО?! — Он ткнул в неё пальцем, и Нина отшатнулась. — Это дом моего отца! Моей матери! А ты кто такая?!
— Я та, кто тебя вырастила.
— Да пошла ты!
Дверь хлопнула так, что со стены упала фотография. Та самая, где щербатый Игорёк улыбается.
Первые анонимки появились через три дня. Нина утром пошла за хлебом, а в почтовом ящике — листок. «Воровка». Написан простым карандашом печатными буквами. Выбросила, даже не стала думать.
На следующий день — новая. «Верни чужое». А потом — «Морила мужа голодом».
Продавщица в булочной Верка — они сто лет знакомы — отводит взгляд.
— Вера, что случилось?
— Да ничего… Какой хлеб? Белый?
— Вера.
— Ну… люди говорят… Про Аркадия Петровича. Что ты того… недолечила вроде как.
— Какие люди?
— Да вон, Степановна из третьего подъезда видела, как твой Игорь приходил. Плакал. Говорил, что отца убили.
Нина купила хлеб и пошла домой. Во дворе на лавочке сидели бабки — увидев её, замолчали. Степановна демонстративно отвернулась.
Дома Нина набрала Игоря. Гудки. Не берёт. Набрала ещё раз. И ещё.
На пятый раз взяла Юлька:
— Алло?
— Юля, дай Игоря.
— Он… он не может сейчас.
— Юля, дай трубку Игорю.
— Нина Аркадьевна, он сказал… сказал, чтобы вы больше не звонили.
— Юленька, милая, мне нужно с ним поговорить. Это важно.
— Простите.
Короткие гудки.
На следующий день Нина поехала к ним. Хорошо, что знала адрес — в прошлом году её приглашали на новоселье. Аркадий тогда подарил им толстый конверт. «На мебель», — сказал.
Дверь открыла Юлька. Увидев Нину, вытянула лицо.
— Нина Аркадьевна…
— Можно Игоря?
— Он… его нет.
— Юля, я вижу его ботинки в прихожей.
Юлька покраснела, покрылась пятнами — шея, щёки. За её спиной появился Игорь. В майке-алкоголичке, небритый.
— Я же сказал — не пускать.
— Игорёк, нам нужно поговорить.
— Нам не о чём говорить. Увидимся в суде.
— В каком суде? Игорь, что ты несёшь?
— В суде по оспариванию завещания. Батя был не в себе, когда писал эту чушь. Все знают.
— Кто — все?
— Да хоть Михалыч с седьмого этажа. Помнит, как отец жаловался, что ты не даёшь ему таблетки вовремя.
Михалыч — сосед-алкоголик. С Аркадием здоровались на лестнице, и всё.
— Игорь, очнись. Что ты делаешь?
— Восстанавливаю справедливость. — Он ухмыльнулся. — И заберу вещи отца. То, что принадлежит мне по праву.
— Какие вещи?
— Его часы, коллекцию монет. Инструменты в гараже. Завтра приеду.
Дверь захлопнулась. Нина постояла на площадке, потом медленно пошла к лифту. На первом этаже села на скамейку — ноги не держали.
Он пришёл не на следующий день, а через два. И не один — с двумя дружками. Здоровые такие, в спортивных костюмах.
— Я пришёл забрать вещи отца, — буркнул он на пороге.
— Игорь, не надо так.
— Пусти, мам. Я по-хорошему прошу.
По-хорошему. Нина отошла в сторону. Игорь прошёл в кабинет отца, друзья — за ним. Через пять минут выносили коробки — с монетами, часами, какими-то папками.
— Это документы отца, не трогай их!
— Мне нужны. Для суда.
Один из приятелей задел плечом вазу в прихожей. Ваза покачнулась и упала. Осколки разлетелись по всему полу.
— Ой, — сказал дружок и ухмыльнулся.
Богемское стекло. Аркадий подарил на годовщину свадьбы.
Когда они ушли, Нина села прямо в прихожей, среди осколков. Потом встала, взяла веник. Надо убрать, а то ещё порежешься ненароком.
Последний козырь
Адвокат оказался молодым, в очках. Он изучал папку с документами минут десять, потом снял очки и потёр переносицу.
— Нина Аркадьевна, я буду с вами откровенен. Шансов мало.
— Но завещание же…
— Завещание можно оспорить. Особенно если есть свидетели, которые подтвердят, что наследодатель был… скажем так, не в полном здравии.
— Аркадий был в здравом уме до последнего дня!
— Я вам верю. Но суд будет смотреть на факты. А факты таковы: вы — вторая жена, не кровный родственник. Он — единственный сын. Плюс свидетельские показания…
— Каких свидетелей? Михалыча-алкаша?
— И не только. Вот список. — Адвокат протянул бумагу. — Шесть человек готовы дать показания.
Нина пробежала глазами список. Троих она вообще не знала. Степановна — ну, с ней всё понятно. Михалыч. И… Вера из булочной.
— Вера? Как же так?
— Нина Аркадьевна, люди разные. Может, ваш пасынок что-то пообещал. Может, припугнул. Не знаю. Но факт остаётся фактом.
— И что делать?
— Мировое соглашение. Отдайте ему половину — и разойдёмся. Это лучший вариант.
— Половину дома?
— Или денежный эквивалент. Продаёте дом, делите пополам.
— Но это же… это наш с Аркадием дом. Мы прожили здесь двадцать лет.
— Понимаю. Но альтернатива — потерять всё. Подумайте.
Нина вышла из конторы как в тумане. На остановке долго не могла понять, какой автобус ей нужен. Женщина рядом с любопытством разглядывала её.
— Вы плохо себя чувствуете?
— Что? Нет, всё в порядке.
Но чувствовала она себя неважно. Дома Нина измерила давление — сто восемьдесят на сто десять. Выпила таблетку, легла. Перед глазами плыли круги.
Телефон зазвонил в два часа ночи. Нина вскочила, сердце бешено заколотилось — кто умер? Что случилось?
— Алло?
— Спишь, мам? — Игорь. Пьяный голос. — А я вот не сплю. С друзьями отмечаю.
— Что отмечаете?
— Возвращение в отчий дом! — Раздался хохот на заднем плане. — Слышь, мам. Давай по-хорошему. Съезжай сама. А то хуже будет.
— Игорь, ты пьян. Иди спать.
— Не указывай мне! Ты мне не мать! — В трубке что-то грохнуло. — Всё, мам. Даю тебе неделю. Потом пеняй на себя.
Гудки.
Нина больше не ложилась. Сидела на кухне, пила чай. Пятую чашку. Руки тряслись так, что пришлось держать чашку двумя руками.
Утром она пошла в гараж. Аркадий хранил там старые вещи, которые было жалко выбрасывать. Коробки, какие-то папки, старые журналы.
В углу стоял потрёпанный чемодан — ещё с советских времён. Нина открыла его — внутри были альбомы с фотографиями, какие-то тетради. Одна, потолще, в кожаном переплёте. Дневник?
Села прямо на пыльный пол, раскрыла.
Почерк Аркадия — мелкий, аккуратный. Инженерный почерк, как он говорил.
«15 мая. Нина согласилась выйти замуж. Я счастлив, как мальчишка. Сказал Игорьку, что у него будет новая мама. Он швырнул тарелку и убежал. Ничего, привыкнет».
«23 сентября. Игорь опять устроил скандал. Кричал, что Нина не имеет права ему указывать. Нина плакала. Я не знаю, что делать. Люблю их обоих».
«8 марта. Нина водила Игоря к репетитору. Третий раз. Он опять сбежал. Она нашла его в парке, где курил с пацанами. Привела домой, накормила. Ничего мне не сказала. Игорь весь вечер смотрел на неё волком».
Нина листала дальше. Шли годы, записи становились реже. Последняя — за два дня до больницы.
«Был у нотариуса. Всё оформил, как хотел. Нина — моя настоящая семья. Единственный человек, который любил Игоря не за что-то, а просто так. Жаль, что он этого так и не понял. Всё думает, что она чужая. А чужим-то как раз он и стал. Сам, по своей воле».
Нина закрыла дневник. Посидела ещё немного в пыльном гараже. Потом встала, отряхнула юбку. Положила дневник в сумку.
Дома позвонила подруге Ларисе:
— Лариса, мне нужна помощь.
— Что случилось?
— Приезжай, расскажу.
Лариса примчалась через час. Выслушала молча, только головой покачала.
— Вот сволочь. Прости, Нин, но другого слова нет.
— Ладно. Мне нужен совет. Я не отдам ему дом. Ни половину, ни четверть. Это дом Аркадия. Наш дом.
— Но адвокат же сказал…
— Я знаю, что он сказал. Лариса, твой зять ведь работает в юридической фирме?
— Ну да. А что?
— Мне нужна консультация. Не официальная. Просто поговорить.
Зять Ларисы, Костя, оказался толковым. Выслушал, задал пару вопросов, почесал затылок.
— Есть вариант. Рискованный, но есть.
— Какой?
— Дарственная. Но не на него — он это оспорит. На его жену можно?
— На Юлю? А смысл?
— Смысл в том, что дарственную на постороннего человека оспорить практически невозможно. А жена — формально посторонний человек. Плюс можно прописать условия.
— Какие условия?
— Например, запрет на продажу в течение десяти лет. Или пожизненное проживание дарителя. Вариантов много.
Нина задумалась. Юлька… Тихая, забитая Юлька. Которая прячет глаза, когда Игорь повышает голос.
— А если они разведутся?
— Дом останется за ней. Это будет её личная собственность, а не совместно нажитое имущество.
— Костя, а он согласится?
— А вы не говорите, что с условиями. Скажите, что готовы переписать. На Юлию, для будущих внуков. Он же жадный?
— Жадный.
— Вот и клюнет. Главное — грамотно оформить. А там посмотрим.
Неожиданный ход
Нина поблагодарила Костю, попрощалась с Ларисой. Дома позвонила Игорю.
— Да? — настороженный голос.
— Игорь, я подумала над твоим предложением.
— И?
— Давай встретимся. Поговорим.
— О чём говорить? Соглашайся на мировую — и всё.
— Я готова переписать дом.
Молчание. Потом осторожно:
— На меня?
— Нет. На Юлию. Для ваших детей.
— В смысле — на Юлию?
— В прямом. Я подумала — ты прав. Дом должен остаться в семье. В молодой семье. Где будут дети.
— Ну… ладно. Какая разница, на кого. Когда?
— Завтра можем к нотариусу.
— Давай. Только… это окончательно? Не передумаешь?
— Я не передумаю, Игорёк.
Он даже не заметил, что она назвала его Игорьком. Как в детстве.
Игорь явился к нотариусу при полном параде — в костюме, при галстуке. Юлька рядом, в новом платье. Нарядные, как на свадьбу.
— Где бумаги? — Игорь с порога.
— Сейчас оформим, — нотариус, пожилая женщина в строгих очках, кивнула Нине. Они всё обсудили вчера.
— Итак, дарственная на дом по адресу…
Дальше Нина слушала вполуха. Она смотрела на Юльку — та сидела прямо, сложив руки на коленях. На Игоря — он улыбался, довольный.
— …единоличная собственность одаряемой, без права продажи, залога и иных обременений сроком на десять лет…
— Что? — Игорь встрепенулся. — Какие десять лет?
— …с правом пожизненного проживания дарителя в указанном объекте недвижимости…
— Стоп! — Игорь вскочил. — Что за хрень?
— Это условия дарственной, — спокойно сказала нотариус. — Ваша супруга уже ознакомилась с ними и согласна.
— Юлька! — Игорь повернулся к жене. — Ты что, с ума сошла?
— Игорь, ну ведь дом будет наш… — Юля смотрела на него снизу вверх. — Ну подождём десять лет, что такого? И пусть Нина Аркадьевна живёт, она же…
— Заткнись! — Игорь схватил её за руку. — Ты понимаешь, что она делает? Она нас разводит!
— Игорь, больно!
— Молодой человек! — нотариус встала. — Прекратите немедленно!
— Да пошли вы все! — Игорь дёрнул Юлю за руку. — Вставай, дура! Уходим!
— Игорь, отпусти! Мне же больно!
Нина нажала на кнопку на столе — ту самую, про которую рассказал Костя. Через секунду вошла охрана.
— Проводите гражданина, — сказала нотариус.
— Это что, подстава?! — Игорь вырывался, но охранник держал крепко. — Ты, старая дура! Я тебе это припомню!
Его вывели. Юля осталась сидеть, растирая запястье. На белой коже проступали синяки.
— Может, врача вызвать? — участливо спросила нотариус.
— Не надо… Я пойду.
— Юленька, — Нина наклонилась к ней. — Подписывай. Дом будет твоим. Только твоим.
— Но Игорь…
— А что Игорь? Ты ему теперь не жена, а враг. Он сам так решил.
Юля посмотрела на свою руку. На синяки. На дарственную.
— А правда можно… чтобы только моё было?
— Правда. И твоих детей. Когда они у тебя будут.
Юля взяла ручку. Рука дрожала, но подпись получилась чёткой.
Нина вышла из нотариальной конторы одна — Юля уехала раньше, сказала, что ей нужно собрать вещи, пока Игорь не вернулся.
На улице моросил мелкий дождь. Нина подставила лицо под капли — хорошо. Смывает всё. И усталость, и горечь.
В сумочке лежал билет на поезд. Завтра утром. К сестре в Краснодар. Она давно звала — места много, поживи пока. Пенсию переведёт, вещи потом заберёт. Или не заберёт — какая разница.
— Нина Аркадьевна!
Обернулась — Юля бежала, придерживая сумку.
— Нина Аркадьевна, подождите!
— Что случилось?
— Я… я хотела сказать… — Юля запнулась и покраснела. — Спасибо. И простите. За всё простите.
— Не за что, милая.
— Нет, есть за что. Я знала, какой он. Но молчала. Думала, изменится. Когда дети родятся, изменится.
— Ничего не изменится, Юля. Такие не меняются.
— Я поняла. Когда он меня… — Юля потёрла запястье. — Он никогда раньше не бил. Кричал, но не бил.
— Береги себя. И будущих детей береги.
— А вы? Вы же в доме… если хотите жить…
— Нет, милая. Я больше не буду там жить. Слишком много воспоминаний. И хороших, и плохих. Пусть это будет твой дом. Новая жизнь.
Юля кивнула. Постояла ещё секунду, потом резко обняла Нину. И убежала, стуча каблуками по мокрому асфальту.
Нина села в такси. Попросила проехать через центр, чтобы в последний раз посмотреть на город. Водитель включил радио, заиграла какая-то попса.
— Может, другую волну? — спросил таксист.
— Не надо. Так хорошо.
Проехали мимо школы, где учился Игорь. Мимо парка, где она искала его, когда он сбежал из дома. Мимо больницы, где умер Аркадий.
Дома Нина быстро собрала чемодан. Немногое — платья, бельё, лекарства. Альбом с фотографиями. Дневник Аркадия.
На кухонном столе оставила записку: «Юля, ключи у консьержки. В холодильнике продукты — не пропадать же добру. В шкафу постельное бельё, новое. Начинай новую жизнь. Н.А.»
Утром на вокзале купила чай в бумажном стаканчике. Горячий, с лимоном. Села на лавочку и стала ждать посадки.
Зазвонил телефон — Игорь. Нина посмотрела на экран. Подумала. Выключила телефон.
Поезд тронулся точно по расписанию. Нина устроилась у окна, достала книгу — какой-то детектив, купленный на вокзале.
За окном мелькали дома, потом пригород, потом поля. Начинался новый день. И новая жизнь.
А где-то там, в городе, который остался позади, Игорь стоял у запертой двери дома. Своего дома, как он думал. Но ключи не подходили — Юля с утра сменила замки.
И это было правильно. Потому что настоящая семья — это не кровные узы. Это любовь, забота и умение вовремя отпустить.
Даже если больно.
