Фату Олеся примеряла в третий раз за утро, и каждый раз ей казалось, что в зеркале отражается не она, а какая-то чужая женщина — слишком бледная, слишком серьёзная для невесты.
— Оль, ну хватит уже вертеться, — Марина поправила дочери локон, выбившийся из причёски. — Через час выезжаем.
— Мам, а ты… ты не жалеешь?
— О чём?
— Что так всё вышло.
Марина присела рядом на диван, осторожно, чтобы не помять платье дочери — простое, элегантное, совсем не похожее на то пышное, которое Олеся выбирала два года назад. Для другой свадьбы. Которая так и не состоялась.
— Глупости какие. Аркадий — хороший человек. И Влад твой тоже. Нам повезло.
Олеся кивнула, но в глазах мелькнула тень сомнения. Марина это заметила — за последние два года она научилась читать дочь как открытую книгу. Каждый жест, каждый взгляд.
После того как пришла похоронка на Даниила, Олеся три месяца не выходила из комнаты. Марина тогда думала — не выкарабкается. Психолог, антидепрессанты, бесконечные разговоры по ночам… Ничего не помогало. Пока Лидка, подруга с работы, не посоветовала радикальное решение.
— Марин, а что если среду поменять? Ну, переехать куда-нибудь? Чтоб ничего не напоминало?
Тогда это казалось безумием. Но когда Олеся в очередной раз пришла с кладбища вся в слезах, Марина решилась. Нашла квартиру в Химках — трёшку в новостройке, с видом на лесопарк. Подальше от их старого района, от мест, где они гуляли с Даниилом.
Переезд дался тяжело. Олеся сопротивлялась, плакала, обвиняла мать в предательстве памяти. Но постепенно, очень медленно, начала оттаивать. Устроилась на новую работу — в небольшое рекламное агентство. Записалась на йогу. Даже улыбаться стала — редко, но искренне.
А потом Лидка подкинула ещё одну идею.
— Марин, а знаешь что? Покажи ей пример. Ну, что жизнь продолжается. Сама-то когда последний раз на свидание ходила?
Марина хотела возмутиться — какие свидания в сорок пять? Но Лидка упёрлась:
— У меня есть знакомый, Аркадий. Вдовец. Интеллигентный такой, преподаёт в институте. Познакомлю?
Первая встреча была неловкой. Марина чувствовала себя предательницей — и покойного мужа, и дочери. Аркадий оказался действительно приятным — седеющий, в очках, с мягкой улыбкой. Говорили о литературе, о детях (у него был взрослый сын в Питере), о трудностях одиночества.
— Я не готова к серьёзным отношениям, — честно предупредила Марина на третьей встрече. — Мне нужно… показать дочери, что жизнь продолжается. Вы не обижайтесь, если что.
Аркадий кивнул с пониманием:
— Я тоже долго не мог. После Нины… Но знаете, одиночество — оно ведь разъедает. Давайте просто попробуем дружить?
Дружба незаметно переросла в нечто большее. Олеся приняла Аркадия спокойно, даже с облегчением — видимо, тоже переживала за мать. А через полгода объявила:
— Мам, я тоже встречаюсь кое с кем.
Влад появился в их доме через неделю — высокий, темноволосый, с чуть грустными глазами. Марину кольнуло — до чего ж похож на Даниила. Не копия, конечно, но типаж тот же. Даже манера улыбаться…
— Здравствуйте, Марина Сергеевна. Олеся много о вас рассказывала.
Голос другой. И характер — мягче, спокойнее. Даниил был как огонь — яркий, импульсивный. Влад — как тёплое одеяло, надёжный и основательный.
Олеся расцвела. Снова начала смеяться, строить планы. Через год Влад сделал предложение. Скромно, без пафоса — просто за ужином достал коробочку с кольцом.
— Оля, выходи за меня?
Она плакала и смеялась одновременно. Марина тогда подумала — всё, отпустило наконец. Можно выдохнуть.
За неделю до свадьбы Олеся пришла к ней среди ночи. Села на край кровати, как в детстве.
— Мам, не спишь?
— Что случилось?
— Мне… мне кажется, я схожу с ума.
Марина включила ночник, села рядом.
— Что такое?
— Я видела Даниила. Вчера. У метро.
Сердце ухнуло вниз.
— Олесь, милая… Это нормально. Перед свадьбой, стресс…
— Нет, мам, ты не понимаешь. Я видела его. Живого. Он стоял у выхода из метро и смотрел на меня. А когда я подбежала — исчез.
— Это кто-то похожий был. Или показалось.
— Показалось? — Олеся всхлипнула. — Мам, а что если… что если он жив? Что если это была ошибка?
— Олеся, мы были на похоронах. Видели документы.
— Закрытый гроб был! Мы не видели… не видели его!
Марина обняла дочь, чувствуя, как та дрожит.
— Это свадебные нервы, милая. И чувство вины — что ты счастлива с другим. Это нормально, психолог предупреждала.
Олеся кивнула, но Марина видела — не поверила.
И вот теперь, в день свадьбы, эта тень сомнения всё ещё была в её глазах.
— Поехали? — Аркадий заглянул в комнату. — Машина ждёт.
Белый мерседес довёз их до ЗАГСа за полчаса. Влад уже ждал у входа — в строгом костюме, с букетом белых роз. Рядом толпились родственники, друзья.
Олеся вышла из машины, улыбнулась жениху. И замерла.
У дальнего входа, прислонившись к стене, стоял человек в потёртой кожаной куртке. Худой, заросший, но…
— Даниил? — прошептала Олеся.
Человек выпрямился, сделал шаг вперёд. И Марина увидела — это действительно был он. Похудевший, с седой прядью в волосах, со шрамом через бровь, но живой.
— Оля, — голос хриплый, словно давно не использованный. — Оля, прости. Я искал тебя. Два года искал.
Букет выпал из рук Олеси. Влад шагнул вперёд, загораживая невесту:
— Что происходит? Кто вы?
— Я… — Даниил запнулся, перевёл взгляд на Олесю. — Я думал, ты ждёшь. Мне сказали… В больнице сказали, что сообщили родным. Что я выжил.
— Нам сказали, что ты погиб! — выкрикнула Марина. — Принесли похоронку! Мы на кладбище…
— Перепутали. — Даниил криво усмехнулся. — Нас двое было с одинаковыми фамилиями. Он погиб, а я… Четыре операции, полгода в коме. Когда очнулся — вы уже уехали. Соседи сказали — продали квартиру и уехали. Я искал… Через соцсети, через общих знакомых. Вчера только Светка с вашей работы бывшей сказала, где вы. И что свадьба…
Олеся сделала шаг к нему, потом остановилась. Обернулась на Влада — тот стоял бледный, но спокойный.
— Я… я не знаю… — прошептала она.
— Оля, — Даниил протянул руку. — Я понимаю. Два года. Ты думала… Но я жив. Я вернулся. Мы же… мы же любили друг друга?
Влад молчал. Гости зашептались. Кто-то начал снимать на телефон.
— Простите, — тихо сказал Влад. — Олеся, я… Если тебе нужно время…
— Влад, нет! — Олеся повернулась к нему. — Я…
— Ты любила его, — спокойно произнёс Влад. — И думала, что потеряла навсегда. Я не могу… не хочу быть заменой. Если он жив…
— Ты не замена! — Олеся всхлипнула. — Ты… ты другой. Ты…
— Оля, — снова позвал Даниил.
Она посмотрела на него, на Влада, на мать. Марина видела, как дочь разрывается, и сердце сжалось от боли за неё.
— Я не могу, — выдохнула Олеся. — Простите. Я не могу сейчас…
И побежала. В свадебном платье, спотыкаясь о подол, мимо застывших гостей.
Марина бросилась за ней, но Аркадий удержал:
— Пусть. Ей нужно время.
Влад стоял, сжимая букет роз. Даниил — у стены, потерянный.
— Может, поговорить? — предложил Аркадий. — Всем вместе. Спокойно.
— О чём тут говорить? — огрызнулся Даниил. — Она моя невеста!
— Была, — поправил Влад. — Два года назад. Когда вы погибли. То есть… когда мы думали…
— Я не погибал! Я в коме был! Это не моя вина!
— И не наша, — вмешалась Марина. — Нам официально сообщили. Документы показали.
— Какие к чёрту документы! Я живой стою!
Аркадий взял Марину под руку:
— Пойдёмте отсюда. Все. Это не место для выяснений.
В кафе неподалёку сели за дальний столик. Влад всё ещё держал букет, Даниил нервно барабанил пальцами по столу.
— Расскажите, что случилось, — попросил Аркадий.
Даниил говорил сбивчиво — про аварию, про то, как долго собирали по кускам. Про ошибку в документах, про месяцы реабилитации.
— Я думал, она ждёт. Был уверен. А когда выписался — пусто. Квартира продана, телефоны недоступны. Как будто вы испарились.
— Мы уехали, чтобы забыть, — тихо сказала Марина. — Олеся… она чуть не умерла от горя. Буквально.
— И вы решили меня вычеркнуть? Стереть?
— Мы думали, вы мертвы! — вспылила Марина.
— Мам? — Олеся стояла в дверях кафе. Переоделась — джинсы, свитер. Без макияжа. — Можно я?
Села между Владом и матерью. Не глядя ни на кого, заговорила:
— Даниил, я… я рада, что ты жив. Правда. Это чудо. Но… прошло два года. Я тебя оплакала. Отпустила. Научилась жить без тебя. И встретила Влада.
— Но ты же любила меня!
— Любила. — Олеся подняла глаза. — И часть меня всегда будет. Но той девочки, которая была твоей невестой, больше нет. Она умерла вместе с известием о твоей смерти.
— Оля…
— Влад, — она повернулась к нему. — Прости. Я не должна была убегать. Просто… это был шок. Но я знаю, что хочу. Хочу быть с тобой. Если ты ещё…
Влад молча протянул ей букет.
— Глупая, — прошептал. — Конечно, ещё.
Даниил встал резко, опрокинув стул:
— Вот так просто? Два года — и всё? Забыла, простила, нашла замену?
— Это не замена, — твёрдо сказала Олеся. — Это другая жизнь. Другая я. Прости.
Он постоял, глядя на неё. Потом развернулся и вышел.
— Может, догнать? — неуверенно предложил Аркадий.
— Не надо, — Олеся покачала головой. — Ему тоже нужно время. Чтобы отпустить ту девочку, которую он помнит.
Свадьбу перенесли. Не отменили — перенесли на два месяца. Влад настоял на скромной церемонии — только самые близкие. Олеся согласилась с облегчением.
За день до новой даты пришло письмо. От Даниила. Короткое:
«Прости, что всё так вышло. Будь счастлива. Ты заслуживаешь. Д.»
Олеся долго смотрела на листок, потом аккуратно сложила и убрала в шкатулку. Туда же, где хранились фотографии с той, несостоявшейся свадьбы.
— Жалеешь? — спросила Марина.
— Нет. Просто… грустно. Что всё могло быть иначе. Но не жалею.
Вторая свадьба прошла тихо. Олеся улыбалась — спокойно, без надрыва. Влад держал её за руку крепко, будто боялся потерять. Марина с Аркадием были свидетелями.
А через месяц ещё одна свадьба — Марина наконец сказала «да» терпеливому Аркадию. Олеся шутила, что это она подала пример матери, а не наоборот.
На годовщину свадьбы Влад подарил Олесе билеты в Сочи — туда, куда они с Даниилом мечтали поехать в свадебное путешествие.
— Ты не против? — спросил он. — Я знаю, вы планировали…
— Мы — другие «мы», — улыбнулась Олеся. — И у нас будут свои места.
Перед отъездом она зашла на кладбище. К пустой могиле, где два года оплакивала живого. Положила букет белых роз.
— Прощай, — прошептала. — По-настоящему прощай.
А где-то в другом городе Даниил учился жить заново. С седой прядью в волосах и шрамом через бровь. С памятью о девочке, которой больше нет.
И это тоже было правильно. Потому что иногда, чтобы найти счастье, нужно уметь отпускать. Даже если это больно и если кажется невозможным.
