В деревеньке Ольховка, затерянной среди берёзовых рощиц да полей, жила-была Варвара Степановна – женщина суровая, работящая, но шибко несчастливая. Осталась без мужа лет пять назад, а вскоре и дочка Полина вернулась домой с пузом да без мужа. Родила Егорку и осталась при матери – куда деваться?
Февральское утро выдалось хмурое. Варвара затопила печь, поставила чугунок с картошкой. В горнице что-то звякнуло, зазвенело, грохнуло. Варвара, опрокинув чугунок, кинулась туда.
— Ты что натворил, паршивец? — закричала она, увидев осколки любимой вазы на полу.
Четырёхлетний Егорка растерянно хлопал глазами:
— Баб, я нечаянно! Сейчас уберу!
— Я те уберу! — и мокрое полотенце опустилось на худенькое плечо внука. — Сядь на кровать и не шевелись, пока не разрешу!
Вернулась на кухню – картошка по полу раскатилась. «Эх, житьё-бытьё…» Собрала, помыла, снова в печь поставила. Села на табуретку и давай тихонько плакать.
— И зачем только Полинка в город потащилась? Нашла счастье – зека какого-то в мужья везёт. Три года, вишь ты, письма писали друг дружке. А я его корми теперь, поди? Ладно дочка с внуком – родные, а этот-то мне с какого боку?
В дверь заглянул притихший Егорка:
— Баб, можно гулять пойду?
— Иди уж, горе луковое. Только оденься хорошенько! И к речке не суйся – лёд слабый!
— Не пойду к речке, чесслово!
Выглянула Варвара в окошко – подъехала к дому полуторка соседа Митрича. Из кабины вылезли Полина и какой-то мужчина – невысокий, широкоплечий, с обветренным лицом.
— Ну, рожа! Весь в шрамах! — проворчала Варвара. — Натуральный урка!
Скрипнула дверь, вошли.
— Мама, знакомься, это Степан!
Мужчина неловко переминался с ноги на ногу. На вид лет тридцать пять, глаза серые, умные. И улыбка – смущённая, но открытая.
— Здравствуйте, Варвара Степановна, — голос низкий, с хрипотцой.
Варвара буркнула что-то невнятное и принялась накрывать на стол. Картошка дымилась в глиняной миске, соленья в плошках, бутылка самодельного тут же.
— Садитесь, не стойте, — кивнула она.
— Спасибо, Варвара Степановна, только я не пью, — сказал Степан, присаживаясь к столу.
— Совсем, что ль? — прищурилась хозяйка.
— Совсем.
— Ну-ну, — протянула Варвара недоверчиво. А сама смекнула: «Не пьёт — значит, либо на всю голову, либо хитрит. — Обедайте, а я пойду Егорку поищу.
Накинула старую фуфайку, вышла на крыльцо. А тут как раз участковый Мишка Воронцов на своём мотоцикле подкатил.
— Здорово, тётя Варя! Чего смурная такая?
— А чему радоваться-то? Полинка жениха тюремного привезла.
— Так я к нему и приехал. Документики проверить, познакомиться. Он ведь теперь в нашем районе жить будет.
— Иди проверяй! Только никакой он мне не зять. Не признаю!
Варвара побрела к соседкам – авось Егорка там крутится. Увидела его с мальчишками у колодца, решила не трогать пока. Потолковала с кумой Марфой да с бабой Груней – посудачили о новоприбывшем, повздыхали.
Вернулась домой уже в сумерках. Глядь – во дворе дрова наколоты, аккуратно сложены. И Степан, раскрасневшийся, с потным лбом, последние чурбаны раскалывает.
— Ты чего это? — удивилась Варвара.
— Да вот, решил помочь. Вижу – дрова кончаются.
— А топор-то где взял? Мой же еле рубит.
— Наточил немножко. У вас в мастерской всё необходимое нашлось.
Варвара только головой покачала. Заметил Степан её взгляд на брёвнах у забора:
— А это что?
— Уж давненько лежат. Муж купил, да распилить не успел. Здоровье подвело.
— У вас бензопила в сарае есть, я видел.
— Сломалась она давно.
— А можно глянуть? Я в технике понимаю кое-что.
— Завтра посмотришь, — вздохнула Варвара. — А сейчас баню растопи, коли не устал.
На следующий день Степан вытащил бензопилу на свет божий, разобрал до винтика.
— Не заработает, — покачал головой. — Звёздочка совсем разбита, и цепь испорчена.
Тут сосед Кузьмич подошёл, поздоровался:
— Новый родственник, значит? Меня Кузьмичом кличут.
— Степан.
— Пилу, что ль, чинишь? А я смотрю, у тебя руки-то умелые. У меня такая же развалюха в сарае пылится. Может, из двух одну сообразим?
Пошли к Кузьмичу. А Варвара в окно смотрит и думает: «И что Полинка в нём нашла? Хотя… хозяйственный, не пьёт, работы не боится».
Вечером сидели за ужином. Егорка к Степану так и льнул – тот ему из полена игрушечный автомобиль вырезал.
— Степа, а ты правда сидел? — вдруг выпалил мальчонка.
— Егор! — возмутилась Полина.
— Правда, — спокойно ответил Степан. — За драку. Заступился за девушку, а парень, что к ней приставал, оказался сынком начальника милиции. Вот и загремел на три года.
— А где работал до этого? — не удержалась Варвара.
— Краснодеревщиком. Мебель делал, резьбой занимался.
— Вон оно что…
На следующее утро Варвара проснулась от стука. Выглянула – а Степан уже стены в летней кухне подправляет, где подгнили.
— Ты чего в такую рань? — удивилась она.
— Да засветло хотел закончить, чтоб не мешать никому.
К обеду прибежал запыхавшийся Кузьмич:
— Варвара! Слышь, у тебя зять-то золотые руки имеет! Мы из двух пил одну собрали, так она лучше новой работает!
Через неделю Степан уже бревна распилил, сарайчик подправил, и крыльцо, что скрипело годами, починил.
Как-то вечером, когда молодые ушли в клуб, Варвара сидела с внуком, смотрела, как тот рисует.
— Бабуль, а Степан — хороший, правда? — вдруг спросил мальчик.
— С чего взял-то?
— Ты же больше не ругаешься, когда он рядом. И улыбаешься даже.
Варвара хмыкнула, но спорить не стала. А про себя подумала: «А ведь и впрямь – хороший. Не зря Полинка его выбрала».
Весна полностью вступила в свои права. В палисаднике зацвели подснежники, а Степан мастерил новую калитку. Варвара вышла на крыльцо с кружкой парного молока:
— На-ка, попей. Что ж ты всё работаешь да работаешь?
— Да ведь своё теперь, Варвара Степановна, — улыбнулся Степан. — Хочется, чтоб всё ладно было.
И поглядел так тепло, что у Варвары сердце дрогнуло:
— Ты это… зови меня мамой, коли не против.
