Все началось с того утра, когда Михаил сказал:
— Лена, мне нужно поговорить.
Я была на кухне. Делала яичницу. Помню точно — яичницу-глазунью, потому что он любил именно такую. Двадцать лет делала ему яичницу-глазунью. Довольно часто.
— О чём? — спросила я и продолжала жарить.
— Я встретил другую.
👉Здесь наш Телеграм канал с самыми популярными и эксклюзивными рассказами. Жмите, чтобы просмотреть. Это бесплатно!👈
Лопатка замерла в моей руке. Яйца шипели на сковородке. А я стояла и думала:
«Вот оно. То, что я всегда боялась услышать».
— Кто она? — спросила я. Голос мой звучал спокойно. Удивительно спокойно.
— Ольга из бухгалтерии.
Ольга из бухгалтерии. Я её знала. Рыжая такая, с веснушками. Молодая. Ну, моложе меня точно — лет на десять. А может, и больше?
— Понятно, — сказала я и выключила плиту.
Михаил стоял в дверях кухни. Мялся. Наверное, ждал истерики. Слез. Битой посуды. А я просто сняла сковородку с плиты и сказала:
— Завтрак готов.
— Я не буду.
Он не завтракал. Собрал вещи и ушёл. Так просто. Двадцать лет совместной жизни — и всё закончилось за одно утро.
А я съела его яичницу. И свою тоже.
И заревела. Не могла остановится…
Первые недели
Тишина в квартире казалась оглушительной. Михаил всегда что-то делал — телевизор смотрел, с кем-то по телефону говорил, газетой шуршал. А тут — тишина.
Примерно такая же тишина поначалу была после того, как наш сын Костя, поступив в институт стал жить отдельно.
Но тут всё же была другая тишина, с привкусом предательства…
Подруги, конечно, сочувствовали:
— Ленка, ты держись! Он ещё захочет вернуться, увидишь!
— Мужики все козлы, не расстраивайся!
— Тебе лучше без него будет!
Но я успокоилась. Вот правда — не расстраивалась. И это было самое странное. Я думала — вот сейчас накатит. Депрессия, слезы, бессонница. А ничего больше не накатывало.
Я просто жила. Вставала утром, шла на работу, возвращалась домой. Готовила себе ужин. Смотрела сериалы. Читала книжки.
И мне нравилось…
Впервые за двадцать лет я могла есть то, что хочу. Михаил не любил рыбу — я покупала красную рыбу и ела её каждый день. Он терпеть не мог, когда я читаю в постели — я читала до трёх ночи. Он считал, что классическая музыка — это скука — я слушала Баха на полную громкость.
— Лена, а ты совсем не скучаешь? — спросила однажды соседка тётя Галя.
— Знаете, Галина Петровна, — сказала я, — а я и не думала об этом.
И правда не думала. Потому что была занята собой. Впервые за долгие годы — собой.
Через месяц
Позвонил Михаил:
— Лена, можно зайти? Документы забрать.
— Заходи — сказала я.
Он пришёл вечером. Выглядел… как-то потрепанно. Не выспавшийся. Костюм мятый.
— Как дела? — спросил он, собирая бумаги.
— Хорошо — ответила я. — А у тебя?
Он пожал плечами:
— Нормально.
Но я видела — не нормально. По тому, как он избегал моего взгляда. По тому, как нервно теребил документы.
— Ольга как? — спросила я.
Он вздрогнул:
— Ольга… Ольга хорошо.
— Ну и прекрасно, — сказала я. — Чай будешь?
Он посмотрел на меня удивленно:
— Ты чай предлагаешь?
— А что, не должна?
— Не знаю… Думал, ты меня ненавидишь.
Я задумалась. Ненавижу ли? Нет, не ненавижу. Странно, но не ненавижу.
— Не ненавижу, — сказала я честно. — Злилась в первые дни. А потом прошло.
Он сел за стол. Я заварила чай. Мы сидели и пили, как старые знакомые.
— Лена, — сказал он вдруг, — ты изменилась.
— В каком смысле?
— Не знаю… Стала какая-то… другая. Более…
Он искал слова.
— Более?
— Живая, что ли.
Я посмотрела на него. И поняла — он прав. Я действительно стала другой. Более живой.
— А ты знаешь почему? — спросила я.
Он покачал головой.
— Потому что впервые за двадцать лет я живу для себя.
Михаил ушёл тихо. А я села к окну и стала думать. О том, что такое сила. О том, откуда она берется.
Раньше я думала — сила в том, чтобы держаться за человека. Чтобы не отпускать. Чтобы бороться за отношения до последнего.
А оказалось — сила в том, чтобы отпустить. Чтобы не цепляться. Чтобы позволить другому быть счастливым. Даже если не с тобой.
И ещё — сила в том, чтобы почувствовать себя. Настоящую. Не жену, не хозяйку, не чью-то половинку. А просто — себя.
Через неделю встретила Ольгу в магазине. Она стояла у полки с молочными продуктами и выбирала йогурт. Увидела меня — покраснела.
— Здравствуйте — сказала она тихо.
— Привет, Оля — ответила я. — Как дела?
Она смотрела на меня с опаской. Наверное, ждала скандала.
— Нормально, — пробормотала она.
— Михаил как?
— Хорошо…
Я взяла с полки творог и сказала:
— Береги его. Он хороший мужчина. Просто… немного потерянный.
Ольга кивнула. Глаза у неё были грустные.
— Вы не злитесь? — спросила она.
— Не злюсь, — сказала я. — А должна?
— Не знаю… Наверное.
— Знаешь, Оля, — сказала я, — я думала об этом. И поняла — злиться бессмысленно. Ничего бы это не изменило. Что было — то было. Что есть — то есть. А что будет — посмотрим.
Мы разошлись. Я шла домой и думала — да, Ольга увела мужа. Но не забрала мою силу. Потому что сила была не в муже. Сила была во мне. Просто я об этом забыла.
А теперь вспомнила.
И знаете, что самое интересное? На следующий день мне позвонил одноклассник. Виктор.
Сказал, что развёлся полгода назад. Предложил встретиться, поговорить.
— О чём поговорить? — спросила я.
— О жизни, — сказал он. — Ты же знаешь — одному тяжело.
Я засмеялась:
— Витя, а мне одной хорошо.
— Как это хорошо?
— А вот так. Попробуй — поймешь.
Но встретиться согласилась. Из любопытства. Интересно же — как оно, когда не цепляешься за прошлое, а просто идёшь вперед?
Встретились мы в кафе. Виктор пришёл с букетом. Розы. Красные.
— Витя, — сказала я, — мы же просто поговорить встретились.
— Ну и что? — он улыбнулся. — Красивой женщине можно цветы подарить.
Красивой женщине… Давно меня так не называли. Михаил в последние годы вообще никак не называл. Просто — Лена. Как будто я была частью мебели.
Мы сели за столик у окна. Виктор заказал кофе, я — чай. Он рассказывал о своей работе, о разводе, о том, как тяжело одному.
— А ты как? — спросил он. — Держишься?
— Держусь, — сказала я. — Вернее, не держусь. Живу.
— Не понимаю разницы.
— Держаться — значит сопротивляться. А жить — значит принимать то, что есть, и двигаться дальше.
Виктор посмотрел на меня внимательно:
— Ты изменилась, Лена. В школе ты была тихой такой, незаметной. А сейчас…
— Сейчас?
— Сейчас ты светишься изнутри.
Светишься изнутри… Мне понравилось это определение.
Мы проговорили два часа. О детях наших, о работе, о том, что такое счастье. Виктор несколько раз намекал на продолжение знакомства, но я не торопилась.
— Лена, — сказал он на прощание, — можно я тебе ещё позвоню?
— Можно, — ответила я. — Только не жди от меня ничего определенного. Я сейчас учусь быть собой.
— А это долго?
— Не знаю. Всю жизнь не училась — теперь нагоняю.
Дома я поставила розы в вазу и села к зеркалу. Долго смотрела на себя. Пыталась понять — что изменилось?
Лицо то же. Морщинки те же. Волосы… да, волосы я покрасила. Из русого в каштановый. Михаил всегда говорил — зачем тебе краска? Ты и так нормально выглядишь.
Нормально… Какое ужасное слово. Не красиво, не привлекательно — нормально.
А сейчас я смотрела в зеркало и видела — да, я красивая. Не как в двадцать, конечно. Но красивая по-другому. Зрелой красотой. Осознанной.
И ещё я видела в своих глазах что-то, чего раньше не было. Спокойствие. Уверенность. Силу.
Ещё через месяц
Михаил пришёл снова. На этот раз без предупреждения. Просто постучал в дверь вечером.
— Можно войти? — спросил он.
Я впустила его. Мы сели на кухне. Он выглядел ещё хуже, чем в прошлый раз.
— Лена, — сказал он, — я хотел тебе кое-что сказать.
— Слушаю.
— Я ошибся.
Я молчала.
— С Ольгой всё не так, как я думал, — продолжал он. — Она… она другая. Не такая, как ты.
— В каком смысле?
— Она всё от меня ждёт… Подарков, развлечений, денег. А ты… ты просто была рядом. Понимаешь?
Я понимала. Но молчала.
— Лена, — он взял мою руку, — можем ли мы… можем попробовать сначала?
Я посмотрела на его руку на своей ладони. Знакомая рука. Родная. Столько лет я засыпала, держась за эту руку.
— Нет, Миша, — сказала я тихо.
— Почему?
— Потому что я уже не та, которая была рядом просто потому, что должна была быть. Теперь я рядом только тогда, когда хочу быть.
— А со мной ты не хочешь?
Я задумалась. Хочу ли?
— Знаешь, — сказала я, — когда ты ушёл, я сначала думала — что же я буду делать? Как жить? А потом поняла — я же не умерла. Я просто… освободилась.
— От меня?
— От необходимости быть кем-то, кроме себя.
Михаил сидел и молчал.
Потом спросил:
— А если бы я не ушёл? Если бы не было Ольги?
— Тогда я бы так и осталась твоей тенью. И никогда не узнала бы, кто я на самом деле.
Он встал, прошёлся по кухне:
— То есть ты даже благодарна мне?
— Да, — сказала я без колебаний. — Благодарна. В каком-то смысле…
После его ухода я долго сидела у окна. На улице шёл снег. Первый в этом году. Красивый, пушистый.
Я думала о том, что такое любовь. Раньше я думала — любовь это когда не можешь без человека. Когда готова на всё ради него. Когда растворяешься в нём полностью.
А теперь понимала — настоящая любовь начинается тогда, когда ты цельная. И выбираешь быть с человеком не потому, что без него пропадёшь, а потому, что с ним становишься ещё более собой что ли…
Телефон зазвонил. Виктор.
— Лена, как дела?
— Хорошо, — сказала я. — А у тебя?
— Тоже хорошо. Слушай, завтра суббота. Не хочешь прогуляться? Снег выпал, красиво же…
Я посмотрела в окно. Снег действительно был красивый.
— Хочу, — сказала я.
— Правда?
— Правда. Только знай — я иду гулять со снегом. А с тобой просто за компанию.
Он засмеялся:
— Понял. Снег — главный, я — второстепенный.
— Вот именно.
На следующий день
Мы гуляли по парку. Снег хрустел под ногами. Воздух был чистый, морозный.
Виктор рассказывал что-то смешное, я смеялась.
И вдруг поняла — да, я счастлива. Не потому, что рядом мужчина. Не потому, что я кому-то нужна. А просто потому, что я есть. Я живу. Я чувствую.
— О чём думаешь? — спросил Виктор.
— О том, что хорошо быть собой, — ответила я.
— А разве можно быть кем-то ещё?
— Можно. Я двадцать лет была чужой тенью.
— И как оно?
— Скучно, — сказала я честно. — Очень скучно.
Мы дошли до пруда. Он был покрыт льдом. Дети катались на коньках, смеялись.
— Лена, — сказал Виктор, — а ты не боишься начинать сначала?
— Боюсь, — ответила я. — Но знаешь что? Страх — это просто чувство. А жизнь — это действие.
— Мудро.
— Нет, просто честно.
Мы стояли и смотрели на детей. И мне было хорошо и спокойно…
И это — самое главное.
