— То есть, вы хотите сказать, что мы должны съехать из квартиры, за которую платим ипотеку?!
— Ну, да. Мы так решили, — спокойно ответила свекровь.
Меня зовут Аня, и мне 32. Мой муж, Саша Боровин, почти мой ровесник. Наши жизни закрутились в тугой узел, когда я еще залечивала душевные раны после расставания с вечно пьяным фельдшером Костей. Саша тогда казался скалой, спокойной гаванью после шторма. Медленный, уверенный, надежный. Я тогда работала медсестрой в одной из городских больниц.
И всё было бы идеально, если бы не его родители. Его отец, Виктор Петрович, бывший директор местной школы, человек с железной хваткой. А мать, Ирина Степановна, тихая мышка, всегда смотрящая на мужа с обожанием и страхом.
После свадьбы мы снимали однушку. На ипотеку копили, как сумасшедшие. И вот, как гром среди ясного неба, предложение от родителей Саши.
— Мы вам поможем, дети! Но квартира будет оформлена на нас. Так надежнее, понимаете? От греха подальше, — вещал Виктор Петрович, глядя на нас сверху вниз, как на неразумных детей.
Саша, конечно, сразу согласился.
— Папа, ты лучший! Спасибо огромное!
А я… я почувствовала, как внутри меня затаилась какая то тревога.
— Саш, может, лучше сами? Медленнее, зато своё, — тихонько пролепетала я, но кто меня слушал?
Выбрали двухкомнатную квартиру, просторную, светлую. Зажили, как в сказке. Первое время… Потом началось.
— Анечка, ну зачем тебе эти безвкусные занавески? Вот, я привезла, намного лучше! — Ирина Степановна, как фея-крёстная наоборот, приносила «улучшения», от которых хотелось бежать на край света.
Виктор Петрович контролировал каждый наш вздох.
— Саша, куда это ты деньги потратил? На новую люстру? Глупости! Нужно экономить!
Люстра, между прочим, была куплена на мои кровные.
Саша менялся на глазах, когда рядом были его родители. Превращался в маленького мальчика, боящегося сделать что-то не так. Он даже перед их приездом начинал судорожно убираться, чтобы, не дай бог, отец не заметил пылинку.
— Ань, папа сказал, люстра ужасная. Слишком современная, не вписывается в интерьер, — как-то признался он мне с виноватым видом.
Я все чаще молчала, избегала встреч с подругами. Как признаться, что я – взрослая женщина – не могу даже гвоздь в своей же квартире вбить без одобрения «хозяев»?
———————
Когда я забеременела, мы, счастливые, сообщили эту новость родителям Саши. Реакция Виктора Петровича была… непередаваемой.
— Ребенка?! Вы хоть подумали, на что вы будете его содержать? Сейчас декрет, денег не будет! Совсем с ума посходили?!
Ирина Степановна хотела что-то сказать, но лишь беспомощно посмотрела на мужа и промолчала.
В тот вечер я почувствовала, как между мной и Сашей пролегла трещина.
И вот я сижу в гостях у свекрови, пью чай и слушаю ее «ненавязчивые» намеки.
— Анечка, вам, наверное, тесновато будет с ребенком в двушке? Пора бы вам подумать о расширении жилплощади.
Я опешила.
— В смысле, расширении? Мы же платим ипотеку, почти пять лет!
Ирина Степановна мило улыбнулась.
— Милочка, ну квартира-то на нас оформлена. Мы очень ценим вашу помощь, конечно, но решать будем мы.
Я не выдержала.
— То есть, вы хотите сказать, что мы должны съехать из квартиры, за которую платим ипотеку?!
— Ну, да. Мы так решили, — спокойно ответила свекровь.
Вечером, когда Саша вернулся с работы, он был сам не свой. Разговор с родителями, как обычно, не принес ничего хорошего. Он пытался меня успокоить.
— Ань, ну ты же знаешь, папа у меня… своеобразный. Просто он был удивлен, завтра я с ним поговорю, все будет хорошо.
Я не спала всю ночь, думая о том, что квартира, которую мы считали своим домом, на самом деле нам не принадлежит.
Утром меня разбудил звонок от Ирины Степановны.
— Анечка, я тут подумала… Может, вам лучше посмотреть квартиру побольше, а эту мы продадим? Мы вам с доплатой поможем, конечно.
— Ирина Степановна, мы же только половину ипотеки выплатили! — воскликнула я. — Да и я очень сильно сомневаюсь, что ипотечную квартиру вообще можно продать.
— Милочка, ну, так ведь квартира на нас. Мы сами разберемся, — отрезала она и повесила трубку.
Меня затрясло. Это не забота. Это тотальный контроль.
——————-
Я отпросилась с работы и поехала домой. Возле подъезда услышала разговор Виктора Петровича с каким-то мужчиной.
— Квартира полностью наша. Сын с женой просто помогают ипотеку выплачивать. Это выгодно, законно, собственность оформлена на нас.
— А если они в суд подадут? — спросил мужчина.
Виктор Петрович усмехнулся.
— Да куда они денутся? Сын против отца не пойдет, а жена у него… мягкая слишком. Да и доказательств у них никаких нет.
Я замерла, как громом пораженная. Не смогла подняться в квартиру. Спустилась в парк и долго сидела на скамейке, поглаживая живот. Вспомнила, как отец учил меня кататься на велосипеде. Сначала поддерживал, а потом отпустил, и я поехала сама.
Вечером я устроила Саше настоящий допрос.
— Ты знал? Ты знал, что твои родители не собираются нам отдавать квартиру?
Саша опустил голову.
— Папа всегда говорил, что нужно все держать под контролем. Я думал, это просто формальность.
— Формальность? Мы пять лет платили ипотеку за чужую квартиру! И что теперь? Нас выставят на улицу, когда я беременна? — кричала я.
— Ань,успокойся! Ну ты же знаешь моих родителей. Они просто хотят контролировать. Как и всю мою жизнь, — тихо ответил Саша.
Ужин прошел в молчании. Потом Саша сказал:
— Я всегда знал, что так может быть. Но я надеялся, что если буду достаточно хорошим сыном, все изменится.
— Дело не в тебе, Саша. Дело в желании твоего отца властвовать и контролировать. Я не могу растить ребенка в доме, откуда нас могут выставить в любой момент. Ты должен выбрать: либо переоформление квартиры, либо мы уходим и начинаем все заново. Либо я ухожу одна.
————————-
Разговор с родителями превратился в скандал. Виктор Петрович кричал, что мы неблагодарные.
— Мы вам помогали, кровные вкладывали!
Саша впервые повысил голос на отца.
— Мы тоже платили ипотеку, точно так же, как и вы!
Я видела, как Ирина Степановна испугалась нового Сашу.
Виктор Петрович продолжал настаивать, что сделал нам одолжение.
— Это был способ контролировать нас! — кричал Саша.
— Ну и уходите! Без денег! — заорал Виктор Петрович.
Уходя, я услышала, как Ирина Степановна уговаривала мужа.
— Витя, опомнись! Саша – наш единственный сын!
Вечером Саша долго сидел в темноте на кухне.
— Я всю жизнь старался заслужить одобрение отца. А теперь должен выбирать между родителями и семьей.
Я обняла его.
— Ты выбираешь между прошлым и будущим.
———————
На следующий день мы обратились к юристу. Она внимательно выслушала нас и сказала, что ситуация сложная, но доказать наше участие в выплатах мы можем.
— Вы можете претендовать на компенсацию, но… это будет тяжелый судебный процесс с вашими родителями.
— Мы понимаем, — ответила я.
Мы сняли квартиру в соседнем районе. Собирая вещи, я нашла свадебный альбом. Все улыбались.
— Они любят тебя, Саша, по своему. Просто не умеют любить по-другому, — сказала я.
— Это не любовь. Это собственничество, — возразил он.
Из новой квартиры Саша позвонил отцу.
— Мы подаем в суд. И я больше не буду жить и потакать вам ради твоего одобрения.
Потом повернулся ко мне и сказал:
— Я не знаю, что будет дальше. Но мы справимся. — Он подошел ко мне, погладил живот и тихо сказал: — Я обещаю тебе, малыш, я никогда не буду заставлять тебя быть кем-то, кем ты не хочешь.
В тот момент я подумала, что, возможно, все это было нужно, чтобы Саша смог сказать эти слова. Чтобы он разорвал цепь, тянущуюся через поколения.
——————
Через неделю после ссоры к нам пришла Ирина Степановна. В руках у нее был пакет с детскими вещами. Вещами Саши. Она выглядела постаревшей, испуганной. Я заметила, как дрожат ее руки. Она боялась потерять связь с сыном и будущим внуком.
— Витя… он очень переживает, — сказала она, запинаясь. — Но он не знает, как… как наладить отношения, как все исправить.
Оказалось, Виктора Петровича уволили из школы. Для него это был страшный удар. С тех пор он пытался контролировать все, что мог.
Саша признался, что всегда боялся разочаровать родителей. Что чувствовал себя недостаточно хорошим.
Ирина Степановна заплакала.
— Простите нас. Он любит тебя, Сашенька. Просто не умеет это показать.
—————
Во время моего планового осмотра у врача, Саше позвонил юрист.
— Ваш отец предлагает мировое соглашение. Готов выплатить компенсацию за все платежи по ипотеке. И хочет встретиться.
При встрече в кафе Виктор Петрович выглядел осунувшимся, говорил тише обычного. Он признался, что всегда думал, что поступает правильно. Что его строгость была продиктована желанием сделать сына сильным.
— После увольнения я потерял опору. Хотел помочь тебе, Саша, но только все испортил.
Виктор Петрович предложил Саше оформить квартиру в его собственность. Без всяких условий. И переоформить ипотеку на них.
— Я просто не хочу потерять тебя, сына. И внука.
Через неделю мы встретились у нотариуса для оформления дарственной. Я заметила, что Виктор Петрович за эти дни изменился. Стал мягче, спокойнее.
После подписания документов он подошел к Саше и тихо сказал:
— Прости меня. Я горжусь тобой.
Вечером, уже в нашей квартире, мы обсуждали произошедшее.
— Я никогда бы не подумал, что все так обернется, — сказал Саша. — Что я смогу противостоять отцу. И получить от него признание.
— Иногда нужно уйти, чтобы вернуться, — ответила я. — У нас есть шанс построить что-то новое.
———————-
Через месяц мы пригласили родителей на новоселье. Виктор Петрович принес в подарок детскую колыбель ручной работы. И попросил разрешения иногда бывать у нас.
Саша согласился. Но на наших условиях. Без указаний и контроля.
В тот вечер я видела, как Саша показывает отцу место для будущей детской. И как старший Боровин впервые внимательно слушает сына, не перебивая.
Пока я стояла и любовалась этой идиллией, Ирина Степановна тихонько подошла ко мне тихонько прошептала:
— Анюта, спасибо вам, что не оттолкнули нас и не бросили!
— Но мы же семья! — ответила я. — И важно помнить об этом всегда, что бы не случилось.
На улице вовсю лил дождь. Водяные струи сползали по оконному стеклу, стирая очертания вечерних городских фонарей. Но в квартире царили уют и тишина — в квартире, которая теперь по праву считалась нашей…
