В городской квартире стояла духота, но Юлия не рисковала открывать окно. Недавний сквозняк, пойманный во время отливки новой партии свечей, прострелил шею, и теперь любой поворот головы приносил тупую боль.
Она поставила чайник и, перебирая пакетики с заваркой, погрузилась в невесёлые мысли. В коробке лежали ромашка, мята и какие-то травяные сборы — всё куплено для дочери Маши от бессонницы, но та назвала это «бабушкиной травой» и отказалась пить. Юлия выбрала ромашку — чтобы хоть как-то унять боль и тревогу.
Тревога поселилась в душе с момента, как пришло сообщение от свекрови. «В воскресенье ждём к двум. У отца юбилей. Ничего не забудьте!»
Юлия не сразу поняла, о чём речь, но потом с ужасом посмотрела в календарь. Точно, в воскресенье Василию Петровичу стукнет шестьдесят пять. Как она могла забыть?
Впрочем, она знала ответ. Дети, заказы, домашние дела. Вечный круговорот, который выжимал все силы. Особенно сейчас, когда работы было столько, что она спала всего по четыре часа в сутки.
Февраль — самый «урожайный» месяц для её маленького дела. После новогоднего затишья люди снова активно тратились, заказывая подарки к 23 февраля и 8 марта. Ещё год назад Юлия и мечтать не могла о таком потоке клиентов.
Год назад она сидела бухгалтером в небольшой фирме, еле сводя концы с концами. А потом решилась уйти, чтобы полностью посвятить себя любимому увлечению, давно переросшему хобби — работе с эпоксидной смолой и созданию свечей.
Поначалу было страшно. Андрей, её муж, не верил в эту затею, постоянно твердил о «стабильности». Но жизнь, как оказалось, любит опровергать ожидания. Через полгода её изделия стали отлично продаваться в соцсетях, а недавно появились первые оптовые заказы через интернет.
Просьба или требование?
Телефон зазвонил, когда она наливала чай. Свекровь.
«Юленька, ты получила моё сообщение?» — голос Зинаиды Васильевны звучал привычно — с той особенной интонацией, в которой читалась смесь требовательности и притворной заботы.
«Да, Зинаида Васильевна. Помню про юбилей», — Юлия прижала трубку плечом, доставая мёд.
«Вот и хорошо. И ещё… насчёт подарка».
Юлия замерла с ложкой. Так. Сейчас начнётся.
«Вы что-нибудь присмотрели?» — спросила она осторожно.
«Присмотрели, присмотрели, — в голосе свекрови появились заискивающие нотки. — Понимаешь, мы тут с ним телевизор выбрали. Хороший, большой. Он сейчас по акции, всего тридцать две тысячи гривен. Может, вы с Андреем…»
Юлия стиснула зубы. Телевизор. Тридцать две тысячи гривен. Эти деньги она могла бы отложить на оплату репетитора для Маши, на покупку оборудования для мастерской или на погашение ипотеки.
«Зинаида Васильевна, сейчас непросто с финансами, — говорила она тихо, стараясь подавить дрожь. — Может, что-то более скромное?»
«Скромное?» — голос свекрови резко изменился. — «Ты что же, для отца мужа пожалела денег? После всего, что мы для вас сделали?»
Юлия закрыла глаза. Вот и началось. Вечная мантра о «всем, что они сделали». Сто пятьдесят тысяч гривен, подаренных на свадьбу семь лет назад, превратились в вечное клеймо, в долг, который невозможно вернуть.
«Дело не в жалости, — она тщательно подбирала слова. — Просто тридцать две тысячи гривен — для нас сейчас это очень большая сумма».
«Большая? — Зинаида Васильевна фыркнула. — А Андрей говорил, что твой бизнес процветает! Что у тебя заказы из-за границы пошли!»
Юлия поморщилась. Андрей, с его вечной склонностью к преувеличениям. Было несколько заказов из Казахстана — и вот уже «заграница». А свекровь, конечно, тут же записала её в миллионерши.
«Бизнес только набирает обороты. Все деньги пока в работе», — она говорила мягко и спокойно, хотя внутри всё кипело. — «Давайте мы подарим что-то другое? Свитер, может быть, какую-то небольшую технику…»
«Ладно-ладно, — свекровь тяжело вздохнула. — Раз денег жалко, значит, жалко. Я Васе скажу, что не судьба с телевизором. Будет смотреть старый, пока он окончательно не погаснет».
«Зинаида Васильевна…»
«Всё, Юля, мне некогда. Жду вас в воскресенье. Ровно к двум. И смотрите, не опоздайте, как обычно».
Короткие гудки. Юлия опустила телефон и посмотрела в окно. Мокрый снег заляпал стёкла грязной белой кашей. Середина февраля — самое унылое время года.
И теперь к этой серости добавлялась перспектива воскресной «пытки» — многочасового застолья, пропитанного намёками, упрёками и скрытыми обвинениями.
«Что хотела мама?» — голос Андрея раздался так внезапно, что Юлия вздрогнула. Он стоял в дверях кухни — заспанный, растрёпанный, в майке и тренировочных штанах.
«Напоминала про папин день рождения», — она не стала упоминать про телевизор. Бесполезно.
«А, точно, — Андрей почесал затылок. — В воскресенье. Слушай, а у меня вроде дежурство выпадает…»
«Даже не думай», — Юлия покачала головой. — «Я одна с детьми не поеду».
«Ладно-ладно, — он поднял руки, словно защищаясь. — Что-нибудь придумаю. Поменяюсь с кем-нибудь».
Юлия вздохнула. «Что-нибудь придумаю» означало, что ей придётся самой звонить на работу мужа и договариваться о замене. Андрей никогда не решал такие вопросы сам. Проще было сделать за него.
Непрощённый отказ
К воскресенью погода испортилась окончательно. Мокрый снег сменился дождём со снегом, тротуары обледенели. Юлия дважды хотела позвонить и отменить визит, сославшись на непогоду, но знала — этого не поймут. Обидятся, затаят злобу, припомнят при удобном случае.
Она купила свёкру свитер — тёмно-синий, с высоким горлом, почти пять тысяч гривен. Добавила бутылку пятизвёздочного коньяка за три с половиной тысячи. Всё упаковала в красивую бумагу с бантом. Получилось солидно и достойно.
Но в глубине души она понимала — не угодит. Ей не простят отказа с телевизором. Припомнят, попрекнут, унизят. Может, не сразу, исподволь. Но обязательно припомнят.
Дети не горели желанием ехать к бабушке с дедушкой. Маша хотела остаться дома — у неё на носу важная контрольная, да и вообще, «у бабы Зины скучно, только заставляют есть и щипают за щёки». Стёпа, семи лет, был более покладист, но тоже не в восторге. Оба понимали, что выбора нет.
Дверь им открыл сам именинник. Высокий, сутулый, с редеющими седыми волосами и вечно виноватым взглядом.
«Проходите», — буркнул он, пропуская их в прихожую. — «Раздевайтесь».
Из кухни выглянула Зинаида Васильевна — маленькая, сухая, с крашеными в рыжий цвет волосами, собранными в тугой пучок.
«Явились! — она всплеснула руками. — А мы вас уже заждались. Все давно собрались».
Юлия поморщилась. Они приехали вовремя, даже на десять минут раньше — Андрей гнал, где только можно, нарушая правила, боясь опоздать. Но у свекрови всегда найдётся повод для недовольства.
Они разделись и прошли в комнату. За раздвинутым столом сидело человек семь гостей — родня Андрея, которую Юлия почти не знала. Смутно помнила имена — тётя Валентина, дядя Николай, какие-то троюродные братья и сёстры. Все уже сидели с наполненными рюмками, тарелками, полными салатов и закусок.
«Опаздываете, молодёжь», — подмигнул какой-то грузный мужчина в свитере. — «А мы тут уже по первой приняли».
«Извините, пробки», — Юлия выдавила улыбку, помогая детям разместиться. — «С днём рождения, Василий Петрович».
Она протянула свёкру подарок. Тот развернул, кивнул:
«Спасибо. Хороший свитер, мягкий какой».
И тут же отложил его в сторону, будто это была не дорогая вещь, а дежурная открытка.
Они сели за стол. Пошли тосты, поздравления, разговоры. Юлия сидела рядом с Андреем, улыбалась, кивала, поддерживала беседу. Но чувствовала на себе пристальный, оценивающий взгляд свекрови. Знала, что рано или поздно прозвучит «тот самый» вопрос.
Он прозвучал, когда подали чай с тортом.
«А как там твой бизнес, Юленька?» — спросила тётя Валентина, полная женщина в цветастом платье. — «Андрей говорит, у тебя уже и магазин появился?»
«Не магазин, а небольшая торговая точка, — Юлия улыбнулась. — В торговом центре. Совсем маленькая, но для начала хватает».
«И много тебе платят?» — не унималась тётя Валентина.
«Это своё дело, тётя, — вмешался Андрей. — Не платят, а зарабатывают».
«И хорошо зарабатываешь?» — тётя подмигнула Юлии.
«По-разному, — уклончиво ответила та. — Бывают удачные месяцы, бывают похуже».
«Она у нас теперь при деньгах, — вмешалась Зинаида Васильевна, разливая чай. — Бизнесвумен. В интернете продаёт, заказы из-за границы».
Юлия закатила глаза. Вот, началось. Сейчас пойдут намёки, колкости, обиды.
«Молодец», — одобрительно кивнула тётя Валентина. — «В наше время без подработки никак. Особенно с детьми».
«Это не подработка, — Юлия начала раздражаться. — Это полноценный бизнес. Я…»
«Конечно-конечно», — тётя похлопала её по руке. — «Главное, что деньги есть. А то сейчас всё так дорого».
«И не говорите, — подхватила Зинаида Васильевна. — Вот мы с отцом еле сводим концы с концами. На одну пенсию разве проживёшь? А тут ещё и телевизор сломался. Экран темнеет, почти ничего не видно».
Юлия почувствовала, как рядом напрягся Андрей.
«Так купите новый», — предложил кто-то из гостей.
«На что?» — свекровь всплеснула руками. — «Пенсия маленькая, а телевизор нынче дорогой».
«Дети помогут», — уверенно кивнула тётя Валентина. — «Юля-то теперь при деньгах, я слышала».
«Да что вы, что вы, — Зинаида Васильевна покачала головой с наигранным смущением. — У них своих забот полно».
«Ну а что такого? — не унималась тётя. — У них же вон как всё хорошо. Андрей на работе, Юля со своим бизнесом. Могут и родителям помочь».
Юлия напряглась. Этот разговор был ей слишком знаком. Три дня назад свекровь уже звонила с тем же вопросом о телевизоре, и Юлия вежливо объяснила, что у них сейчас нет такой возможности.
Но Зинаида Васильевна решила зайти с другой стороны — загнать её в угол при всех, поставить в неловкое положение, чтобы отказать было стыдно.
Свекровь поймала её взгляд и улыбнулась улыбкой, которая появлялась у неё только в моменты триумфа. Она знала, что делает, и наслаждалась ситуацией.
«Юль! Ну ты же богатенькая, уж купи родителям телевизор, — продолжила свекровь с неприкрытой язвительностью. — Неужели жалко? Или для своих свечек деньги есть, а для родителей мужа — нет?»
Наступила тишина. Все за столом повернулись к Юлии. Даже Андрей смотрел на неё с каким-то ожиданием — то ли поддержки, то ли отказа.
Семь лет. Семь лет она слышала намёки, упрёки, колкости. Семь лет эти люди считали, что имеют право на её деньги — деньги, заработанные бессонными ночами, тяжёлым трудом, постоянным напряжением. Деньги, которых едва хватало на жизнь, на детей, на погашение ипотеки.
А всё из-за чего? Из-за ста пятидесяти тысяч гривен, которые свекровь с упоением выложила на стол перед свадьбой. «Вот, молодым на обустройство», — гордо объявила она тогда. И с тех пор не упускала случая напомнить об этой «щедрости».
«Раз умеете так язвить, значит, и на телевизор накопить сможете», — Юлия произнесла это тихо, но в наступившей тишине её слова прозвучали отчётливо. — «Мы — семья, а не спонсоры. И ваши сто пятьдесят тысяч гривен уже давно потеряли свою ценность — это не бессрочный вклад».
Зинаида Васильевна побледнела. Её рука, державшая чашку, дрогнула, и чай выплеснулся на скатерть.
«Что ты такое говоришь? — прошептала она. — Как ты можешь…»
«Могу, — Юлия встала из-за стола. — Семь лет вы попрекаете нас деньгами, которые дали на свадьбу. Семь лет вы считаете, что купили право требовать от нас всё, что вам вздумается. А мы всё терпим, улыбаемся, соглашаемся. Хватит».
Она повернулась к детям:
«Маша, Стёпа, собирайтесь. Мы уходим».
«Юля! — Андрей схватил её за руку. — Ты что? При всех… Как можно?»
«А как можно унижать меня при всех? — она посмотрела на мужа с горечью. — Это нормально? А мне ответить — нельзя?»
«Но это же мама, — Андрей опустил глаза. — Она не со зла. Она просто…»
«Она просто привыкла, что все будут плясать под её дудку, — Юлия покачала головой. — А я больше не хочу. Хватит».
Они молча оделись и вышли из квартиры. Никто не попытался их остановить. Даже Андрей, который после короткого препирательства в прихожей просто надел куртку и вышел следом, опустив голову.
В машине они не разговаривали. Дети притихли на заднем сиденье, испуганные внезапной ссорой. Юлия смотрела в окно, на мокрый снег, размазанный по стеклу дворниками. Внутри была пустота.
Новое начало
Дома Андрей наконец заговорил:
«Зачем ты это сделала? — он смотрел на неё с упрёком. — Мама теперь обидится. Не простит».
«Пусть, — Юлия пожала плечами. — Я тоже многого не прощу. Например, того, что она семь лет попрекает нас деньгами, которые сама же нам дала. Того, что унижает при всех».
«Она не со зла, — Андрей покачал головой. — Она просто не понимает, что так нельзя. Она старой закалки».
«Не оправдывай её, — Юлия посмотрела мужу в глаза. — Ты же всё понимаешь. Просто боишься ей перечить. Всегда боялся».
Андрей молчал, глядя в пол. Потом вздохнул:
«Ты права. Но я не хотел скандала».
«И что теперь?»
«Не знаю, — он пожал плечами. — Может, я поговорю с ней. Объясню, что так нельзя. Что мы благодарны за помощь, но это не значит, что мы теперь вечные должники».
Три недели прошли в тишине. Зинаида Васильевна не звонила, не писала. Андрей съездил к родителям сам, вернулся мрачный. «Поговорили», — буркнул он и больше ничего не добавил.
В понедельник неожиданно позвонил свёкор. Такого не случалось за все семь лет.
«Юля, ты не могла бы заехать? Без Андрея. Поговорить нужно».
Приехала в среду. Зинаиды Васильевны дома не оказалось. Свёкор выглядел осунувшимся, но был в том самом свитере, что они подарили.
«Мы купили телевизор сами. В рассрочку, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Зина обиделась сильно. Считает, что ты её унизила при всех».
Он помолчал, потом продолжил:
«Знаешь, я ведь всю жизнь молчал. Сорок лет брака — и всегда её слово было решающим. Но ты права. Нельзя попрекать деньгами. Нельзя считать человека вечным должником».
Он отпил чай, поморщился — видимо, он был слишком горячим:
«Мы поругались с ней. Впервые за много лет. Я сказал всё, что думаю. Про деньги, про её отношение к тебе, к Андрею, ко мне. Она обиделась. Плакала. Кричала».
«Знаешь, что она сказала? «Если бы я знала, что эта девчонка так настроит против меня моих же мужчин, никогда бы не согласилась на этот брак»… Теперь не хочет тебя видеть».
Юлия почувствовала, как внутри что-то сжалось. Вот оно. Настоящее отношение. Без прикрас, без фальшивых улыбок.
«И что теперь?» — спросила она тихо.
«Не знаю, — свёкор пожал плечами. — Зина сказала, что не хочет тебя видеть. Что с Андреем и внуками будет общаться, а с тобой — нет. Я пытался объяснить, что так нельзя, что вы семья. Но ты же знаешь, какая она упрямая».
Юлия кивнула. Знала. Слишком хорошо знала.
«Я просто хотел, чтобы ты поняла, — свёкор неловко потёр переносицу. — Это не твоя вина. И не надо чувствовать себя виноватой. Иногда лучше сказать правду, чем годами терпеть несправедливость».
Он поднялся из-за стола:
«И спасибо за свитер. Хороший. Тёплый».
Домой Юлия шла пешком. Внутри разливалось странное чувство — смесь облегчения, грусти и неожиданной свободы. Да, отношения испорчены, возможно, навсегда. Но впервые за семь лет она чувствовала себя человеком, который имеет право на собственное мнение и собственные границы.
Дождь прекратился, тучи расходились, проглядывало робкое весеннее солнце. Пожалуй, это хороший знак. Не для примирения — вряд ли оно возможно. Но для нового начала, для жизни без вечного чувства вины.
А вы, друзья, как считаете? Где та граница, которую родственники не должны пересекать, когда речь заходит о ваших деньгах и вашем бизнесе? И стоит ли иногда рискнуть отношениями ради того, чтобы отстоять своё достоинство? 🤔 Поделитесь своим опытом! 👇
