Дождь, казалось, превратился в сплошную стену, с силой обрушиваясь на лобовое стекло. Дворники, словно маленькие измученные солдаты, уже не справлялись с этим натиском воды. Игорь вцепился в руль так сильно, что его костяшки побелели от напряжения. Вера, его жена, сидела рядом, отвернувшись, и молча смотрела в боковое окно, где, кроме серой пелены, всё равно ничего нельзя было разглядеть.
— Ну чего ты молчишь? — с явным раздражением спросил он. — Ты вообще услышала, что я тебе сказал? Я ухожу от тебя.
— Игорь, тише, Настя спит, — она обернулась и бросила обеспокоенный взгляд на дочку, которая, уютно устроившись, дремала сзади в своём детском кресле.
— Настя то, Настя сё. У тебя в жизни только Настя! Меня как будто вообще не существует! — зло, но чуть тише, выкрикнул муж. — Ты совершенно перестала меня замечать! Мои желания для тебя — пустой звук!
— Она же ещё совсем ребёнок! — Вера пыталась сохранить спокойствие. — У неё сейчас такой возраст, когда ей просто необходимы оба родителя!
— Не дави на меня своей жалостью и совестью! Я уже всё решил! Мне надоело быть вечно на втором плане! — он стиснул руль ещё сильнее.
— Тогда зачем весь этот цирк? Эта поездка в парк, кафе, мороженое? — она схватилась за голову. — Это что, твой прощальный жест неслыханной щедрости?
— Да, я сам теперь думаю, какого лешего я вообще куда-то потащился. Надо было просто собрать свои вещи и уйти.
Муж резко повернулся к Вере, и на его лице застыло холодное раздражение, которое, казалось, переходит в тихую, едва сдерживаемую ненависть. Словно перед ним сидела не любимая жена, а какая-то надоедливая муха, отравляющая его существование своим жужжанием. Мужчина за рулём отвлёкся от дороги буквально на долю секунды. Машина дёрнулась, и тут же впереди, как вспышки молний, загорелись огни встречного автомобиля.
— Игорь! — закричала Вера с глазами, полными животного ужаса.
Муж попытался выровнять траекторию движения, но на мокром, скользком асфальте, да ещё и на высокой скорости, это было уже невозможно. Машину резко занесло. Последнее, что услышала Вера, был испуганный крик дочери: «Мама, что случилось?».
Автомобилисты, ехавшие по трассе, выскакивали из своих машин и бежали к месту аварии, на ходу раскрывая зонты и накидывая плащи.
— Занесло! Лете́л, как будто куда-то очень спешил, — делились свидетели. — Вот и прилетел.
Вскоре к месту жуткой аварии прибыли бригады скорой помощи, дорожно-патрульной службы и спасатели. Водитель был мёртв, скончался мгновенно. Его пассажирка, Вера, вылетела из машины после удара и лежала неподвижно.
— Жива! — крикнул кто-то, осмотрев женщину.
Медики тут же погрузили её в салон скорой, начиная реанимационные и поддерживающие процедуры.
— Там ещё ребёнок! — воскликнул другой человек, заглянув в искорёженный салон. — Шевелится!
Спасатели бережно извлекли девочку лет четырёх, которая молча прижимала к себе плюшевого зайца и смотрела вокруг ничего не понимающим, испуганным взглядом. Только то, что она была надёжно пристёгнута в своём детском кресле, спасло её от гибели и серьёзных травм.
— Девочку тоже в скорую, нужно немедленное обследование, — распорядился главный врач.
Малышку посадили в машину, в которой уже лежала её мама. Всю дорогу девочка не отводила от неё глаз.
В приёмном отделении больницы, куда доставили Веру и Настю, доктор лишь покачал головой:
— Похоже, у женщины черепно-мозговая травма и множественные внутренние повреждения. После полного обследования картина, конечно, будет яснее. С девочкой не всё так плохо: сильный шок, небольшие ушибы. Понаблюдаем, через несколько дней её можно будет выписывать. Свяжитесь с родственниками.
— Из родственников только родители женщины. Но им уже за семьдесят, и там болезней на весь наш стационар хватит, — ответила медсестра. — Мы уже позвонили в опеку. Там о девочке позаботятся.
Медсестра с искренней грустью посмотрела на врача:
— Жалко. Так ещё и жить не начала, а уже сирота.
— Не причитайте, — осадил её доктор. — Может, всё ещё обойдётся, может, мать придёт в себя. Хотя я и сам в этом, если честно, сомневаюсь.
Веру ввели в искусственную кому, чтобы дать её измученному организму хоть какой-то шанс восстановиться после сложнейшей операции. Настю через неделю отвезли в детский дом. Оставалось только ждать, очнётся её мама или нет. Опека начала готовить документы для усыновления.
Всё то время, что Настя пребывала в детдоме, она не расставалась со своим зайцем. Обнимала его во сне и не выпускала из рук на прогулках. Ей было гораздо спокойнее со своим маленьким пушистым другом. После больницы Настя замолчала.
— Это явный результат шока, — сделали вывод врачи, которые её обследовали. — Со временем это пройдёт.
Олег и Инга жили вместе уже целых пять лет, но своих детей у них так и не было. После долгих обследований выяснилось, что проблема именно в Инге.
— Ну ничего страшного, ничего, — успокаивал её муж. — Живут же люди и без детей. В конце концов, можно же взять ребёнка из детского дома.
— Олеж, я не уверена, что это такая уж хорошая идея, — покачала головой Инга, когда он озвучил эти мысли.
— Почему? Мне кажется, мы станем отличными родителями для какой-нибудь девочки или мальчика, — не сдавался он.
— Нет, только не мальчик! — воскликнула Инга, и это уже был хороший знак. Значит, она не совсем отметала возможность усыновления. — Я ведь понятия не имею, как вообще воспитывать мальчишек.
— Ну ладно, пусть будет девочка, — обрадовался Олег, видя, что она уже не так категорична в этом вопросе.
— Да, и чтобы не младенец, Олеж. Я, правда, не готова не спать по ночам, ко всем этим пелёнкам, подгузникам, бутылочкам. Вообще, если честно, плохо себя представляю в роли матери. Я ведь уже смирилась, что никаких детей не будет, а тут ты со своим усыновлением.
— Ингуль, ребёнок — это такой же человек, только пока ещё маленький. Всё у нас с тобой обязательно получится, — успокаивал он.
В детском доме утром царила почти полная тишина. Старшие ребята были на уроках в школе, малыши завтракали. Олег с Ингой наблюдали за ними из-за приоткрытой двери. Заведующая рассказывала им о каждой девочке, но Инга каждый раз качала головой: «Нет, это не подходит. У этой слишком большие уши, а эта какая-то страшненькая».
Заведующая вопросительно посмотрела на Олега, но тот лишь беспомощно пожал плечами.
— А вон та с игрушкой, — ткнула пальцем в сторону Насти Инга. — С ней что-то не так?
— Да нет, всё нормально, — в голосе заведующей уже слышалось лёгкое раздражение. — Она недавно у нас. Отец погиб, мать потеряла память.
— Её хочу, — Инга взглянула на мужа.
Тот долго разглядывал грустную девчушку с зайцем под мышкой. И почему-то от взгляда на неё у него сжималось сердце.
— Эта девочка подлежит удочерению? — поинтересовался Олег.
— Нет. Над ней можно лишь оформить опеку. Пока её мать жива, но находится в коме уже долгое время. А девочка очень хорошая, спокойная, умненькая, только всё больше молчит. Но это от сильного шока.
— Отлично! — обрадовалась Инга. — Олег, давай её возьмём.
— Настю? — переспросил муж. Он не мог поверить своим ушам, что их с женой предпочтения совпали.
— Ну да. Зайцем! — Инга кивнула.
Через месяц все необходимые документы были готовы. Настя отправилась в новую семью.
Вера очнулась в больничной палате с трубкой в горле. Ей казалось, что её разобрали на части, а потом снова собрали, но как-то неправильно. Она совершенно не помнила, как попала сюда и что с ней вообще произошло.
Очнувшаяся пожилая санитарка всплеснула руками, выронила швабру и бросилась звать медсестёр. Через пару минут в палату быстрой походкой вошёл врач.
— Ну, слава богу.
Доктор подсел к постели:
— Вы меня слышите? Моргните, если да.
Вера моргнула и попыталась пошевелиться, но тело её не слушалось.
— Всё хорошо. Вы попали в аварию, были в коме. Теперь вы в реанимации и в полной безопасности. Не пытайтесь вставать. Вашему телу нужно время. На полное восстановление понадобится не неделя и даже не месяц. Так что запаситесь терпением.
Врач вышел из палаты и сказал медсестре:
— Приглядывайте за ней. После такой травмы головы неизвестно, чего стоит ожидать.
Вера лежала, глядя в потолок. А в голове была пустота. Никаких воспоминаний. Абсолютно. Словно корова языком слизала. Она силилась вспомнить хоть что-то, но тщетно. К тому же тут же начинала сильно болеть голова, и Вера проваливалась в забытьё.
Через неделю она как будто окрепла и даже могла самостоятельно садиться в кровати. Её перевели в обычную палату, но память так и не возвращалась.
— Неужели ничего так и не вспомнит? У неё ведь дочка есть, должна вспомнить её, — сокрушалась молоденькая медсестра, недавно пришедшая работать в это отделение после учёбы.
— Всякое бывает, — вздохнула её старшая напарница. — Некоторые быстро всё вспоминают, некоторым так и не удаётся.
Прошло три месяца. Вера стала быстро поправляться. Организм боролся и победил. Но вот память… Она не помнила ничего из своей прошлой жизни. Даже не могла вспомнить собственного имени. На фотографию с Настей смотрела, как на обычную картинку из какого-нибудь глянцевого журнала. Ничто не дрогнуло в её лице и душе.
— Жалко-то как девчонку, а? При живой матери в детдоме жить — врагу не пожелаешь, — между собой судачили медсёстры.
К выписке Вера так ничего и не вспомнила. Хорошо, что в машине нашли документы, которые подтверждали её личность. Да и родители сказали, что это их дочь. Она их тоже не узнала. Как ни пытались те воскресить её воспоминания, показывая фотографии из её детства и рассказывая о её жизни. Так и уехали в своё село с тяжёлым сердцем.
В квартире Вера тоже вспомнить ничего не могла. Ей казалось, что она находится в чужом доме, хотя иногда безошибочно могла найти, например, сахарницу в верхнем шкафу, выключатель за дверью или крючок для ключей на стене в прихожей.
«Откуда я всё это знаю?» — с недоумением смотрела она на свои руки, которые действовали скорее на автомате, чем по памяти.
Она часами разглядывала фотографии мужа и дочери. Но это были чужие лица. Всё в этом доме было чужим. И это угнетало её всё сильнее.
Чтобы не сойти с ума, нужно было как-то отвлечься. Вера не помнила, кем работала до аварии. Поэтому вернулась просто в больницу, где лежала, и устроилась там санитаркой. За мытьём полов и помощью пациентам она переставала мучить себя, пытаясь вспомнить своё прошлое. Дни стали однообразными: дом, работа, иногда выбиралась в кино. Но память так и оставалась под семью замками.
— Насть, почему у тебя заяц такой облезлый? — Инга попыталась взять игрушку из рук девочки, когда они с мужем только-только привезли её из детдома. — Давай его выбросим, а тебе купим новые, красивые игрушки.
Девочка вцепилась в своего, когда-то пушистого друга, и в глазах её было столько боли, страха и даже ненависти, что Инга сразу отступила.
— Да ничего, — Олег ласково погладил малышку по голове. — Мы лучше его хорошенько помоем с мылом, и он станет лучше прежнего. Хорошо?
Девочка с благодарностью посмотрела на него и кивнула. Ему даже показалось, что губы её дрогнули в намёке на улыбку.
С этого момента Настя стала тянуться к приёмному отцу больше, чем к приёмной матери. Она звала его, когда ей было страшно, и с ним первым делилась какой-нибудь радостью. А к Инге относилась настороженно. Да и сама женщина не испытывала к ней никаких тёплых чувств.
Между супругами часто вспыхивали ссоры.
— Она меня просто не замечает, — жаловалась Инга мужу. — Словно я пустое место!
— Ну ведь и ты не проявляешь к ней никаких эмоций, а она это, конечно, чувствует. Будь поласковей, ты же женщина! — пытался сгладить ситуацию Олег, но Инга злилась только больше.
— А я и так всё для неё делаю! Платья какие шикарные купила, а она только взглянула на них и даже не примерила. Я уже не говорю о том, чтобы спасибо сказать. Предложила снова куклы ей купить вместо её страшного уродца, так она так на меня зыркнула, что у меня кровь в жилах застыла.
— Ты что, ещё не поняла, что заяц — это единственное, что связывает её с прошлым? И она просто подсознательно не хочет это прошлое забывать. А ты вдруг решила, что имеешь право забрать то, что ей так дорого.
Олег искренне не понимал, почему жена так раздражается, когда речь заходит о Насте.
Прошло два года с момента оформления опекунства. И за это время Настя и Инга ближе так и не стали. Более того, супруги всё дальше отдалялись друг от друга.
Близилось первое сентября. Настю готовили к школе.
— Хочешь, сходим в магазин? Купим тебе всё для учёбы? — предложила Инга.
— Нет, мы с папой пойдём в выходной, — ответила та, тем самым больно ранив мачеху в самое сердце.
Она уже не в первый раз называла Олега папой. А Ингу звала просто Ингой.
Вечером субботы между супругами состоялся неприятный разговор.
— Я устала! Я больше не могу, не хочу так жить! — кричала Инга. — Я чувствую себя лишней в этом доме! Эта девчонка меня ни во что не ставит!
— Ингулёк, ну перестань. Мне кажется, ты преувеличиваешь, — пытался успокоить жену Олег, но она не унималась.
— Я преувеличиваю? Напомни, как она тебя зовёт? Папой! А меня? Правильно! Или никак, или просто по имени!
Инга никак не могла сдержать гнев:
— В конце концов, это была твоя идея — взять ребёнка из детдома! Я думала, что смогу полюбить её. Но я ничего к ней не чувствую! Я устала выдавливать из себя нежность и ласку, которых у меня просто нет! Нет у меня желания обнимать её, заплетать косички и петь колыбельные на ночь! Не хочу я больше так жить! Олег, давай разведёмся!
— Инга, ты чего? Вам с Настей просто нужно время! — он опешил от такого заявления.
— Время, время! Сколько? Уже два года прошло! А у меня вместо любви и привязанности — только отторжение и накопившееся раздражение! Я уже свыклась с мыслью, что у меня никогда не будет детей. И знаешь, даже рада этому! Дети — не моё! Я всё решила, и не нужно меня отговаривать! Не поможет! Я подаю на развод!
В пылу ссоры они сперва и не заметили Настю, которая стояла в открытом проёме двери, прижимая к груди своего зайца. Но когда Инга произнесла слова про развод, девочка вскрикнула, уронила игрушку и бросилась в свою комнату.
— Настя! — бросился за ней Олег, на ходу поднимая зайца.
Инга в сердцах сбросила со стола все школьные принадлежности, за которыми муж и падчерица ходили в выходной, а затем выскочила из квартиры. Они тогда звали её с собой, но Инга наотрез отказалась идти. Она уже тогда приняла решение о разводе.
Настя снова замолчала. Когда после аварии она перестала говорить, прошло несколько месяцев, пока она вновь не произнесла первое слово. Никто тогда не обратил на это особого внимания: ну, молчит ребёнок и молчит, может, просто неразговорчивая. Но на этот раз Олег очень испугался. Он ведь сильно привязался к ней и ощущал нутром боль и одиночество девочки.
Стараясь отвлечь её от грустных мыслей, он понимал, что в четыре с небольшим года — это уже достаточно большой ребёнок для личных воспоминаний. И потребуется немало времени и сил, чтобы помочь ей адаптироваться к новой жизни.
Внезапная немота не осталась незамеченной приёмным отцом. Он бросился искать специалиста, который занимается такими случаями.
— Ваша девочка совершенно здорова физически, — успокоил его профессор, который согласился принять их. — Судя по вашему рассказу, у неё возникла психогенная немота, или мутизм. В вашем случае — скорее всего, реакция на сильнейший стресс. Но чтобы утверждать это наверняка, нужно пообщаться с девочкой. Думаю, развод стал явным триггером и спровоцировал добровольное молчание ребёнка. Так её психика защищается. Но в любом случае жду вас на приём как можно скорее, например, завтра в это же время.
Слегка успокоенный Олег вышел из кабинета психотерапевта и налетел на санитарку, выжимающую тряпку, чуть не сбив её с ног.
— Ух, простите, не заметил вас, — Олег подхватил молодую женщину, не дав ей упасть.
— Да ничего, я сама виновата. Нужно было отойти от двери подальше, — грустно улыбнувшись, ответила она.
— У вас всё в порядке? — спросил Олег.
Санитарка лишь пожала плечами, ничего не ответив, и продолжая выжимать тряпку. А он не спешил уходить. Что-то во внешности этой женщины заставило его остановиться.
— Тяжело, наверное, — он кивнул на тряпку и ведро.
— Но не тяжелее, чем потерять память, — вырвалось у неё само собой, и она горько усмехнулась.
— Что, кто-то из ваших близких память потерял? — опешил Олег.
— Говорят, что я, — снова пожала плечами женщина.
— Вы что, совсем ничего не помните? Даже как вас зовут? — выпалил Олег и тут же прикусил язык, чувствуя себя бестактным мальчишкой.
— Совсем. Ну, как меня зовут, мне уже сказали. Документы мои нашли.
Вера сама не понимала, почему разговаривает с этим незнакомцем, которого видела в первый раз.
— И как же вас зовут? — продолжил он свой допрос, коря себя последними словами.
— Елизавета, — просто ответила женщина, наматывая тряпку на швабру. — Вера.
— Красивое имя, — улыбнулся он. — А меня Олег. — И тут спохватился. — Ой, мне пора! Рад был познакомиться. А то ещё маковой росинки во рту не было, да и дочка заждалась.
— Удачи! — улыбнулась Вера, поправляя предплечьем волосы.
«Приятный мужчина. К дочке торопится», — промелькнуло у неё в голове, и сердце заныло в непонятной тоске. Дочь… Ей говорили, что у неё тоже была дочка, но она совсем не помнит её. С фотографий на неё смотрит совершенно незнакомая, чужая девочка. Вера мотнула головой, словно отгоняя навязчивые мысли, и стала просто домывать пол, напевая под нос мелодию, что всплыла неожиданно в памяти.
Дома Олег вёл себя с Настей так, словно ничего не случилось. Рассказывал ей о том, как прошёл день, и как бы между делом обронил в разговоре, что один очень важный профессор хочет с ней познакомиться. Настя посмотрела на него удивлённо и показала на своего зайца.
— Ну да, и с ним, конечно, тоже, — улыбнулся Олег.
На другой день они вместе были у кабинета психотерапевта и уже собирались войти, как Олег заметил в конце коридора вчерашнюю случайную знакомую санитарку.
— Вера, добрый день! — крикнул он и помахал ей рукой.
Узнав его, она тоже махнула в ответ и улыбнулась.
Никто не ожидал, что произойдёт дальше. Настя замерла, уставившись на женщину с ведром и шваброй. Уронила своего любимого зайца и бросилась к санитарке, крича на бегу: «Мама! Мамочка!».
Из кабинетов показались головы врачей и медсестёр, из палат повысовывались ходячие больные. Все смотрели, как девочка обнимает женщину в сером халате, уткнувшись лицом ей в живот, сотрясаясь от рыданий и всё время повторяя: «Мама, мамочка, мамулечка, нашлась!».
Олег оцепенел. Он увидел, как взметнулись руки санитарки и замерли на мгновение, чтобы тут же опуститься на плечи девочки. Медленно, осторожно, словно боясь спугнуть не ребёнка, а свои воспоминания, которые, как рябь на воде, разбегались от брошенного камня, чтобы через мгновение стать гладью, пытаясь сложиться в единый пазл.
Вера вздрогнула, когда раздался крик и детские ручонки впились в её халат. Мозг ещё не до конца осознал, а руки уже обнимали дочь. Слёзы текли по щекам Веры. Впервые за два года не от боли, не от страха, а от того, что она почувствовала.
Олег машинально поднял зайца, также машинально отряхнул его и растерянно стоял, не в силах прервать встречу своей приёмной дочки с её родной мамой. В том, что это была она, не было никакого сомнения.
Кто-то легонько тронул его за рукав. Олег обернулся. Профессор, к которому они пришли на приём, тоже стал свидетелем этой душераздирающей сцены.
— Вам повезло. Даже лечения никакого не понадобилось, — улыбался психотерапевт. — Думаю, восстановление памяти у матери тоже теперь начнётся. Прогресс.
Доктор был в курсе амнезии санитарки.
Олег испытывал бурю эмоций: радость от того, что нашлась настоящая мама, и страх от предстоящей потери. Ведь теперь Вера наверняка захочет вернуть дочь.
— Ты же папа? — голос Насти вывел его из оцепенения. — Мама нашлась!
Настя вела Веру за руку прямо к нему. В глазах женщины читались недоумение, удивление и страх. Её пальцы напряглись, но девочка крепче ухватила её за руку и продолжала тянуть к своему приёмному отцу.
— Пап, это мама! Моя настоящая мама! — радостно кричала Настя.
А Олег только и мог, что улыбаться, хотя на душе было невероятно тяжело.
Вера боялась посмотреть на мужчину, которого дочка называла папой. Она уже поняла, кто он. Всё же она подняла на него глаза и увидела в них такую же растерянность, какую чувствовала сама.
— Вы… — только и смогла произнести Вера, и в горле сразу пересохло от волнения.
— Я… — хрипло ответил Олег, протянув зайца дочери.
Вера вздрогнула, увидев эту игрушку. Перед глазами тут же возник салон автомобиля: Настя в детском кресле на заднем сидении, сжимавшая в руках этого зайца, с которым не расставалась с тех пор, как он появился. И тот же крик «Мама!» — не такой радостный, как сейчас, а испуганный, от которого льдом сковывало сердце.
Настя словно током пронзила её. Вера вспомнила и аварию, и свою ссору с мужем. Обессиленная, она опустилась на колени, обняв дочь и не веря своему счастью. Память возвращалась к ней. Слёзы всё текли по щекам, но теперь это были слёзы освобождения от темноты, в которой она пробыла больше двух лет, и от той боли, которая жила в ней все эти годы, не давая вспомнить ничего.
— Вера, встаньте, — почувствовала она сильные руки, которые подняли её.
Олег стоял рядом, придерживая её за локти.
— Да-да-да, — вытирая слёзы и продолжая прижимать дочь к себе, словно боясь её потерять снова, закивала Вера.
— Похоже, нужно поговорить, — Олег, наконец, смог произнести эти слова, после которых его жизнь, вполне вероятно, больше не будет прежней.
За столиком летнего кафе сидели трое. Со стороны казалось, что это счастливая семья: мама, папа и их семилетняя дочка.
— Олег, я вам так благодарна, что вы оформили опеку над Настей. Я не знаю… это же просто чудо, что мы вот так встретились, — Вера, волнуясь, держала дочь за руку.
— Мам, а папа ведь останется с нами? — Настя испуганно смотрела на мать, чувствуя в её голосе какое-то сомнение.
Вера и правда была растеряна. Она не понимала, как ей поступить. Олег заметил её замешательство и то, как она сжимала руку девочки. Тогда он повернулся к Насте.
— Ты ведь уже большая, и я очень рад, что ты нашла свою маму. Но и теперь я не перестану быть твоим папой, если ты захочешь. Я всегда буду рядом, когда тебе будет нужна моя помощь.
— Ты будешь приходить ко мне, читать книжки на ночь? — дрожащим голосом спросила Настя, понимая, что это тот самый выбор, который ей нужно сделать между папой и мамой, и который сделать она никак не могла.
— Как только скажешь — приду, — улыбнулся Олег, хотя у самого слёзы подступали.
— Пап, не уходи! — Настя заплакала, не в силах расстаться с приёмным отцом, которого полюбила всем сердцем. Который сидел с ней во время болезни, смешил её, когда она грустила, и защищал от всех невзгод.
— Олег, я не хочу отнимать у Насти то, что сложилось между вами. Для неё это будет слишком тяжело. И я, конечно, не знаю, как это будет выглядеть, но… вы можете остаться. — Не выдержала Вера. — Ну и будем разбираться в этом всём вместе, втроём.
Олег только и смог кивнуть.
С тех пор он приходил к ним так часто, как только мог. Они с Верой привыкали друг к другу. Не торопясь, медленно, относясь с уважением к личным границам друг друга, пока не поняли в какой-то момент, что давно уже стали одной семьёй.
А плюшевый заяц, которого Настя не выпускала из рук большую часть своей жизни, теперь сидел просто на полке — потрепанный, без уха, но всё такой же любимый. Его больше не нужно было прижимать по ночам. Теперь у Насти были мама и папа, которые всегда обнимали её перед сном.
А ещё они ей сказали, что скоро у неё будет братик.
Подумать только, какое невероятное стечение обстоятельств! С одной стороны — трагедия и потеря, а с другой — чудо, которое помогло вернуть память и обрести новую, крепкую семью, основанную не на родстве, а на искренней любви и заботе.
Как вы думаете, Вера и Олег, несмотря на такой необычный старт их отношений, смогут создать по-настоящему счастливую и долгую семью для Насти?
