Оксана проснулась в то утро с каким-то тревожным, недобрым предчувствием. Десять лет. Важная дата. «Оловянная свадьба» — как вычитано в интернете. Ну кто только придумывает эти странные названия? Оловянная. Словно что-то хрупкое, легкоплавкое.
Она лежала, смотрела в потолок их квартиры в Кривом Роге и думала: надо срочно вставать, начинать готовить. Родители Романа приедут, друзья, подруги. И нужно всё успеть сделать идеально.
— Роман, — позвала она. — Вставай, пожалуйста. Помоги мне хоть с чем-то.
Он просто перевернулся на другой бок.
— Ты же всегда сама прекрасно справляешься.
Оксана тяжело вздохнула. Встала. Пошла на кухню босиком — холодный пол, ледяной кафель под пятками, и это сразу отрезвляло. Окончательно разбудило.
Оксана достала из холодильника курицу, начала мыть, резать. Делала всё механически. Руки занимались делом, а мысли — своим, далёким.
Когда это случилось? Когда он перестал замечать, как сильно она устаёт? Когда она сама перестала ждать от него хоть какого-то сюрприза?
Может, когда родилась Алиса? Нет, намного раньше.
— Мамочка, а что сегодня будет? — дочка выползла из своей комнаты, заспанная, волосы торчали во все стороны.
— Гости, — коротко ответила Оксана. — Празднуем с папой десять лет, наш юбилей.
— Классно! А подарки будут?
Подарки.
Оксана горько усмехнулась.
— Не знаю, солнышко. Может быть.
Хотя нет. Она прекрасно знала. Не будет подарков. Роман за последние годы дарил ей только то, что она сама себе заранее выбирала и заботливо клала в корзину на сайте. А потом он просто оплачивал. И это с гордостью называлось «твой подарок, дорогая».
Какая, к черту, романтика!
День пронёсся как в тумане. Оксана готовила, убирала, сервировала стол. Роман помог только расставить тарелки — и то после третьей, настойчивой просьбы.
К вечеру квартира наполнилась голосами, звонким смехом, резким запахом парфюма и вина. Пришли все. Родители Романа — при полном параде, его мама в жемчуге, отец в лучшем пиджаке. Друзья — шумные, весёлые, с бутылками. Подруги Оксаны — Алина и Дарья, обе с мужьями.
Тосты. Громкие речи. Поздравления.
— За молодых!
— За их любовь!
— За десять лет совместного счастья!
Оксана улыбалась. Кивала в ответ.
И вот где-то между третьим и четвёртым тостом она вдруг не выдержала. Возможно, вино немного развязало язык. Возможно, просто накопилось слишком много.
— Роман, — сказала она громко, чтобы все в комнате услышали. — А где же мой подарок?
Она произнесла это максимально игриво. Почти шутливо. С лёгкой улыбкой.
Но в его глазах она уловила раздражение. Мгновенное. Как вспышка короткого замыкания.
Он отложил вилку.
Посмотрел на неё.
И выдал, словно приговор:
— А вот не заслужила ты подарка!
Оксана замерла с бокалом, зажатым в руке. Смотрела на мужа. А он смотрел в тарелку — и в этом одном взгляде было всё: усталость, привычное недовольство, какая-то обыденная, страшная жестокость.
Секунда. Две. Пять.
Гости неловко переглядывались. Кто-то кашлянул. Кто-то неловко потянулся за салатом.
А Оксана просто сидела. Смотрела на тарелку.
— Рома, ты серьёзно? — это её подруга, Алина, не выдержала. — При всех вот так сказать?
Он пожал плечами. Налил себе вина.
— А что такого-то? Я правду сказал.
Оксана медленно подняла голову. Посмотрела на него. И вдруг засмеялась. Сначала тихо. Потом громче.
— Оксан, ты чего? — муж нахмурился.
— Да так, — она встала, всё ещё с бокалом в руке. — Просто вспомнила кое-что.
Все за столом замерли.
— Знаете, друзья, — начала Оксана, и голос её звучал очень странно. Спокойно. И даже весело. — Я вот сейчас только подумала. А ведь Роман совершенно прав!
Он растерянно смотрел на неё.
— Вот правда — не заслужила я подарка! — продолжала она. — Потому что, ну что я такого особенного сделала? Растила нашу Алису? Ну, это же обязанность! Стирала, готовила, убирала — да ерунда это всё! Его носки искала по утрам — так это же любовь, разве нет?
Дарья фыркнула в салфетку, пытаясь сдержать смех.
Роман густо покраснел.
— Оксана, хватит!
— Нет, подожди! — она повернулась к гостям. — Давайте выпьем! За настоящих мужчин! За тех, кто помнит о подарках! За тех, кто ценит своих жён! За тех, у кого хватает, — она сделала долгую паузу, — совести не унижать свою женщину прилюдно!
Тишина стала просто оглушительной.
А потом…
— Я тебя поддерживаю! — выкрикнул Вячеслав, друг Романа. Встал с бокалом. — Браво, Оксаночка!
— И я! — это Леонид, другой приятель.
— Да уж, Роман, ты, конечно, загнул, — пробормотал отец Романа, Сергей Петрович.
И тут началось настоящее волшебство.
Первым двинулся Вячеслав.
Он встал, немного качнулся — вино сделало своё дело — и поднял бокал.
— Оксанушка! — выкрикнул он. — Как же я тебя понимаю! За наших женщин! За тех, кто терпит наше мужское хамство и всё равно, чёрт возьми, остаётся рядом!
Чокнулся с ней. Выпил.
Дарья, его жена, смотрела на него с такой безмолвной благодарностью. Как будто он только что спас весь мир.
— Слав, я сейчас в гараж сбегаю! — крикнул Леонид, вскакивая. — У меня там цветы в машине! Я для жены покупал, но… она меня поймёт!
И рванул прочь.
Оксана стояла. Она не могла поверить происходящему. Мужчины — те самые, которые полчаса назад спокойно жевали салаты — вдруг зашевелились, ожили, заговорили.
Леонид вернулся с букетом. Белые розы. Немного помятые, но всё равно прекрасные.
— Держи, Оксан. Ты — большая молодец. Правда.
Она взяла цветы. Прижала к груди. И заплакала.
Просто стояла посреди комнаты с букетом в руках — и рыдала, как глупая девчонка.
— Эй, эй, не плачь! — подбежала Алина. — Ты чего? Давай сюда, я их в вазу поставлю.
Но Оксана не отпускала букет.
— Спасибо, Лёня, — прошептала она. — Спасибо тебе.
Роман сидел. Молча. Бледный. Он смотрел на жену — и совершенно не знал, что ему делать. Вокруг неё толпились его друзья и родственники. Они дарили ей внимание. То самое, за которым она к нему десять лет ходила — и не могла получить.
Отец Романа, Сергей Петрович, встал. Достал из кармана пиджака открытку.
— Оксаночка, прости нас за сына, — тихо сказал он. — Вот тебе хоть это. С юбилеем.
На открытке была нарисована пара. Держатся за руки. Улыбаются. Надпись: «Любовь живет десять лет и дольше».
Оксана взяла открытку. Прочитала. Улыбнулась сквозь слёзы.
— Спасибо вам, Сергей Петрович.
А потом началось полное безумие.
Богдан, коллега Романа, полез в карман и достал плитку шоколада.
— Я для себя брал, — признался он. — Но Надежда заслужила его больше!
Мария, жена Богдана, фыркнула:
— Да брось ты! У тебя их дома коробка лежит!
— Ну и что?! — возмутился Богдан. — Оксане подарок сделать хочу!
Роман смотрел на всё это. И с каждой минутой лицо его становилось всё темнее.
Мужчины — его друзья, коллеги, родственники — вставали один за другим. Приносили Оксане подарки. Нелепые, смешные, но такие искренние.
Дядя Владимир отстегнул брелок со своих ключей — маленького деревянного мишку.
— На счастье! — сказал он. — Мне его батюшка в церкви освятил. Пусть тебя хранит!
Даже Алиса, дочка, побежала в свою комнату и вернулась с рисунком.
— Мама, это тебе! Я сегодня нарисовала!
На рисунке — мама. В короне. С надписью: «Самая лучшая».
Оксана присела на корточки. Крепко обняла дочку. Прижала к себе.
— Спасибо тебе, солнышко. Спасибо.
Роман встал. Резко. Стул позади него упал с грохотом.
Все замолчали.
— Хватит! — крикнул он. — Прекратите этот цирк!
Вячеслав медленно встал.
— Роман, что ты делаешь? Жену при всех унизил. А теперь ещё и орёшь? Совсем берегов не видишь?
Леонид кивнул:
— Да уж. Очень некрасиво, друг.
Свекровь — мама Романа — вцепилась сыну в рукав.
— Ромочка, что ты! Успокойся! Люди же смотрят!
Но Роман выдернул руку.
— Отстаньте!
И ушёл. На балкон. Громко хлопнул дверью.
Гости переглянулись. Стало неловко.
А Оксана вытерла слёзы. Посмотрела на свои «подарки»: букет, открытку, шоколадку, брелок, рисунок дочки.
Улыбнулась.
— Девочки, мальчики, — сказала она тихо. — Спасибо вам всем. Правда. Я совершенно не ожидала.
Алина обняла её за плечи.
— Да ладно тебе. Мы же все понимаем. И нормальные мужики — они тоже всё понимают.
— Точно! — поддержал Вячеслав.
Праздник продолжился. Но атмосфера изменилась навсегда. Люди говорили. Делились своими историями. Женщины рассказывали про своих мужей — про ошибки, про обиды, про недопонимание.
Дарья призналась:
— Слава мне три года подряд дарил один и тот же парфюм. Я ему намекала, что хочу другой. Он не понимал. Пока я ему прямо не сказала: хватит, не люблю я этот запах!
Мария рассмеялась:
— А Богдан забыл наш первый юбилей! Совсем! Пришёл с работы — а я стол накрыла, свечи зажгла. Он такой: «А что, праздник?» Я ему чуть сковородкой по голове не дала!
Мужчины слушали. Переглядывались.
Дядя Владимир вздохнул:
— Да. Мы, мужики, иногда такие бараны. Жёны наши святые — терпят нас.
Роман сидел на балконе. Слушал доносившиеся голоса. И с каждым словом чувствовал, как внутри что-то сжимается. Стыд?
Или просто осознание того, что он — полный идиот?
К концу вечера, когда последние гости начали расходиться, он подошёл к Оксане. Она стояла на кухне, мыла посуду. Устало. Плечи опущены.
— Оксан.
Она не обернулась.
— Прости. Я повёл себя как дурак. Правда.
Тишина.
— Прости меня. Я не хотел, то есть, я не думал, — слова путались. — Господи, Оксана, прости!
Она выключила воду. Повернулась.
— Знаешь, Рома. Я так много лет ждала, что ты скажешь это. Просто извинишься. Без оправданий. Без «ну ты же понимаешь». И вот — дождалась.
Он шагнул ближе.
— Я всё исправлю. Обещаю тебе.
— Посмотрим, — она устало улыбнулась. — Иди спать. Я доделаю и приду.
Он кивнул. Развернулся. Пошёл.
А Оксана осталась стоять. Смотреть в окно. На ночной город. На огни. На своё отражение в стекле.
Она устала.
Очень.
Но сегодня произошло что-то невероятно важное. Что-то, что изменило их жизнь.
Утро началось с резкого звонка будильника. Оксана потянулась, открыла глаза — а на подушке рядом лежала коробочка. Маленькая. Бархатная.
Роман сидел на краю кровати. Смотрел на неё.
— Открой.
Она взяла коробочку. Медленно. Открыла.
Внутри — кулон. Золотой. Изящный. С тонкой гравировкой: «Оксане. С любовью. Р.»
— Я заказал его ещё месяц назад, — тихо сказал он. — Просто хотел сделать тебе сюрприз. Ждал подходящего момента. А потом, вчера, я всё испортил. Как всегда.
Оксана смотрела на кулон. Потом на него.
— Роман.
— Подожди. Дай я закончу. Я понял одну вещь. Ты десять лет рядом. Ты — самое лучшее, что у меня есть. И я просто это забыл. Привык. Решил, что можно не стараться. Что ты никуда не денешься. Но вчера, когда я увидел, как все эти мужики, как они тебя поддержали… Мне стало так стыдно. Я подумал: я ведь могу потерять тебя. И это будет исключительно моя вина. Прости меня, Оксаночка.
Она взяла кулон в руки. Провела пальцами по гравировке.
— Знаешь. Мне не так уж и нужны были подарки. Мне нужен был ты. Настоящий, искренний.
— Я буду таким. Я буду стараться.
Она кивнула.
— Хорошо. Попробуем.
Он крепко обнял её. И в этот момент Оксана подумала: может быть, десять лет — это ещё не конец.
Может быть, это только начало чего-то настоящего. По крайней мере, у них с Романом.
Вот это да! Иногда самая громкая правда может прозвучать только после самого громкого оскорбления. Поступок Романа был ужасным, но реакция гостей и его собственное осознание в итоге дали Оксане то, чего она ждала десятилетие: искреннее извинение.
А как вы считаете, почему мужчине (или женщине) бывает так тяжело признать свою ошибку, пока «мирный» уклад семьи не рухнет? И что было для вас самым важным подарком в вашей жизни — его стоимость или эмоции, которые он вызвал? 👇
