— Что это ты готовишь, Лена? Опять свою безвкусную жижу? — раздался голос Марии Петровны. Она стояла в дверях, с выражением, как будто только что выиграла все баталии мира.
Лена, не оборачиваясь, старалась не показать, как её слова режут.
— Просто готовлю обед, как всегда, — ответила она тихо, сдерживая нервный дрожь в голосе.
— Михаил такое не ест. Он любит наваристый суп, как у меня, — продолжала свекровь, не давая женщине дышать.
Лена молчала. Её тело напряжённо воспринимало каждое слово.
👉Здесь наш Телеграм канал с самыми популярными и эксклюзивными рассказами. Жмите, чтобы просмотреть. Это бесплатно!👈
***
Лена стояла у плиты, помешивая суп, когда раздался тот знакомый голос. Голос, который всегда умел находить слабое место, даже если его владельца не видели. Мария Петровна стояла в дверях, как всегда, с выражением лица, будто внуки её уже сделали свои первые шаги, а муж ей позавчера комплимент сказал.
— И что это ты готовишь, Лена? Опять свою безвкусную жижу? — недовольство в голосе было явным. — Михаил такое не ест. Он любит наваристый суп, как у меня, а ты…
Лена едва сдержала вздох. Глубокий, полный усталости. Ведь это же было совсем не в первый раз. Даже сейчас, не оборачиваясь, она ощущала взгляд свекрови, который всё равно, как взгляд куска льда, проходил по спине.
— Я старалась приготовить что-то полегче, Михаил сказал, что не хочет тяжёлой еды, — ответила Лена, стараясь звучать спокойно, но голос предательски дрожал.
— А, вот как? Значит, теперь ты за него решаешь, что ему есть? — голос свекрови стал чуть жёстче, как будто её всё-таки задевала эта самоуверенность Лены. — Ты его надоумила? Я вижу — это ты, моя дорогая, всё придумала. Ну не может мой сын на твою кашу перейти. Он всегда любил…
Лена остановилась, помешивая суп, и почувствовала, как в груди что-то сжалось. То ли страх, то ли гнев, но это чувство было знакомым и от него не убежать. Свекровь могла говорить что угодно. Она всегда умела и умела так, что тебе становится не по себе. Лена даже пыталась понять, что её свекровь так сильно беспокоит, почему она не может просто помолчать.
— Я просто хочу, чтобы Михаилу было приятно, — тихо сказала Лена, в её словах сквозила мягкая усталость, как будто все её попытки что-то изменить были уже давно обречены на неудачу.
— Приятно? — переспросила Мария Петровна, как будто слово само по себе было чем-то очень странным и непонятным. Она подошла ближе, уставившись на Ленины руки, будто эти руки могли дать ей ответ на все её вопросы. — Ты разрушила отношения между моими детьми! Как ты вообще после этого можешь ему что-то приятное готовить? Из-за тебя моя дочь к нам в гости почти не приходит.
Лена замерла. А в груди её отчаянно что-то сжалось, как больное дыхание. В голове всплывали те ночи, когда она сидела одна, скучая по Оксане, не понимая, как вообще это всё могло так повернуться.
— Это неправда, я никогда не хотела ссорить ваших детей! — Лена резко обернулась, её глаза темнели от эмоций. — Оксана выросла и уехала. Она ушла, чтобы жить отдельно. Мы с ней не ссорились, Мария Петровна. Не ссорились!
— Не чеши мне, девочка. — Свекровь наклонила голову, как бы изучая её с головы до ног. — Факт остаётся фактом. С тех пор как Михаил женился на тебе, моя дочь с ним почти не разговаривает. Ты думаешь, это случайность?
Лена почувствовала, как в груди от отчаяния пульсирует боль. Каждое утро начиналось с упрёков, каждое её действие, каждое слово, казалось, было встречено презрением. И с каждым днём становилось только хуже. Почти год она жила в этом доме, и за это время ничего не изменилось — всё как было, так и осталось.
Лена стояла у плиты, с лицом, как обычно, сосредоточенным на том, чтобы не пригорело. Но вдруг, как это часто бывает, в комнату вошёл Михаил. Он сразу почувствовал, как воздух стал тяжёлым, как будто кто-то на его плечи повесил невидимую ношу. Это было не совсем ново, но каждый раз с ним было всё сложнее.
— Что происходит? — Михаил остановился в дверях и внимательно посмотрел на Лену.
Лена ответила коротко, не отрываясь от кастрюли, хотя в голосе звучала отчётливая усталость.
— Ничего. Просто готовлю обед.
Мария Петровна, стоявшая в углу, словно кобра, отрыла зубы и с усмешкой добавила:
— Да, готовит… — её слова были полны яда, и она не могла не подчеркнуть, что её суп будет таким же пресным, как и отношения в их доме. — Как наши семейные отношения.
Михаил закашлялся, почувствовав, как его в груди что-то зажало. Его мама не могла пройти мимо и обязательно что-то скажет. Это не было чем-то редким.
— Мама, прошу тебя, не начинай… — Михаил с усилием произнёс, как будто сам не верил, что эти слова могут что-то изменить.
— А я и не начинаю, — перебила её Мария Петровна, как всегда. — Я просто говорю правду. Лена изменила тебя. Ты стал чужим в моём доме.
Михаил замер на мгновение, пытаясь найти слова, чтобы сгладить ситуацию, но всё было напрасно. Он стоял, разрываемый между ними, и осознавал, как сложно угодить всем. Лена отвернулась, чтобы не видеть, как он снова оказался в ловушке. Как он снова оказался между ней и матерью, не в силах сделать выбор в её пользу.
Лена вышла во двор, потягивая за собой мешок с мусором. У подъезда сидели знакомые бабушки, их разговоры не могли не привлечь внимания. Лена сразу поняла, что обсуждают именно её.
— Опять эта Лена. Снова мимо ходит, — донёсся обрывок фразы, скользнувший ей по ушам.
— Да уж, сына Петровны околдовала и глазом не моргнула, — сказала другая, из-под тяжёлого взгляда. — Теперь-то Михаил совсем под каблуком у этой сироты.
Лена остановилась, закрыла глаза и вздохнула. Каждое слово, как иголка, впивалась в её душу. В детдоме, где она выросла, она всегда мечтала найти свою семью, ту, в которой её примут. А вместо этого… вместо этого её обвиняли, её обвиняли в том, что она здесь, в их доме.
— Лена, я вот тут всё думаю… Зачем ты вообще вышла за моего сына? — как всегда, неожиданно, как гром среди ясного неба, раздался голос свекрови из-за порога.
Лена почувствовала, как её сердце сжалось. Она не была готова.
— Я люблю Михаила. Мы давно вместе… Вы это и сами знаете, — ответила Лена, не оборачиваясь. Голос дрожал, но она пыталась быть спокойной.
— Любишь, говоришь? — перебила её Мария Петровна, не давая слова вылететь. — Ты его не любишь, ты его захомутала. Захотела из своей вонючей общаги в нормальную квартиру переехать, вот и захомутала.
Лена остановилась. Эти слова были не новыми, но с каждым разом они звучали всё болезнее.
— Это не так! — Лена не выдержала, голос пронзительный, почти рыдающий. — Я искренне люблю вашего сына. И стараюсь быть частью вашей семьи. Я делаю всё, чтобы у нас всё было хорошо, а вы только меня ругаете.
— Стараешься? — Мария Петровна подошла так близко, что Лена ощутила её дыхание. — Твои старания — это вред для наших отношений. Всё, что я вижу, это как ты отдаляешь моего сына от меня, как настраиваешь его против меня. И тебе не стыдно?
Лена почувствовала, как что-то острое поднялось в горле. Она не могла говорить, не могла оправдываться. Слёзы наворачивались, но она держалась. Её воспоминания из детства — те моменты, когда она мечтала о семье, давили, как тяжёлый камень.
— Ты никогда не будешь одной из нас, Лена. Никогда. — Мария Петровна прошипела это с такой уверенностью, что Лена почувствовала, как её душа сжалась в тугой комок боли.
С рождением Лиды отношения Лены с её свекровью, Марией Петровной, стали напряжёнными, как струна. Лена ещё с самого начала поняла, что свекровь будет вмешиваться во всё, что касалось её дочери, но как-то не ожидала, что это будет так болезненно.
— Лена, зачем ты надела на неё этот комбинезон? — как только Мария Петровна зашла в комнату, её взгляд скользнул по малышке и тут же нахмурился. — Он слишком тонкий! Ей будет холодно!
— Это демисезонный комбинезон, — Лена как всегда старалась не повышать голос. — Педиатр сказал, что слишком тёплый комбинезон в такую погоду может привести к тому, что малышка будет сильно потеть.
— Педиатр! — Свекровь раздражённо махнула рукой. — Я двух детей вырастила, и никто из них не болел! Нашла, кому доверять!
Лена почувствовала, как всё внутри неё сжалось. Свекровь всегда была такой: уверенная, не терпящая сомнений, и при этом её слова не просто обижали, а как-то давили, забирали силы. А Лена, в отличие от неё, всегда сомневалась, всё ли она делает правильно.
Мария Петровна, конечно, не ограничивалась только комбинезонами. Она вмешивалась в каждый аспект жизни Лиды. Питание, сон, прогулки — всё шло по её правилу. Лена решила, что для Лиды будет полезен строгий режим. Детям, как говорили специалисты, нужно чётко следить за временем еды и сна, чтобы меньше капризничать и спать крепче.
— Выдумали какой-то график? — ворчала Мария Петровна. — Ты хочешь, чтобы она жила как раб или как робот?
— Это важно для её здоровья, — Лена попыталась объяснить, стараясь, чтобы её голос не дрожал.
— Здоровье! — Свекровь фыркнула. — Ей нужно больше внимания, а не ваши современные глупости! Ты, видно, не понимаешь, как правильно ухаживать за ребёнком!
Каждое слово Марии Петровны отзывалось у Лены как эхо. И как бы она ни старалась, с каждым днём это было всё сложнее выдерживать. Лена мечтала, что хотя бы Михаил поддержит её, но он просто избегал открытых разговоров, старался уйти в сторону. Когда Мария Петровна начинала упрекать Лену, Михаил тихо выходил из комнаты или делал вид, что его это не касается.
Однажды, когда Лена кормила Лиду, свекровь вошла на кухню, с кислым выражением лица.
— Опять ты её этими химическими пюрехами пичкаешь? — взгляд Марии Петровны упал на баночку детского пюре. — А я вот своим детям всегда готовила только свежие овощи и фрукты.
Лена тихо вздохнула, стараясь сохранить спокойствие.
— Это хорошее детское питание, проверенное, — сказала она. — Просто у меня нет столько времени, чтобы готовить самой…
— Времени нет? — свекровь подняла брови, как всегда, когда что-то её не устраивало. — У тебя ребёнок, а не кукла. Найди время!
Лена почувствовала, как внутри неё закипает злость, но не дала ей выхода. Сдержалась. Трудно было выслушивать эти упрёки. Стараясь быть хорошей матерью, она не могла понять, что ещё от неё хочет свекровь.
Но самым болезненным для Лены было не только то, что свекровь снова и снова перечёркивала её старания, но и то, что Михаил, её любимый муж, не мог или не хотел поддержать её. Он словно растворялся в воздухе, когда начиналась ссора, либо соглашался с матерью, либо просто исчезал, как будто ему не было никакого дела. В эти моменты Лена чувствовала себя абсолютно одинокой, даже в собственной семье.
— Михаил, — Лена однажды подошла к мужу, когда свекровь, опять не скрывая своего недовольства, ушла в другую комнату. — Ты можешь хоть раз меня поддержать? Я ведь стараюсь для Лиды. А твоя мама каждый день обесценивает всё, что я делаю. Мне реально тяжело…
Михаил вздохнул, взглянул на неё с каким-то странным, уставшим взглядом и тихо ответил:
— Лена, ты же знаешь, какая моя мать. Лучше не обращай внимания.
— Не обращай внимания? — Лена не могла сдержать горький смех. — Она каждый день говорит мне, что я плохая мать, а ты просто молчишь!
— Я не хочу ругаться, — Михаил развёл руками, как всегда, когда не хотел принимать участие в конфликте. — Лучше постарайся не спорить с ней. Она ведь хочет как лучше.
Лена почувствовала, как в груди сжалось что-то тяжёлое. Как будто воздух стал вязким, и ей было трудно дышать. Он снова встал на сторону матери. Это было как молчаливое признание, что для него свекровь важнее. И Лена, как всегда, оставалась в одиночестве.
Каждый день Мария Петровна, не скрывая своих упрёков, подкалывала её: «Ты не умеешь готовить», «Ты не понимаешь, как ухаживать за ребёнком», «Ты не справляешься» — все эти слова, как мелкие иголки, впивались в сердце. Михаил молчал, избегал конфликтов, не принимал сторону жены. Он просто отходил в сторону, тихо соглашаясь с матерью или вовсе делая вид, что его это не касается.
И вот, ещё одно замечание от свекрови, что ей будет ещё сложнее пережить. Она подошла к Лиде, смотрела на неё, словно пыталась что-то понять, и с тяжёлым вздохом произнесла:
— Посмотри на неё, — свекровь с видом эксперта водила пальцем по лбу внучки. — Вся в нашего Михаила, даже волосы как у него. Не то что ты, дурнушка.
Лена чувствовала, как по её коже пробегает холодок. Словно эта женщина пытается уничтожить всё, что связано с ней. Всё, что Лена могла создать, пыталась сделать для своей дочери, всё это для неё — как пустое место.
Наступил день рождения Марии Петровны. В просторной, уютной гостиной собрались все, как на подбор: Оксана с мужем, сестра Тамары Петровны, Глаша и ещё пара дальних родственников, которых Лена едва успела запомнить.
С самого утра, как только завтрак закончился, Лена погрузилась в работу. Под чутким, а порой и нервным руководством свекрови она старалась сделать всё идеально: готовила, убиралась, накрывала на стол. На ужин Мария Петровна словно ждала только одного — момента, чтобы продемонстрировать всем, кто тут главный.
— О, посмотрите, кто это у нас тут без спросу хозяйничает, — свекровь бросила взгляд на невестку, когда та решительно взяла кусочек сыра с общей тарелки. — А ничего, что еда для всех, а не только для тебя одной?
Лена почувствовала, как в лицо мгновенно поднимался жар. Она не смогла даже ответить, только вернула кусок сыра на место и сосредоточенно уставилась на свои руки, будто искала там хоть малейший след уверенности.
— Лена, дорогая, — продолжала Мария Петровна, — а что оливье такое солёное? Ты что, на кого-то глаз положила, кроме моего сына? Или что, блудить собралась? — свекровь явно не собиралась останавливаться.
Гости, как всегда, смачно рассмеялись. Михаил с улыбкой потёр шею, а Лена почувствовала, как её пальцы сжались в кулак. Слёзы подступили к глазам, но она сдерживалась.
— Мамуль, ну будет тебе. Посмеялись, и хватит. — Михаил, тихо, как всегда, попытался вмешаться. Но Мария Петровна быстро оборвала его.
— Ой, да брось, сынок, — отмахнулась свекровь. — Я просто хочу помочь Лене стать настоящей хозяйкой. А пока, судя по этой оливьешке, у твоей жены руки растут оттуда, откуда я каждое утро в туалете откладываю двух таких, как она.
Лена почувствовала, как сердце сжалось, а что-то внутри её вдруг взорвалось. Это было не просто досада или обида. Это было как укол, который разрывает её собственную тихую оболочку. Она выпрямилась, не отрывая взгляда от свекрови, и сказала с тихой, но решительной уверенностью, которая сама удивила её.
— Достаточно, Мария Петровна. Я больше не собираюсь терпеть ваши унижения.
Все замерли. И Михаил, и гости, и даже свекровь, не привыкшая к таким словам от Леночки, которая всегда была покорной и тихой.
— Вы постоянно меня критикуете и унижаете, с того самого дня, как я приехала в этот дом. Что бы я ни делала, вам всё не нравится! Вам важно только одно — чтобы я всегда была плохой в ваших глазах. Чтобы Михаил всегда был на вашей стороне, а я… — Лена замолкла, её слова болели, но она не могла остановиться.
Мария Петровна фыркнула, будто это было не первое, а уже тысячное её разочарование в Леночке.
— Ах, вот оно что! Ты решила, что можешь здесь устанавливать свои порядки? Да ты уже одним своим тупым видом разрушаешь нашу семью!
Лена почувствовала, как сердце её сжимается, а в ушах начинает шуметь. Она никогда не думала, что эта женщина способна так изводить.
— Я разрушаю? — Лена сглотнула комок в горле. — Да вы разрушаете, не давая мне ни минуты покоя!
Мария Петровна закипела. Даже воздух в комнате стал плотным, как тесто перед тем, как его оставить подниматься.
— Каждый день вы приходите и выливаете на меня весь негатив своей неудачной и никчемной жизни. Вы не даёте Михаилу самому принимать решения, а меня гнобите, потому что он оторвал от вас часть своего внимания для меня и нашей дочери.
Лена хотела ответить, но тут же почувствовала резкий, как удар, жест свекрови — та схватила с тарелки утиную ногу и в мгновение ока приласкала Лене щёку. То, что она почувствовала, было не просто болью. Это было нечто большее. Это была бездна, в которую её толкали.
Жирные капли сока полетели по лицу Лены, цепляя её белую блузку. На секунду она не могла поверить, что это происходит. Это было так нелепо, так страшно.
— Михаил! — Лена едва произнесла это слово, чувствуя, как сжимается её грудь. — Скажи хоть что-нибудь! Ты и сейчас будешь молчать?
Михаил вздохнул, его лицо было каким-то чужим. Он не смотрел в глаза, не смотрел на неё, как будто уже не было никакой связи между ними. Слабо пожал плечами.
— Лена, ну ты сама напросилась. Зачем надо было говорить моей мамочке, что её жизнь никчёмная?
Лена почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Он сдался. Он отказался от неё. Он был на её стороне, пока не началась борьба.
— Правильно, сынок. — Свекровь довольна подхватила его слова, как победу. — А теперь втащи этой курице так, чтобы она навсегда забыла дорогу к плохим словам в мой благородный адрес.
Мария Петровна явно получала удовольствие от своего влияния на Михаила. Она вела его как куклу на ниточке, но Лена уже не могла это вытерпеть.
— Да, сейчас мама. — Михаил встал, не раздумывая, как всегда. Он готов был сделать всё, что она скажет. Всё, что угодно.
Лена стояла, как вкопанная. Её сердце сжалось от боли. Он не встанет на её сторону. Он выбрал её мать. В этот момент она поняла, что не просто не сможет найти поддержки в этом доме. Она обречена быть одна. Он был готов ударить её по указке матери, готов был оставить её в этом аду. И она чувствовала, как внутри неё клокочет что-то древнее — не злоба, а отчаяние.
Лена стояла, словно парализованная, глядя на Михаила, который, кажется, даже не раздумывал, подниматься ли ему по указке матери. В голове Лены мелькали картины последних двух лет — унижения, словесные бои и бесконечное молчание, исходящее от того, кого она считала своим защитником. Сердце билось слишком быстро, и, вдруг, в её душе что-то отозвалось. Больше не было ни страха, ни беспокойства. Только холодная решимость.
— Ну что ты стоишь? — зло поощряла Мария Петровна, её голос был полон удовольствия от того, что снова держала всё под контролем. — Втащи ей!
Но Михаил не успел сделать и шага. В тот момент, когда его рука поднялась, Лена быстро и точно пнула его ногой, не давая ни секунды на размышления. Он согнулся пополам, издав низкий стон, и рухнул на колени, как сломанный человек.
— Обед закончен, ушлёпки! — Лена выкрикнула эти слова так, как будто срывала с себя последние оковы. Руки её дрожали, но она с силой вырвала скатерть со стола. Всё — посуда, еда — полетело по комнате, вызвав у гостей ошеломлённые взгляды и короткие возгласы удивления.
Мария Петровна даже не успела опомниться. Лена схватила с пола большой кусок утки, не раздумывая, подняла его и начала наносить удары. Удар за ударом, по голове, по плечам — прямо на глаза этой женщине, которая так долго держала её под своим гнётом.
Жирные куски мяса летели в стороны, и свекровь пыталась защититься, заслоняя лицо руками. Она не ожидала такого ответа. Лена не сдерживалась.
— Ты! — с каждым ударом Лена произносила эти слова всё громче, как заклинание, которое должно было разорвать цепи. — Ты больше никогда не будешь меня унижать. Слышишь? Никогда!
Утка разлетелась в клочья, а Мария Петровна вжалась в угол, пытаясь найти хоть какое-то укрытие от ярости невестки. Лена, тяжело дыша, остановилась, выплеснув всю свою ненависть, всю боль и бессилие, и с гордостью оглядела ошарашенных гостей.
— Если кто пойдёт за мной, вам конец, конченые! — её слова были как приговор. Не оглядываясь, она вышла из гостиной и направилась в спальню, где мирно спала Лида.
На мгновение Лена остановилась, глядя на свою дочь. Спящая малышка не знала, что её жизнь, возможно, только что изменилась навсегда. Лена осторожно взяла её на руки, накинула пальто и собрала самые необходимые вещи. В сумку положила всё, что могло понадобиться, и без слов, тихо, почти на цыпочках, покинула этот дом.
Лена знала, что у неё больше нет пути назад. Впереди её ждала неизвестность. Она не знала, что будет дальше, где они с Лидой будут ночевать, но, впервые за много лет, она почувствовала себя свободной.
Она глядела на свою спящую дочь и прошептала:
— Мы справимся, Лида.
Она знала, что теперь, несмотря на все трудности, жизнь принадлежит ей. Только ей. Это был её выбор, её жизнь, и она уже не боялась того, что её ждёт. Впереди, с каждым шагом, она оставляла в прошлом те унижения, те обиды и людей, которые так и не научились её любить.
Лена шла по улице, а за её спиной медленно таял дом, полный боли. В лицо ей светило яркое воскресное солнце, которое одинаково сияло и для хороших, и для плохих людей.
