— Серёжа, ты это серьёзно? — Оля бросила на стол стопку квитанций за коммуналку. — Ипотека просрочена третий месяц, Лизе через год в школу, а ты мне про какую-то тётку в Харькове талдычишь?
Сергей нервно теребил конверт:
— Оль, послушай… Трёхкомнатная квартира в центре Харькова! Нотариус говорит — минимум четыре миллиона гривен стоит. Мы можем…
— Что можем? — Оля села напротив, устало потирая лоб. — Продать нашу однушку, которая в залоге у банка? Или думаешь, коллекторы нас до Харькова не достанут?
Лиза выглянула из-за двери:
— Мам, мы переезжаем?
— Иди уроки делай! — хором рявкнули родители.
Сергей достал из конверта фотографии. Старинный дом, высокие потолки с лепниной, деревянный пол…
— Оля, это наш шанс. Продадим — закроем долги, ещё и на жизнь останется. Что теряем? Съездим, посмотрим.
— На какие деньги? — Оля уже сдавалась, он это видел.
— Я… уже купил билеты. На последние. Завтра едем.
***
Харьков встретил их мокрым снегом в середине апреля. От аэропорта добирались на старенькой «Ладе» — на нормальное такси денег не хватило.
— Приехали, — водитель кивнул на обшарпанную пятиэтажку. — Проспект Победы, дом восемь. Только… осторожнее там.
— В смысле? — насторожился Сергей.
Мужчина замялся:
— Да так… Дом странный. У нас тут все знают.
Квартира была на четвёртом этаже. Дверь открылась со скрипом — тяжёлая, с тремя замками.
Внутри всё сияло чистотой, будто тётя Вера умерла не полгода назад, а только что вышла за хлебом.
— Пап, почему так холодно? — Лиза куталась в куртку.
И правда, в квартире было не больше пятнадцати градусов, хотя батареи грели.
— Наверное, сквозняк, — Сергей проверил окна. Все закрыты.
В дверь позвонили. На пороге стояла пожилая женщина в тёплой кофте:
— Вы Сергей? Племянник Веры?
— Да, а вы кто?
— Тамара Григорьевна, соседка. Мы с Верой дружили. Слушайте, — она понизила голос, — продавайте квартиру. И уезжайте. Быстро.
— Почему? — Оля вышла в коридор.
Старуха посмотрела на неё, потом на Лизу:
— У вас ребёнок… С детьми тут нельзя. Вера поэтому и не приезжала пятнадцать лет. После того, что случилось…
— Что случилось? — Сергей начал злиться. Что за тайны?
— Её дочка здесь погибла. Примерно как ваша, — она кивнула на Лизу. — В ванной утонула. Хотя… — старуха замялась, — ванна была пустая. Сухая. А девочка — синяя, как утопленница. Врачи сказали — сердце. Но Вера не верила. Говорила, ЕЁ забрало что-то.
— Что — ЕЁ? — Оля прижала Лизу к себе.
— Вон, — Тамара Григорьевна указала на большое зеркало в резной раме в углу коридора. — Вера говорила, в зеркале кто-то живёт. Бред, конечно. Но после смерти Леночки она его закрыла тканью и не открывала.
Зеркало и правда было завешено чёрной плотной тканью.
***
Ночевать остались в квартире — на гостиницу денег не было. Легли втроём в большой комнате на старом диване.
Оля проснулась от того, что Лизы рядом не оказалось.
— Лиза! Лиза!
Девочка стояла в коридоре перед зеркалом. Ткань лежала на полу.
— Мам, там девочка…
Оля оттащила дочь назад. В зеркале отражалась не прихожая, а ванная. И в воде что-то плавало…
— Это Лена, — спокойно сказала Лиза. — Ей одиноко. Хочет со мной играть.
Сергей выскочил из комнаты, схватил табурет:
— Отойдите!
Он ударил по зеркалу. Стекло треснуло, но не разбилось. Из трещины потекла вода, пахнущая болотом.
— Папа, не надо! — закричала Лиза. — Ты Лену обидишь!
Вода лилась всё сильнее, уже по щиколотку. В дверь забарабанили:
— Вы что, потоп устроили? Нас заливает!
Сергей бил по зеркалу, но оно держалось. Лиза плакала, тянулась к стеклу:
— Лена! Лена, не уходи!
В квартиру ворвался здоровенный мужик в рабочей робе:
— Что за… Ох, чёрт!
Увидев зеркало, он выругался и куда-то побежал. Вернулся с ломом.
— Все назад! Щас я эту гадость!
Он ударил ломом в центр зеркала. Раздался звук, похожий на детский плач. Зеркало разлетелось на тысячи осколков. Вода исчезла, будто её и не было.
На полу остались только мокрые следы маленьких босых ног, ведущие от зеркала к ванной.
— Вот же старая карга! — мужик вытер пот. — Тамара Григорьевна! Говорил же ей, не пускай сюда никого! Теперь опять начнётся…
— Что начнётся? — Оля прижимала плачущую Лизу.
— Да эта утопленница, Ленка. Через зеркало лезет. За детьми. Вера после смерти дочки зеркало закрыла, вроде утихло. А вы его разбудили. Оно новую подружку ищет.
***
— Никакую квартиру не продаём! — Сергей кричал в телефон на нотариуса. — Отказываемся от наследства!
— Но вы уже приняли…
— Плевать! Делайте что хотите, мы уезжаем!
Они сидели в аэропорту, ожидая рейс. Деньги на билеты заняли у Тамары Григорьевны — старуха сжалилась, дала десять тысяч гривен.
— Пап, — Лиза дёргала отца за рукав, — а Лена… она теперь одна останется?
— Лиза, забудь. Это был сон, страшный сон.
Но Лиза знала, что это не сон. В кармане у неё лежала старая чёрно-белая фотография. Две девочки на фоне той самой квартиры. Одна — тётя Вера в детстве. Вторая…
Вторая была похожа на Лизу как две капли воды. Только глаза пустые. На обороте надпись: «Вера и Лена, 1978 год».
Лиза не показала фото родителям. Зачем их пугать? Они и так еле отошли от ужаса.
В Киеве их встретил пристав:
— Сергей Викторович? Вы признаны банкротом. Реализация имущества начнётся через неделю.
— А квартира в Харькове? — устало спросил Сергей.
— Какая квартира? — пристав пролистал документы. — У вас нет ничего в Харькове. Только однушка под Киевом, с ипотекой.
Сергей показал бумаги от нотариуса. Пристав хмыкнул:
— Подделка. Печать фальшивая, такой конторы нет. Вас обманули.
Оля истерически рассмеялась:
— Обманули? Нас призрак девочки-утопленницы обманул?
Пристав покрутил пальцем у виска и ушёл.
Через месяц позвонила Тамара Григорьевна:
— Серёжа? Слушай, тут такое… Квартиру твоей тёти снесли. Весь дом снесли. Аварийным признали. Ещё пять лет назад. Я не знаю, где вы были, но нас всех расселили. Я в новостройке живу. А того дома… его нет. Понимаешь? Нет.
Сергей молча положил трубку.
Лиза достала фотографию. Изображение расплывалось, будто снимок утонул. Скоро оно исчезнет совсем.
— Пока, Лена, — шепнула она.
Ей показалось, что девочка на фото улыбнулась.
Их однушку забрали за долги. Они переехали к Олиной маме в Житомирскую область. Сергей устроился на завод, Оля — учительницей в школу. Долги выплатили через три года.
Лиза до сих пор хранит ту фотографию. Вернее, то, что от неё осталось — пустой глянцевый лист. Иногда, когда никто не видит, она смотрит на него и думает: а был ли тот дом? Была ли Лена? Или это и правда был сон?
Но мокрые следы маленьких ног она помнит. Холодные, с запахом тины. Ведущие в никуда.
Как бы вы поступили на месте Оли и Сергея? Рискнули бы поехать за наследством или сразу отказались? Делитесь в комментариях!
