В пятницу вечером Оля стояла у кассы супермаркета, нервно пересчитывая мелочь в ладони. Пакет молока, два яблока, буханка хлеба, пачка макарон. Кассирша уже тянулась к сканеру, но Оля тихо сказала:
— Давайте молоко уберём, — спокойно, хотя внутри всё кипело.
Кассирша, с ленивой улыбкой, пробормотала:
— Ну, как скажете…
Хлоп, молоко улетело в сторону.
Минус 50 гривен, зато в кошельке останется на маршрутку.
Оля шла домой пешком. Про маршрутку соврала сама себе — просто не хотелось снова слушать в трубке довольный голос мужа, если он увидит, что она пришла раньше обычного. Илья всегда интересовался её приходами, как сторож у проходной: «А ты чего так рано? Или уже зарплату получили?»
И вот, идёт она домой, а телефон вибрирует. Илья.
— Привет, жена! — голос довольный, как у кота, которому миску свежей сметаны поставили. — Угадай, что?
— Что? — осторожно, как на минном поле.
— Премия, детка! Сорок штук сверху! — и смех такой, как будто выиграл джекпот.
Оля молчит. Представила, как он будет вечером рассказывать друзьям, как «мужчина умеет зарабатывать», и как при этом её оклад — его недельный доход. И ведь опять предложит «отметить». Зная его, это значит: ресторан, вино, и «делим пополам».
— Молодец, — сказала она сухо. — И что, пойдём в кафе?
— Конечно! В семь встречаемся у «Траттории». И, Оль, ты на себя платье нормальное надень, а то в прошлый раз в этой серой кофте сидела, как бухгалтерша на пенсии.
Оля отключила телефон. Хотелось не идти. Но пошла. Потому что если не пойдёт — будет дома лекция на час: «Мы живём вместе, а ты всё портишь своим настроением».
В кафе Илья появился в новом пиджаке.
— Ну как? — крутнулся он перед столом. — Премия — надо выглядеть как победитель.
— Отлично, — Оля положила меню. — Давай закажем.
Он заказал себе стейк за 1200, ей предложил салат «Цезарь».
— Ты же мясо редко ешь, — произнёс с улыбкой, но так, чтобы понятно было: «Экономим, милая».
Они ели, разговаривали о его премии. Точнее, он говорил.
— Вот видишь, Оль, если работать головой, можно зарабатывать. А ты всё в школе за свои копейки… Серьёзно, тебе пора что-то менять.
— Я думаю над этим, — ответила она, ковыряя салат.
— Да? Ну вот и подумай, как в следующем месяце кредит за машину пополам заплатим, — сказал он так буднично, что у неё даже вилка застыла в руке.
— Илья, но машина твоя. Я на ней даже не езжу, — спокойно, но с подспудным гулом в груди.
— И что? Мы же семья. Разделим расходы, как всегда.
Тут Оля поняла, что в их браке слово «семья» почему-то всегда означало «тебе — обязательства, мне — удовольствие».
Когда принесли счёт, он не моргнув сказал:
— Так… пять тысяч пополам, да?
Она заплатила. И молча решила, что начнёт копить. Не на «семейные нужды», а на себя.
Ночью, лежа в темноте, она вспомнила, как в начале брака он дарил ей цветы, а за ужин платил сам. Тогда ей казалось, что они партнёры. Сейчас — бухгалтерия с человеческим лицом. И то не всегда.
С утра она достала старый кошелёк, куда раньше складывала мелочь. Теперь — туда всё лишнее. Пусть он думает, что она «не умеет копить». Ему незачем знать, что копит она на себя.
Днём на работе Оля зашла в учительскую, где Лера из соседнего класса хвасталась:
— Я вот на курсы повышения квалификации записалась. Дорого, но оно того стоит.
Оля почувствовала, как внутри щёлкнуло. Она тоже запишется. И пусть это будут её деньги. Её решение.
Через неделю Илья снова упомянул о «пополам» — на этот раз за коммуналку, куда входила и его абонплата за спортзал.
— Илья, — сказала Оля, убирая тарелку со стола, — ты не думал, что мы делим только то, что тебе удобно?
Он усмехнулся:
— Началось… Ну хочешь, можем всё делить поровну. Даже твои мелкие траты. На косметику, на работу.
— Только разница в том, — спокойно сказала Оля, — что я из своей зарплаты не могу себе позволить стейк за тысячу двести. А ты можешь.
— Так зарабатывай больше, — отрезал он.
Именно это я и сделаю, подумала она.
Но пока она молчала. Пусть думает, что всё по-старому. Она слишком хорошо знала Илью — стоит только показать зубы, он устроит бурю. А буря ей сейчас была не нужна. Ей нужно было время.
Оля ещё не знала, что время будет, и даже с лихвой. Но это уже будет другая глава — и начнётся она с того, что однажды у Ильи закончится всё: и премии, и уверенность, и работа.
Оля всегда считала себя человеком терпеливым. Но терпение, как выяснилось, не бесконечно. Особенно, когда в воскресенье утром муж просит перевести ему тысячу гривен «до получки» — после премии в сорок тысяч.
— Илья, — она подняла брови, стоя у плиты с чайником, — а куда у тебя премия делась?
— Ну… купил себе кое-что, — неопределённо махнул рукой, даже не глядя на неё, пока листал телефон.
— Кое-что — это что?
— Куртку. Хорошая, брендовая. Ты всё равно в этих вещах не разбираешься.
Оля усмехнулась.
— Конечно. Я же хожу «как бухгалтерша на пенсии», помню.
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Ты же понимаешь, что женщина должна вкладываться в свой внешний вид, а мужчина — в статус. Это разные вещи.
— Ага, — сказала она ровно. — Поэтому я за коммуналку пополам плачу, а ты за свою куртку один.
Илья поднял глаза:
— Опять начинаешь?
Она промолчала.
Вечером Оля сидела на кухне с ноутбуком. Пароль от семейного аккаунта был у Ильи, но сейчас она открыла новое окно и набрала: «Курсы повышения квалификации для педагогов. Дистанционно».
Цена укусила: 38 тысяч за три месяца.
— Ну и что, — подумала она. — У меня уже есть семь. Буду откладывать.
В тот же вечер она поехала в банк.
— Счёт на моё имя, — сказала она девушке в окошке. — Чтобы ни у кого, кроме меня, доступа не было.
Девушка улыбнулась:
— Мужу не скажем?
— Мужу — особенно, — с той же улыбкой ответила Оля.
Через пару недель Илья пришёл домой раздражённый.
— Представляешь, опять отдел урезали, премий не будет.
Оля кивнула:
— Бывает.
— Бывает? Ты вообще понимаешь, что теперь нам придётся экономить? — он уже начинал заводиться.
— Илья, мы и так экономим. Только я экономлю на себе, а ты — на мне.
— Ну началось… — он сел в кресло и откинулся. — Ладно, давай по-другому. Я пока без премий, ты возьмёшь на себя мои платежи по машине. Потом верну.
— Нет, — сказала Оля тихо.
— Чего? — он даже приподнялся.
— Нет, Илья. Я не возьму твои платежи. Это твоя машина, ты её купил, ты платишь.
— То есть ты, значит, жена, но помочь не хочешь? — в голосе его зазвенело раздражение.
— Я много лет помогала. Когда у меня зарплата была в три раза меньше твоей, я всё платила пополам. Теперь у нас равные условия. И я буду поступать так же, как ты.
— Ты что, издеваешься? — он уже почти кричал. — Ты мне мстишь?!
— Нет, — она смотрела прямо ему в глаза. — Я учусь у тебя.
Он замолчал. Долго смотрел на неё. Потом тихо сказал:
— Слушай, Оль… Ты меня пугаешь.
— А ты меня давно пугать перестал, — ответила она и вышла из комнаты.
На следующий день он позвонил днём:
— Слушай, давай вечером поговорим. Мне кажется, мы куда-то не туда идём.
— Мы туда идём уже лет семь, Илья, — сказала она и отключила.
Вечером он пытался «мириться». Принёс торт, поставил чай.
— Оль, ну мы же вместе. Ну чего ты?
— Вкусно, — отрезала она кусочек. — Но мне сейчас некогда. Курсы смотрю.
— Какие курсы? — он резко поднял голову.
— Повышение квалификации.
— А… и сколько это стоит?
— Много, — она спокойно положила торт обратно. — Но это мои деньги.
— Мои тоже, — он сказал это слишком быстро.
— Нет, Илья, — Оля подняла взгляд. — Это вот как раз не твои.
К концу месяца она собрала уже почти половину суммы. А ещё поняла: Илья начал странно себя вести. Проверял её сумку, однажды пришёл к школе «случайно» и стоял у входа, курил.
— Ты что, за мной следишь? — спросила она прямо.
— А вдруг у тебя другой? — он усмехнулся. — Ты же в последнее время какая-то… независимая.
— Ну извини, что я не рыдаю в три ручья, когда ты теряешь премию.
— А должна? — он прищурился.
— Нет. Я вообще никому ничего не должна, — она сказала это с таким спокойствием, что он впервые за долгое время замолчал.
В начале марта Оля внесла последний взнос за курсы. Илья ничего об этом не знал. Зато знал, что у него забрали корпоративную машину. И теперь он приходил домой мрачный, требовал «понимания» и «взаимоподдержки».
— Илья, — сказала она однажды вечером, — ты же сам учил меня: каждый отвечает за себя.
— Да чтоб ты знала, — он сжал кулаки, — так в браке не живут.
— А у нас уже давно не брак, — тихо сказала она. — У нас — товарищество с ограниченной ответственностью. И я выхожу из состава учредителей.
Он встал. Глаза блестели от злости.
— Ты пожалеешь.
— Нет, — Оля взяла кружку и спокойно пошла на кухню. — Пожалеешь ты.
Она уже знала, что следующая весна будет без него. Но не знала, что разрыв получится таким громким, с хлопаньем дверей и криками, которые услышат соседи.
Всё началось с ужина.
Оля решила приготовить что-то попроще — макароны с курицей. Не потому, что денег не было (деньги у неё теперь были), а потому что не хотелось излишнего пафоса.
Илья вернулся домой уже на взводе. Куртка его была расстёгнута, в глазах — раздражение.
— Ты знаешь, что я сегодня целый день на собеседованиях мотался? — с порога заявил он, бросая ключи на полку.
— Рад за тебя, — Оля поставила перед ним тарелку. — Ешь, пока горячее.
— Макароны? — он фыркнул. — Оля, ты серьёзно? Я целый день по городу, а ты… макароны?
— Да, — она села напротив. — Потому что я не ресторан. И не мама, чтобы под тебя подстраиваться.
— Ну и характер у тебя стал… — он покачал головой. — С тобой вообще жить стало невозможно.
— Это мы оба знаем, — Оля сделала глоток чая. — Только разница в том, что ты не хочешь признать: жить со мной невозможно, потому что я перестала быть удобной.
— Удобной?! — он уже повышал голос. — Да я на тебя лучшие годы потратил!
— Не надо, Илья, — она подняла руку. — Ты на меня ничего не тратил. Ты тратил на себя.
— Это ложь! — он ударил ладонью по столу. — Квартира, в которой мы живём, оформлена на нас обоих!
— А была моей до брака, — напомнила она холодно. — И мы оба знаем, что оформлена на нас только потому, что ты настоял. Чтобы чувствовать себя хозяином.
— Потому что в семье так положено! — он встал, начал ходить по кухне. — А сейчас ты что, собралась меня выгнать?!
— Нет, — Оля тоже поднялась. — Я собираюсь уйти сама. И забрать то, что принадлежит мне.
— Ты с ума сошла, — он подошёл ближе, почти в упор. — Ты никуда не уйдёшь. Без меня ты никто.
Она рассмеялась. Не зло, а так — устало, даже тихо.
— Вот в этом и твоя проблема, Илья. Ты реально веришь, что я без тебя никто. А я уже три месяца живу, не нуждаясь ни в твоих деньгах, ни в твоём одобрении. И знаешь, что поняла? Мне нравится.
Он сжал её за запястье.
— Оля, я тебя предупреждаю…
— Не трогай меня, — её голос стал ледяным. — Это последний раз, когда ты позволяешь себе так разговаривать со мной. Последний, Илья.
Он отдёрнул руку, отступил на шаг.
— Ты пожалеешь.
— Нет, — она повернулась и пошла в спальню. — Пожалеешь ты.
Через час чемодан был собран.
— Ты серьёзно?! — он стоял в дверях, глядя на неё, как на предательницу.
— Абсолютно, — она застегнула молнию. — Ты всегда говорил: «Каждый платит за себя». Вот и плати за себя. А я пойду платить за свою жизнь.
— Куда ты пойдёшь? — он почти кричал. — У тебя никого нет!
— Ошибаешься, — она взяла чемодан. — У меня есть я. И этого достаточно.
Она прошла мимо него. В коридоре раздалось:
— Вернёшься на коленях!
Оля даже не обернулась. Только сказала:
— Колени у меня нужны для того, чтобы вставать, а не ползать.
И ушла.
На улице было холодно, но странно спокойно. Она шла с чемоданом по пустой улице и думала: «Всё. Я свободна. И больше никогда не позволю никому отбирать у меня это чувство».
И впервые за много лет ей захотелось улыбнуться.
