— Она точно что-то скрывает, — Маргарита Яновна произнесла это с таким тоном, что не оставалось сомнений в её уверенности. — Миша приходит домой поздно, а она всё время наряжается и уходит. Я чувствую, как мать, что тут что-то не так.
Аня, младшая сестра Миши, кивнула и тут же поддержала мать:
— Я тоже заметила. На прошлой неделе, когда заходила к ним, она сразу закрыла ноутбук, как только я вошла. Явно что-то скрывала.
Они сидели на кухне в квартире Маргариты Яновны, где каждое воскресенье собиралась вся семья. Сегодня, однако, не было ни Миши, ни Ангелины. Миша уехал в командировку, а Ангелина не пришла, сославшись на срочную работу.
— Пять лет замужем, а детей нет. Только работа, работа, — продолжала Маргарита Яновна, нарезая овощи для салата. — А теперь ещё и эти странные отлучки. Нужно что-то делать, Анечка.
— Но что, мама? Миша слеп, когда рядом она.
Маргарита Яновна отложила нож, посмотрела на дочь с долгим и многозначительным взглядом:
— Нам нужно найти доказательства. Надёжные, чтобы Миша открыл глаза. В её доме должны быть камеры, чтобы мы могли следить за ней.
Ангелина с сожалением закрыла ноутбук и потянулась. День выдался напряжённым — подготовка к выставке мебели отнимала все силы. Она выключила свет в кабинете и направилась на кухню. Телефон завибрировал. На экране высветилось имя Миши.
— Привет, — его голос был усталый. — Как дела дома?
— Всё в порядке. Работаю над презентацией. Как командировка?
— Нормально, но выматывает. Кстати, мама спрашивала, почему ты не пришла сегодня.
Ангелина вздохнула:
— Миш, я же объясняла — сроки горят, проект требует всего внимания. Твоя мама переживёт одно воскресенье без меня.
— Она просто переживает. Ей кажется, что ты слишком много работаешь.
— Странно слышать это от женщины, которая всю жизнь на работе пропадала, — Ангелина открыла холодильник и достала ужин.
— Не начинай, пожалуйста, — в голосе Миши прозвучали нотки раздражения. — Она просто переживает за нас.
— Хорошо, не буду. Когда вернёшься?
— Послезавтра вечером. Пойду, ещё встречу надо подготовить.
— Удачи. Люблю тебя.
— И я тебя.
Ангелина положила телефон и покачала головой. С её свекровью отношения сразу не сложились. Маргарита Яновна считала, что Миша заслуживает «лучшей партии» — девушки из «хорошей семьи», а не дочери учителей, да ещё и амбициозной.
Поначалу Ангелина пыталась наладить контакт: приносила подарки, предлагала помощь, интересовалась делами. Но свекровь оставалась холодной и подозрительной. Особенно её раздражало, что молодые живут в квартире, принадлежащей Ангелине, а не снимают жильё или не переезжают к ней.
С повышением по работе отношения ещё больше испортились. Маргарита Яновна стала открыто высказывать недовольство, что невестка «строит карьеру вместо того, чтобы заниматься семьёй».
Ангелина подогрела ужин и села за стол. В тишине пустой квартиры её мысли возвращались к разговору с мужем. Что-то в его голосе настораживало — он как будто что-то не договаривал.
Несколько дней спустя Ангелина вернулась с работы раньше обычного. Открыла дверь и сразу почувствовала, что что-то не так. Вроде бы всё на своих местах, но было ощущение, что в квартире кто-то побывал. Может, это просто её нервозность после тяжёлого дня? Она осмотрела замок — никаких следов взлома.
Осмотрев квартиру и не найдя ничего подозрительного, Ангелина решила успокоиться. «Наверное, показалось», — подумала она, но всё равно приняла решение сменить замки, на всякий случай.
На следующий день, когда она вернулась с работы вместе с Мишей, она показала ему новые ключи:
— Вот, поменяла замок. Вчера мне показалось, что кто-то был в квартире.
Миша нахмурился:
— Почему сразу не сказала? Нужно было полицию вызвать!
— Ничего не пропало, просто ощущение какое-то странное, интуиция, понимаешь?
— Это у тебя паранойя, а не интуиция, — буркнул Миша, вешая куртку. — Кстати, дай один комплект ключей маме. Мало ли что может случиться.
Ангелина посмотрела на Мишу с изумлением, не веря своим ушам:
— Зачем твоей маме ключи от нашей квартиры?
— Как зачем? — Миша, поднимая глаза, ответил с раздражением. — Ну, а вдруг мы оба ключи потеряем, или еще что-нибудь случится.
— Нет, Миша, — твердо сказала она, — я не хочу, чтобы твоя мама имела доступ к нашему дому.
Он вспыхнул, в голосе появилась раздраженность:
— Почему ты всегда так относишься к моей семье? Они хотят нам только лучшего!
— Тут не дело в этом, — ответила Ангелина, на секунду замолчав, — просто мне не нравится мысль о том, что кто-то может прийти к нам, когда нас нет.
— Даже моя мама? — лицо Миши исказилось от боли и недовольства.
— Особенно твоя мама, — тихо произнесла Ангелина. — Прости, но это мое решение.
Это была первая серьезная ссора после долгого времени. Миша надулся, пошел спать в гостиную, а на следующий день почти не разговаривал с ней.
Через неделю Ангелина заметила, что в шкафу вещи лежат не так, как она их складывала. Сначала подумала, что это просто рассеянность, но когда ситуация повторилась, тревога все больше овладевала ею. Однажды, вернувшись домой, она обнаружила незапертую входную дверь, хотя была уверена, что закрыла ее на два оборота.
Та же ночь не оставила ей покоя. Она рассказала об этом Мише.
— Ты уверена? — спросил он, с явным недоверием в голосе. — Может, просто забыла закрыть?
— Я никогда не забываю закрыть дверь, ты же знаешь, — ответила она.
Миша пожал плечами, явно не придав этому значения:
— Видимо, в этот раз забыла. Не накручивай себя.
Его равнодушие и недоверие разозлили её. Ангелина решила не полагаться на его слова и сама разобраться в ситуации. Она заказала специалиста, чтобы тот проверил квартиру на наличие прослушивающих устройств. Специалист должен был прийти в её выходной.
— Мам, это просто сумасшествие какое-то, — Аня нервно ходила по кухне. — Если Лина узнает, нам конец.
— Не узнает, — Маргарита Яновна спокойно пила чай, как будто вообще не понимала, в чем проблема. — Если ты не будешь паниковать и всё делать как положено. Камеры скрытые, а записи идут прямо на мой компьютер.
— А если Миша случайно увидит запись? — Аня была явно встревожена.
— Он увидит запись только тогда, когда мы найдём то, что ищем, — Маргарита Яновна произнесла это с твердостью, не оставляющей сомнений. — Ты же видела, как она ведет себя с этим своим начальником на корпоративах. Я уверена, между ними что-то есть.
— Но ставить камеры в её квартире… — Аня не могла поверить в то, что слышала.
— Не в её квартире, а в нашей, — поправила её мать. — Всё равно это не её семейное гнездо, а временное пристанище. Когда Миша очнется, он вернется домой.
В субботу, когда Миша уехал к матери помогать с ремонтом, Ангелина встретилась со специалистом. Это был пожилой мужчина, который методично проверял квартиру специальным прибором, застывая в каждой комнате.
— Нашли что-то? — нетерпеливо спросила Ангелина, следя за его работой.
— Пока нет, но не торопитесь, — спокойно ответил он, настраивая прибор.
Прошло около получаса, и вдруг специалист остановился возле датчика пожарной сигнализации в спальне:
— Вот и первый «жучок». Смотрите сюда.
Он снял датчик и показал Ангелине миниатюрную камеру, искусно встроенную в корпус.
— Это не просто прослушка, это видеонаблюдение, — сказал он. — Причем с удаленным доступом через интернет.
Когда проверка закончилась, было найдено ещё две камеры — в ванной и на кухне.
— Кто-то очень хотел узнать, что происходит в вашей квартире, — сказал специалист, собирая свои приборы. — Рекомендую обратиться в полицию. Это уже серьезное нарушение закона.
Ангелина сидела, не в силах поверить в происходящее. Кто мог установить камеры? В голове крутились разные мысли, но одна версия казалась наиболее вероятной.
Когда вечером вернулся Миша, Ангелина не могла больше молчать:
— Нам нужно поговорить. Сегодня я обнаружила в квартире скрытые камеры.
Миша стоял в дверях, не веря своим глазам.
— Что? Какие камеры? — его голос сорвался, и он почти не мог понять, что происходит.
— Три камеры. В спальне, ванной и на кухне. Кто-то следил за нами. За мной, — произнесла Ангелина, с усилием сдерживая дрожь в голосе.
— Не может быть, — Миша опустился в кресло, словно его ноги внезапно перестали держать. — Ты уверена?
— Абсолютно. Специалист их нашел и забрал. Я уже подала заявление в полицию.
— Что? — он вскочил, лицо его побледнело. — Зачем сразу в полицию? Надо было сначала со мной поговорить!
— И что бы ты предложил? — Ангелина скрестила руки на груди и встретила его взгляд. — Замять это дело? Сделать вид, что ничего не случилось?
— Нет, но может это ошибка. Или какой-то розыгрыш.
— Розыгрыш? — она подняла брови в удивлении. — Кто мог так пошутить? У кого был доступ к нашей квартире?
Миша отвел взгляд, словно надеялся, что эта ситуация исчезнет.
— Не знаю, может, мастера, когда ремонт делали?
— Ремонт был три года назад, Миша. А камеры новые. Установлены недавно.
Спор продолжался. Миша настаивал, чтобы она забрала заявление, но Ангелина оставалась непреклонной. В конце концов, он ушел спать в гостиную, хлопнув дверью, и в квартире повисла тишина.
На следующее утро пришел полицейский для дополнительного опроса. Он подтвердил, что камеры были установлены не более двух недель назад и передавали сигнал через интернет.
— Мы отслеживаем IP-адрес получателя, — сказал он. — Мы можем запросить информацию о том, кто их покупал в интернет-магазине.
Когда полицейский ушел, Миша снова попытался убедить Ангелину:
— Давай прекратим это. Кто-то просто решил пошутить.
— Это не шутка, Миша. Это вторжение в личное пространство. Это преступление, — сказала Ангелина, не скрывая гнева.
Разговор прервала звонок Маргариты Яновны. Миша, приняв трубку, сразу напрягся.
— Что? Сейчас приеду, — сказал он и поспешно собрался. — К маме приехала полиция с ордером на обыск. Поеду разбираться.
Ангелина молча кивнула. Что-то в ее душе сжалось от предчувствия.
Миша вернулся поздно. Он был весь как сжатая пружина, уставший и растерянный.
— Это мама и Аня, — тихо сказал он, глядя в пол. — Они установили эти камеры.
Ангелина не ответила, давая ему время все рассказать.
— Они… они думали, что ты мне изменяешь, — его голос дрожал. — Хотели найти доказательства. Ключи сделали из моих, когда я ночевал у мамы. Господи, как стыдно…
— И что теперь? — спросила Ангелина, стараясь не выдать волнения. Но внутри все кипело от возмущения.
— Маму и Аню задержали. Завтра решится, что с ними будет. Они просили тебя забрать заявление.
Ангелина покачала головой.
— Нет, Миша, я не заберу заявление. Твоя мама и сестра нарушили закон. Они вторглись в нашу частную жизнь, установили камеры даже в ванной. Это уже слишком.
— Но это моя семья! — Миша воскликнул, глаза его наполнились обидой. — Они просто переживали за меня, по-своему, конечно, но…
— А я кто? — тихо спросила Ангелина, и его слова пронзили ее. — Разве я не твоя семья?
Миша замолчал, не зная, что ответить.
— Они следили за мной, Миша. За нами. Они видели все, что происходило в нашей спальне. И ты хочешь, чтобы я простила это?
— Нет, но это будет суд. Публичное разбирательство. Все узнают.
— Пусть узнают, — твердо сказала Ангелина. — Пусть все узнают, на что способны твоя мама и сестра.
Миша продолжал пытаться уговорить её смягчиться, но она оставалась непоколебимой. Маргариту Яновну и Аню отпустили под подписку о невыезде, а они, в свою очередь, развернули целую кампанию среди родственников, представляя себя жертвами «неблагодарной невестки».
— Вспомни, как она благородно тебя простила, когда ты забыл про её день рождения, — говорил Миша, пытаясь найти хоть какую-то опору. — Нельзя быть такой злопамятной.
— Забыть про день рождения — это одно, — ответила Ангелина, сжав губы. — А поставить камеры в моем доме — совсем другое. Не сравнивай.
Суд был назначен через месяц, но за это время отношения между Ангелиной и Мишей стали будто на иголках. Миша все чаще задерживался на работе или ехал к матери, объясняя это необходимостью «помогать с подготовкой к суду». Ангелина же, поглощенная работой, старалась не думать о предстоящем разбирательстве, но чувство тревоги нарастало с каждым днем.
Однажды вечером, вернувшись домой, Миша был явно взволнован.
— Лина, давай поговорим, — сказал он, не скрывая беспокойства. — Мама предлагает компромисс. Она готова публично извиниться перед тобой, если ты заберешь заявление.
— Публично извиниться? — Ангелина усмехнулась, качая головой. — После того как она рассказала всем родственникам, какая я ужасная жена? Нет, Миша. Пусть она ответит по закону.
— Ты не понимаешь! Для нее этот суд — позор на всю жизнь! Она работает в школе, все об этом узнают.
— Надо было думать об этом, когда она решала устанавливать камеры, — холодно ответила Ангелина.
— Она раскаивается! Она сделала это не из зла, а потому что переживала за меня, — Миша сделал паузу. — Она действовала из любви.
Ангелина устало вздохнула, посмотрев на него:
— Миша, мы уже обсуждали это сто раз. Мое решение не изменится.
День суда настал, и Ангелина, как всегда, тщательно подготовилась. Строгий костюм, аккуратный пучок — все, чтобы показать свою решительность. Миша ехал с ней в машине, но молчал, поглощенный своими мыслями.
В здании суда их встретил адвокат Ангелины. Маргарита Яновна и Аня уже сидели в коридоре, на лице у обеих было отражение напряжения. Как только свекровь заметила невестку, она демонстративно отвернулась.
Слушание затянулось на несколько часов. Были представлены все доказательства: камеры, записи с них, данные о покупке оборудования на имя Ани, показания специалистов. Маргарита Яновна и её дочь настаивали, что действовали «из лучших побуждений», переживая за сына и брата.
— Я мать, и я имею право защищать своего ребенка, — говорила Маргарита Яновна, обращаясь к судье. — Я была уверена, что она ему изменяет.
— И на чем основывалась ваша уверенность? — спросил судья.
— Она все время работает допоздна, одевается слишком вызывающе, общается с разными мужчинами.
— То есть конкретных доказательств у вас не было? — судья продолжал.
— Материнское сердце не обманешь, — упрямо ответила свекровь.
Выступая свидетелем, Миша выглядел потерянным. Он подтвердил, что не знал о действиях матери и сестры и узнал о камерах только после того, как их обнаружила жена.
Когда судья удалился для принятия решения, Ангелина села в коридоре, подальше от свекрови и золовки. Миша метался между ними, пытаясь всех успокоить.
— Лина, может, еще не поздно? — шептал он. — Может, нам стоит попросить о примирении сторон?
— Нет, Миша, — твердо ответила она, — решение суда будет справедливым.
Когда судья вернулся и огласил решение, в зале повисла тишина. Маргарита Яновна и Аня были признаны виновными в нарушении неприкосновенности частной жизни. Им назначили штраф и обязали выплатить компенсацию морального ущерба Ангелине.
После заседания, когда они вышли на улицу, Маргарита Яновна подошла к Ангелине.
— Довольна? Опозорила нас на весь город, — свекровь смотрела на невестку с холодной злобой. — Но это еще не конец, запомни мои слова. Мы только хотели тебя проучить. А ты что устроила?
— Это угроза? — спокойно спросила Ангелина.
— Это обещание, — прошипела свекровь. — Ты еще пожалеешь, что связалась с нами.
Ангелина посмотрела ей прямо в глаза, не отводя взгляда:
— Если вы или ваша дочь хоть раз приблизитесь к моему дому или попробуете вмешаться в мою жизнь, я подам новое заявление. И в этот раз штрафом вы не отделаетесь.
Аня дернула мать за рукав.
— Пойдем, мама. Не стоит.
Они ушли, бросая злобные взгляды в сторону Ангелины. Миша стоял в стороне, не решаясь подойти к жене или родным.
По дороге домой он, наконец, нарушил молчание:
— Что теперь будет с нами?
— Не знаю, Миша, — честно ответила Ангелина, — это зависит от тебя.
— От меня? Ты подала в суд на мою семью!
— А эта твоя семья вторглась в нашу жизнь. Установила камеры в нашей спальне. Нарушила закон. Я защищала нас, Миша. Нас обоих.
Он покачал головой, как будто не мог понять, о чем она говорит.
— Ты не понимаешь, Лина. Для меня семья — это всё. Я не могу выбирать между вами.
— Ты и не должен, — ответила Ангелина, сжимая губы. — Просто признай, что твоя мать и сестра поступили неправильно. Признай, что они заслуживают наказания. И главное — что такого больше не повторится.
Миша не сказал ничего, а весь оставшийся путь до дома молчал, поглощенный своими мыслями.
Прошла неделя. Миша снова начал задерживаться на работе, всё чаще ездил к матери. Он возвращался домой с усталым лицом, и каждый вечер между ними возникала тишина. Говорили только о бытовых вещах, а главного — избегали. Как будто сама тема суда была каким-то проклятием.
Однажды вечером, когда они сидели за ужином, и тишина в квартире была почти невыносимой, Миша вдруг сказал:
— Мама очень переживает. Ей пришлось взять кредит, чтобы заплатить тебе компенсацию.
Ангелина медленно отложила вилку, глядя на него с недоумением.
— И чего ты ждешь? — спросила она. — Что я расчувствуюсь и верну ей деньги?
— Было бы неплохо, — Миша не смотрел ей в глаза. — В качестве жеста доброй воли.
Ангелина не могла поверить своим ушам.
— Жест доброй воли? — она выдохнула, как будто слова его были неожиданным ударом. — После всего, что она сделала?
— Она же извинилась!
— Нет, — спокойно ответила Ангелина. — Она угрожала мне после суда, если ты забыл.
Миша нервно постукивал пальцами по столу, будто пытаясь собраться с мыслями.
— Она была расстроена, Лина. Не нужно воспринимать её слова так буквально.
— Я воспринимаю её действия буквально, Миша. Твоя мать установила камеры в нашей квартире, чтобы следить за мной. Это факт, установленный судом.
— Можно хотя бы разбить платеж? Чтобы ей было легче? — спросил Миша, пытаясь смягчить ситуацию.
Ангелина устало вздохнула, подняв взгляд.
— Я не собираюсь обсуждать это. Решение суда окончательное.
Миша резко встал из-за стола. Его лицо было напряжено, а голос — немного сорвался.
— У тебя совсем нет сострадания? Это пожилая женщина, моя мать!
— Которая преступила закон, — спокойно ответила Ангелина. — И получила заслуженное наказание. Совершенно справедливое, между прочим.
— Справедливое? — он усмехнулся, но эта усмешка не была искренней. — Для тебя справедливость — это разрушить мою семью?
Ангелина встала с места, её лицо стало твёрдым и спокойным.
— Твою семью разрушили не мои действия, а действия твоей матери и сестры, — она сделала паузу, смотря прямо в его глаза. — И твоё нежелание признать это.
Миша махнул рукой, не сказав ни слова, и ушел в другую комнату, громко хлопнув дверью. Ангелина осталась стоять, сжимая руки, будто пытаясь удержать себя от того, чтобы что-то крикнуть. Но что-то внутри ее, усталое и тяжёлое, уже знало, что этот момент стал поворотным.
На следующий день, вернувшись с работы, она застала Мишу с чемоданом в прихожей. Он не смотрел на неё, сосредоточенно собирал свои вещи.
— Что происходит? — спросила она, чувствуя, как сердце начинает сдавливать, как будто оно вот-вот выпрыгнет из груди.
— Я поживу пока у мамы, — Миша оторвался от чемодана, но взгляд его избегал её. — Мне нужно время подумать. О нас, о всей этой ситуации.
— Ты уходишь к ней? — спросила она, чувствуя, как боль пробивает её голос. — После всего, что она сделала?
— Я не ухожу, — Миша поднял глаза, и в его взгляде было что-то потерянное, нерешительное. — Я беру паузу. Мне нужно разобраться в себе. В своих чувствах.
Ангелина стояла, не веря своим ушам. Она почувствовала, как по её телу пронёсся холод, как будто жизнь замерла на мгновение.
— Разобраться в чувствах? — она не могла скрыть сарказма. — Твоя мать и сестра установили камеры в нашей спальне, а ты не можешь разобраться, на чьей ты стороне?
— Всё не так просто, Лина. Это моя семья.
— А я кто, по-твоему? — её голос сорвался, и в нём звучала боль. — Разве я не твоя семья?
Миша вздохнул, и в этом дыхании было столько сожаления, что Ангелина почувствовала, как её глаза наполняются слезами. Но она быстро прогнала эти мысли.
— Конечно, ты моя семья. Но и они тоже.
— И ты выбираешь их, — её слова прозвучали как приговор.
— Я не выбираю! — он встал, захлопнул чемодан и направился к двери. — Я просто хочу, чтобы вы помирились. Чтобы всё было как раньше.
Ангелина горько усмехнулась.
— Как раньше не будет, Миша. Твоя мать перешла все границы. И если ты этого не понимаешь, то, наверное, нам действительно нужна пауза.
Он молча взял чемодан и ушел. Дверь за ним захлопнулась, и в квартире повисла странная тишина. Ангелина почувствовала лёгкое облегчение, словно с неё сняли тяжёлую ношу, которую она носила все эти недели. Она подошла к окну, и, смотря, как Миша садится в такси, поняла, что готова отпустить. Готова отпустить его, если он не может поставить их отношения выше своих токсичных уз с матерью.
***
Осенний вечер стал ещё холоднее, когда Ангелина вернулась домой. В почтовом ящике лежал конверт от юриста. Документы на развод. Уже подписанные Мишей. Она положила их на стол, не чувствуя ни удивления, ни особой боли. Это казалось неизбежным, как финальная точка в книге, которая так долго писалась. Книга, в которой не было места для счастливого конца.
Телефон вибрировал. Звонила Вера.
— Как ты? — в голосе подруги было беспокойство, слышалось, как она ждал ответа.
— Нормально, — ответила Ангелина, и, как никогда, эти слова были правдой. — Миша прислал документы на развод.
— О, Лина… Мне так жаль.
— А мне нет, — спокойно произнесла Ангелина, и вдруг сама удивилась, как она спокойно это сказала. — Думаю, это к лучшему. Всё, что происходило, только подтвердило, что мы с ним смотрим на жизнь совсем по-разному. Он до сих пор считает, что я должна простить его мать и сестру, вернуть деньги и забыть обо всём.
— А что ты будешь делать дальше?
— Жить, — просто ответила Ангелина. — Мне предложили повышение на работе — руководство международным проектом. Придется много путешествовать, но, знаешь, сейчас это даже к лучшему.
— А Миша? Будешь с ним общаться?
Ангелина посмотрела в окно на огонь вечерних огней, как они тускло блескали в дождливой туманной мгле.
— Не знаю. Может быть, когда-нибудь. Когда он перестанет быть маминым сыном и научится быть самостоятельным человеком. Но я не буду ждать этого.
После звонка она налила себе бокал вина и вышла на балкон. Вино было мягким, тёплым, как её мысли. Эти последние месяцы были тяжёлыми, но теперь они стали уроком, который она усвоила. Она поняла, что некоторые вещи, как отношения, нельзя строить на надежде, что всё само собой наладится. Что границы нельзя позволять пересекать никому, даже самым близким людям. И что иногда расставание — это не поражение, а победа. Победа, в первую очередь, для себя.
Через неделю Ангелина узнала, что Маргарита Яновна рассказывает всем, будто она довела сына до нервного срыва своими безосновательными обвинениями. Ангелина только усмехнулась, услышав это. Раньше бы она переживала, оправдывалась. Но теперь, как и всегда, осталась только лёгкая досада за Мишу — человека, который так и не смог вырваться из-под материнского влияния.
В день подписания документов о разводе Миша выглядел осунувшимся, постаревшим, будто за эти недели потерял нечто важное.
— Может, ещё подумаем? — спросил он неуверенно, как будто в этот момент весь его мир рушился. — Мама обещает больше не вмешиваться.
Ангелина покачала головой, ощущая, как её сердце, наконец, расслабляется.
— Обещает тебе, но не мне. Мы оба знаем, что это неправда.
— Я действительно любил тебя, — сказал он, когда документы были подписаны.
— Я знаю, — ответила она. — Но этого оказалось недостаточно.
Прошло полгода. Ангелина вернулась из командировки поздно вечером и обнаружила у двери букет цветов. К нему была прикреплена записка от Миши: «Прости меня за всё. Я многое понял за это время. Можем ли мы встретиться и поговорить?»
Она долго стояла, глядя на эти цветы, вспоминая их историю — всю эту череду событий, которую невозможно стереть. Потом достала телефон и набрала сообщение: «Нам не о чём разговаривать, Миша. Желаю тебе счастья, но уже без меня. Береги себя.»
Отправив сообщение, она поставила цветы в вазу. Они были красивыми, возможно, искренним жестом раскаяния, но что-то внутри её подсказывало: некоторые страницы не стоит переписывать, их нужно просто перевернуть.
Той ночью она уснула спокойно. Утром её ждал новый день и новая жизнь — без камер, без подозрений, без необходимости защищать свои границы. Жизнь, которую она начнёт строить по своим собственным правилам.
