Кристина, как обычно, проснулась от знакомого звука — щёлкнул выключатель на кухне, а затем зашипел чайник. Это означало, что Валентина Павловна уже поднялась. А значит, день обещал быть долгим, шумным и… невыносимо унизительным.
Впрочем, последние пятнадцать лет это было не прогнозом, а ежедневной реальностью.
Кристина перевернулась на другой бок и постаралась притвориться спящей. Но дверь в их спальню с лёгким скрипом приоткрылась.
— Кристина, ты что, опять валяешься? — голос свекрови, сухой, как прошлогодние листья, ворвался в комнату без всякого стука. — Женщине твоего возраста давно пора вставать вместе с мужем, а не лежать, как кукла без ниток.
— А женщине вашего возраста — пора жить отдельно от сына, — пробурчала Кристина, но тихо, себе под нос.
— Что ты там пробормотала? — подозрительно прищурилась Валентина Павловна. — Говори громче, не шепчи. У меня, конечно, слух ещё как у совы, но и терпение моё не бесконечно.
Егор, её супруг, лежал рядом и делал вид, что это его не касается. Он вообще предпочитал жить так — как будто в наушниках и с выключенным экраном.
— Егор, скажи маме, что я ещё сплю, — Кристина ткнула его локтем в бок.
— Мама, Кристина ещё спит, — покорно произнёс он, даже не открывая глаз.
— Вот именно! — свекровь распахнула дверь шире. — А я уже на ногах! Хоть бы кто предложил мне чаю! Или, может, у нас теперь не принято уважать старших?
Внутри Кристины всё кипело. Каждый раз этот утренний спектакль разыгрывался по одному сценарию: свекровь заходит, обвиняет, потом сама же и обижается, а Егор — её Егор, её «благоверный» — тихо выжидает, пока буря не уляжется.
— Валентина Павловна, — Кристина наконец села на кровати, — если вам нужен чай, то вы же на кухне. Кипяток — в чайнике, кружки — на полке. Вы же взрослый человек, справитесь.
— Ах, ты мне так отвечаешь? — голос свекрови стал на полтона громче. — Женщина, которая сидит на шее у моего сына, ещё смеет указывать мне, что и где лежит?
— Мам, ну не начинай, — пробурчал Егор. — Понедельник ведь…
— Вот именно! — подхватила Валентина Павловна. — Начало недели, а настроение уже испорчено.
«А у меня оно испорчено лет пятнадцать, спасибо вам обоим», — подумала Кристина, но вслух сказала:
— Вы знаете, в понедельник принято начинать с приятных новостей. Может, вы расскажете, что собираетесь пожить у сестры недельку-другую?
Егор приоткрыл один глаз, словно проверяя, шутка это или нет.
— Я, между прочим, хозяйка этой квартиры, — гордо заявила свекровь. — И пока я жива, тут ничего не изменится.
— Значит, у нас всё стабильно, — Кристина криво улыбнулась. — Понедельник — он такой.
Кухня встретила её запахом пережаренной гречки и крепкого чёрного чая, от которого сердце начинает стучать быстрее, чем мысли. Егор уже сидел за столом в своей футболке с пятнами от борща (борьба с ними шла с 2008 года, и футболка пока побеждала).
— Егор, мы можем поговорить? — начала Кристина, наливая себе кофе.
— А мы что, вчера не говорили? — Егор лениво размешивал сахар в кружке.
— Вчера ты кивал и смотрел в телефон, — напомнила она. — Сегодня, может, попробуем без телефона?
— Ну давай… — он отложил ложку, но взгляд всё равно был куда-то в пустоту.
— Я хочу пойти на курсы бухгалтеров. Это займёт пару месяцев, и я смогу работать полноценно, а не на подработках за копейки.
— А кто будет оплачивать? — влезла Валентина Павловна, будто у неё встроенный датчик на чужие разговоры.
— Я, — твёрдо ответила Кристина. — Из своих денег.
— Из своих? — свекровь усмехнулась. — Это те, что мой сын зарабатывает?
— Нет, это те, что я зарабатываю, убирая квартиры и считая чужие чеки.
— Ну, значит, ты тратишь их на продукты для дома, а не на свои «прихоти», — с нажимом сказала она.
Егор молчал. Как всегда.
— Егор, — Кристина повернулась к нему, — скажи хоть что-то.
— Мам, может, пусть она пойдёт на эти курсы? — выдавил он, будто говорил о смертельно опасном эксперименте.
— Вот ещё! — отрезала свекровь. — Деньги надо в семью вкладывать, а не в её фантазии.
В тот же вечер, когда Кристина мыла посуду, телефон зазвонил. Номер был незнакомый.
— Кристина Николаевна, — вежливый женский голос звучал уверенно. — Вас беспокоит нотариус Елизавета Петровна Крылова из Винницы. Могу я пригласить вас на встречу? У нас есть для вас информация по делу наследства.
Кристина чуть не уронила тарелку.
— Какого ещё наследства?
— Всё расскажу лично. Это очень важно. Желательно, чтобы вы пришли завтра.
Кристина повесила трубку и застыла. Наследство? У неё не было богатых родственников. По крайней мере, она так считала.
— Кто звонил? — Егор заглянул в кухню.
— Да так… знакомая, — быстро сказала она. — Встретимся завтра.
— Надеюсь, не очередная твоя подруга с «выгодным предложением», — хмыкнула свекровь из комнаты.
Кристина молча вытерла руки и подумала, что завтра — понедельник для всех, а для неё, возможно, начало чего-то совсем нового.
Кристина весь следующий день ходила как в тумане. Её терзало странное чувство: вроде и любопытно, и страшно. Нотариус, наследство… звучит как в дешёвых сериалах, где в конце героиня оказывается единственной наследницей завода по производству консервов. Но у неё ведь нет завода. И нет богатых дядь и тёть. Или всё-таки?..
Только одно было ясно: если это и правда что-то серьёзное, Егору и его мамочке знать раньше времени нельзя. Иначе уже завтра они бы оформили на неё ипотеку, взяли бы кредит, да ещё и купили бы себе новый сервант «в память о дедушке».
К полудню Кристина собралась. Одевалась она тихо, как вор, чтобы не привлечь внимания. Но вор из неё вышел так себе: едва она натянула пальто, как в дверях кухни появилась Валентина Павловна.
— А это что у нас за прогулки в рабочее время? — в голосе свекрови уже звенел металл.
— По делу, — коротко ответила Кристина, завязывая шарф.
— По какому делу? — прищурилась та. — Курсами своими попахивает?
— Не пахнет, — буркнула Кристина и пошла к двери.
— Егор! — закричала свекровь вглубь квартиры. — Твоя жена куда-то собралась!
— Мама, ну пусть идёт, — лениво отозвался Егор.
— Пусть идёт? — она уже догнала Кристину в прихожей. — Ты уверена, что не прёшься к какой-нибудь своей подруге, жаловаться на нас?
— Даже если и так, — Кристина резко обернулась, — у меня, между прочим, свобода передвижения ещё не отменена.
— Это мы ещё посмотрим, — прошипела свекровь.
В нотариальной конторе всё было неожиданно по-доброму. Елизавета Петровна Крылова — женщина в строгом костюме, с цепким взглядом и улыбкой, от которой таяли даже самые упрямые бухгалтеры, — предложила чай.
— Кристина Николаевна, я знаю, вы удивлены, — начала она, раскладывая документы. — К вам обратился дальний родственник вашей матери. Вернее… обратился бы, если бы был жив. Он оставил вам наследство.
— И что это за наследство? — Кристина старалась держаться спокойно, но сердце уже колотилось.
— Крупная сумма на счёте и… квартира в Киеве.
— В Киеве? — Кристина чуть не поперхнулась чаем. — Вы серьёзно?
— Абсолютно. Все документы в полном порядке. Вам нужно будет оформить право собственности и решить, что делать дальше.
Внутри Кристины что-то щёлкнуло. Все эти пятнадцать лет, когда её жизнь была как комната с закрытым окном, вдруг распахнулась дверь — и туда ворвался свежий воздух.
Домой она вернулась с лицом, которое пыталась сделать нейтральным. Но Валентина Павловна умела сканировать людей, как рентген.
— И где мы шлялись? — сразу в атаку.
— По делу, — Кристина бросила сумку на стул.
— Всё у тебя «по делу». Ты скажи честно: любовник? — свекровь сложила руки на груди.
— Если бы был, — усмехнулась Кристина, — я бы давно уже жила в другом месте.
Егор хмыкнул, но, увидев мамино лицо, быстро спрятался за газетой.
— Что-то ты слишком весёлая, — подозрительно заметила свекровь. — Обычно после выхода из дома ты возвращаешься более злой.
— Ну, сегодня у меня хороший день, — Кристина налила себе кофе. — И знаете, Валентина Павловна, иногда у людей бывают хорошие дни, даже если вы в них участвуете.
— Ой, как остроумно! — язвительно сказала та. — Наверное, подружки твои вдохновили.
— Наверное, — улыбнулась Кристина и сделала глоток. В голове уже вертелось: как бы сказать им обо всём… или вообще ничего не говорить?
Вечером, когда Егор уже собирался спать, Кристина села на край кровати.
— Егор, — начала она тихо, — у меня к тебе очень серьёзный разговор.
— Опять? — он зевнул. — Может, завтра?
— Нет. Я получила наследство.
— Какое наследство? — он поднял голову.
— Деньги. И квартиру в Киеве.
Егор моргнул пару раз, как будто услышал инопланетный язык.
— В Киеве? Это ж… дорого, — наконец сказал он.
— Да. И я хочу туда переехать.
— Подожди… а мама?
— Мама — взрослый человек, — жёстко сказала Кристина. — Она справится.
Егор сел и потёр лицо.
— Крис… ну мы же семья.
— Мы? — Кристина усмехнулась. — Семья — это когда поддерживают. А когда один тащит, а остальные сидят и командуют, это… другая форма жизни.
Егор хотел что-то сказать, но в дверях появилась тень.
— Я всё слышала, — Валентина Павловна стояла, как прокурор на допросе. — Значит, вот как? Получила наследство и сразу хочешь бросить моего сына?
— Я хочу бросить эту жизнь, — спокойно сказала Кристина.
— Деньги — в семью, квартиру — продадим, — отрезала свекровь.
— Нет, — твёрдо ответила Кристина. — Ни то, ни другое.
В комнате повисла тишина. Кристина понимала: после этих слов дороги назад уже нет.
Вечером, за ужином, напряжение висело в воздухе, как туман после грозы. Егор ковырял вилкой макароны, свекровь демонстративно молчала, а Кристина спокойно ела, хотя внутри у неё уже всё кипело.
Первой не выдержала Валентина Павловна.
— Значит, решила сбежать? — холодно бросила она. — Получила своё наследство и думаешь, теперь ты королева?
— Я думаю, что имею право на свою жизнь, — ответила Кристина, глядя прямо в глаза.
— Жизнь у тебя здесь, с мужем! — свекровь стукнула ладонью по столу. — А эти квартиры — общее имущество семьи!
— Неправда, — спокойно сказала Кристина. — Это личное наследство, и закон на моей стороне.
— Закон? — фыркнула Валентина Павловна. — А что, закон разрешает бросать мужа, который ради тебя жил с матерью в одной квартире?
— Ради меня? — Кристина рассмеялась, но смех был колючим. — Он жил здесь ради своей комфортной жизни. Егор, скажи хоть что-то.
Егор отложил вилку, помялся.
— Мам, ну, может, пусть она поедет, а мы…
— Замолчи! — резко перебила его мать. — Ты что, на её сторону встал?
— А может, он просто устал от этого цирка, — спокойно сказала Кристина. — Я устала точно.
— Ты никуда не уедешь, — произнесла свекровь и неожиданно встала. — Я вызову полицию. Скажу, что ты присвоила имущество семьи.
— Вызывайте, — Кристина тоже поднялась. — У нас в стране пока ещё есть нотариусы, и документы решают больше, чем крики на кухне.
Свекровь шагнула ближе, почти вплотную.
— Ты неблагодарная дрянь, — прошипела она.
— А вы — человек, который прожил жизнь в чужих ссорах, — тихо ответила Кристина. — Я так не хочу.
И тогда Валентина Павловна попыталась вырвать у неё из рук телефон. Кристина инстинктивно схватила её за запястье. Егор вскочил, но так и замер, не решившись вмешаться.
— Отпусти! — завизжала свекровь. — Я скажу всем, какая ты…
— Говорите, что хотите, — Кристина отпустила руку и отступила. — Завтра утром я уеду.
— Я не позволю! — выкрикнула та.
— Уже поздно, — сказала Кристина и вышла из кухни.
Через три дня Кристина стояла у окна своей новой квартиры в Киеве. Город шумел, машины мигали огнями, и впервые за много лет она чувствовала, что это — её жизнь. Без чужих приказов, без вечных упрёков.
Телефон завибрировал. Сообщение от Егора: «Мама сказала, что мы ещё увидимся в суде».
Кристина улыбнулась. Пусть попробуют.
Она сделала глоток кофе и впервые за много лет поняла: счастье — это когда за ужином никто не проверяет, как ты жуёшь.
