Дарья сидела за кухонным столом, крепко прижимая к себе кружку с уже остывшим чаем. В углу на стекле роутера мелькал светодиод, напоминая о том, что связь в этом доме давно даёт сбой не только с интернетом, но и между людьми.
Дмитрий мерно походил к окну, словно ребёнок, который натворил дел и теперь ждёт нагоняя. Он раз за разом прикусил губу и скреб ногтем по подоконнику.
— Ты опять пересолила, — медленно проговорила с отвращением Маргарита Ивановна и отодвинула тарелку, словно там плавал дохлый таракан. — Настя, ты представляешь, как это есть? В моё время блюда получались такими, что ни одна мужская рука не отказалась бы. А это… солонее, чем Ялпугское озеро.
Дарья молчала, отвлекаясь вилкой на кусочек хлеба и глядя в окно. Если бы её взгляд мог прожечь дырку в стекле, она бы давно уже вылетела в сугробы, лишь бы не слушать этот поток колкостей.
— Мама, хватит уже, — тихо сказал Дмитрий, не отрывая взгляда от супа. — Суп нормальный.
— Нормальный?! — Маргарита Ивановна развела руками. — Дима, тебя, видно, с пелёнок приучили к посредственности. Я же тебе говорила: выбирай не по красоте, а по хозяйственности. А теперь смотри, хлеба даже нормального дома нет.
— Может, хватит? — Дарья спокойно, но с лёдком в голосе предложила, — три дня вы у нас гостите. За это время я успела стать и неумехой, и лентяйкой, и бессовестной. Хочешь, список на холодильник вешу, а я буду галочки ставить?
— Не дерзите мне, девочка! — Маргарита Ивановна дернулась вперёд, но осталась на стуле. — Если бы у тебя хоть капля совести была, ты понимала бы — я говорю это для твоего же блага.
— Для «блага»? — Дарья сухо усмехнулась и допила чай. — Спасибо, но у меня от вашего «блага» аллергия.
Дмитрий громко втянул воздух, собираясь что-то возразить, но только покачал головой. И в кухне вновь воцарилась тишина. Тогда свекровь театрально прикоснулась к груди:
— Ладно, судья вам Бог. Я старая больная женщина. Скоро и меня не станет, и вы вздохнёте с облегчением.
— Мама… — Дмитрий потянулся к ней, но она отбросила его ладонь.
— Нет, Дима. Послушай внимательно. Я сегодня к врачу ходила. Опухоль опять дала о себе знать. Срочная операция. Пять миллионов гривен. Ясно? Или вам тоже всё равно?
Дарья почувствовала, как внутри щёлкнуло что-то важное — будто оборвался последний предохранитель. Воцарилась глухая тьма.
— Пять миллионов? — медленно переспросила она, глядя на мужа.
Он тихо кивнул, не поднимая глаз.
— И что? — Дарья откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
— И… ты могла бы продать свою квартиру, — выдохнул Дмитрий. — Мы бы потом как-то… ну…
— «Как-то»? — Дарья хрипло рассмеялась. Смех её был холодным, как лёд. — Значит, я должна распрощаться с тем единственным, что у меня есть, чтобы вы потом «как-то» расплатиться?
— Но у меня нет работы сейчас… — начал он, в словах звучала неуверенность.
— А у меня что — мешок золота в подвале? — Дарья встала, лицо сияло яростью. — У меня школа иностранного языка, уроки, студенты… И да, эта квартира — мой единственный капитал, потому что двадцать лет назад я была глупа, согласившись на брак без брачного договора.
— Вот и начинаются упрёки… — пробормотал Дмитрий.
— Нет, Дима. Упрёков не будет, — она кивнула. — Будет только одно: завтра ты и твоя мама собираете вещи и уходите.
Маргарита Ивановна вскочила, словно её подбросило пружиной.
— Как ты смеешь?! Это мой сын! Ты вся его жизнь испортила! Если бы не ты…
— Если бы не я, он бы до сих пор жил в маминых руках, — перебила Дарья с ядовитой улыбкой. — До свидания.
— Дарья, ты серьёзно? — Дмитрий позеленел от обиды.
— Серьёзнее, чем когда-либо, — ответила она и вышла из кухни, захлопнув дверь так, что на пол с глухим стуком упала пластиковая ваза.
За стенкой раздались рыдания Маргариты Ивановны и сбивчивые упрёки Дмитрия:
— Мам, не плачь… Всё наладится… Я с ней поговорю…
А Дарья, дрожа от прилива адреналина, стояла в коридоре с телефоном в руках, не зная, кого набрать первой — юриста или подружку, которой можно выговориться.
В этот момент мессенджер на экране мигнул: Оксана — давняя подруга — писала:
«Ты опять плачешь? Скажи одно слово — и я приеду с вином и чётким планом!»
Дарья вытерла слёзы и ответила одним словом:
«Приезжай».
Вскоре в гостиной появилась Оксана с бокалом красного и деловым видом:
— Ну что, готова? — спросила она, удобно устраиваясь на диване. — Рассказывай, где Дмитрий прячет запасной ключ от разорения.
Дарья нервно хихикнула, провожая взглядом оплетающую слипшуюся в ком гречку в кастрюле: символ их брака — вроде бы еда, а сухо и безжизненно.
— Может, я не стоило маме про операцию рассказывать?.. — прошептала она.
— Ой, да перестань! — Оксана махнула рукой. — В наше время кажется, что молчание — золото, а ты просто встала на сторону здравого смысла.
Тут в дверь раздался звонок: на экране вновь «Маргарита Ивановна».
— О, королева трагедии, — усмехнулась Оксана. — Включай громкую, хочу слушать.
Дарья глубоко вдохнула и нажала «Ответить».
— Алло? — голос её звучал ровно.
— Дарья, — холодно сказала свекровь. — Мы должны поговорить о деньгах. Дмитрий сказал, что у вас проблемы с расходами. Ты понимаешь, мужчина должен помогать матери! Или твои «женские потребности» важнее?
— Мы стараемся, Маргарита Ивановна. Но и мы не в замке живём. — Дарья помнила, как у неё внутри поднималась буря, но голос оставался спокойным.
— Это ты не можешь создать приличные условия! — голос матери мужа дрогнул от обиды. — Холодильник у меня сломался, а вам что, мешок с деньгами под полом найти?
— Извините, но мы сами вправе решать, на что тратить деньги, — твёрдо ответила Дарья.
— Ах, да? — ехидно рассмеялась та. — Тогда не забывай: квартира оформлена на моего сына. Если ты пойдёшь на развод, останешься на улице.
Дарья едва сдержалась, чтобы не бросить в телефон чем-то тяжёлым.
— Спасибо за предупреждение, — сухо сказала она и положила трубку.
— Ну вот, — вздохнула Оксана. — Ты и хотела доказать, что ты тут главное?
— Я думала, мы одна семья, — тихо призналась Дарья.
— Видно, ты ошиблась, — грустно кивнула подруга. — Но это не конец, это начало нового.
Именно тогда, в глубокую ночь, в дверь позвонил Дмитрий. На часах было за полночь. Он стоял в коридоре один — без сумок, без злых слов, с потухшим взглядом:
— Можно войти? — спросил он тихо.
Дарья облокотилась о косяк, не отводя глаз:
— Не уверена, что хочу видеть того, кто считает меня бессердечной, — холодно ответила она.
— Я не то сказал… — он опустил взгляд. — Мне нужно сказать: прости меня.
— Прости? — Дарья усмехнулась сквозь слёзы. — Ты ведь двадцать лет меня предавал.
— Я слабак, — вздохнул Дмитрий. — Но я готов исправиться. Уйти от мамы, найти работу, вернуть долг. Дай мне шанс.
Дарья посмотрела на него и вдруг увидела перед собой не врага, а уставшего мальчика, который всё жизнь пытался угодить. Она подошла так близко, что он почувствовал её аромат — тот самый, что помнил с первой встречи. И тихо сказала:
— Я любила тебя тогда и люблю теперь, но другой Дарьей быть не хочу. Моя любовь не продаётся и не возвращается.
— Дарья… — он замолчал.
— Уходи, Дмитрий. И не возвращайся. Я прощаю тебя, но не выбираю.
Он кивнул, будто вердикт уже вынесен, и ушёл. Дарья закрыла дверь и села у окна с кружкой горячего кофе. Город за стеклом жил своей жизнью: машины поскрипывали, детский смех доносился из двора, где-то далеко лаяла собака. В её душе царила тишина, странная и освобождающая.
Телефон завибрировал: «Оксана». Дарья улыбнулась сквозь слёзы и напечатала:
«Свободна.»
А вам приходилось отказываться от чужого эго ради своего спокойствия? Как бы вы поступили на месте Дарьи?
