Кухня казалась уменьшенной, словно на неё давила тишина, густая и липкая. Между мной и Андреем натянулась невидимая нить напряжения. Он вяло помешивал кофе, избегая моего взгляда.
– Лер, ну будь немного мягче с моими… с семьёй. Они ведь временно.
Временно? Три недели ада. Я отрезала кусок хлеба, испеченного ночью – от бессонницы и злости. Получился почти черствый.
– А кто я теперь? Посторонняя? Или, может, бывшая семья?
Он молчал. Господи, старая футболка, обжитая кухня, мой хлеб… Все как обычно, до тошноты привычно, а смысла больше нет.
– Ты хочешь, чтобы я жила в коммуналке с твоим братом и его… благоверной, в моей собственной квартире?
– Лер, ну это же временно. У них сейчас сложности с жильем. Ты же знаешь.
Знаю. Их сложности стали моими.
– Андрей, коммуналка – их родной дом. Моя квартира не должна превращаться в общагу.
Вздох. Избегание спора, избегание решения, избегание меня. Я подошла к окну. Качели, криво освещенные фонарем. Раньше я любила на них смотреть. Теперь они вызывали раздражение. Ночной смех Вадика и визги Алки на балконе… брр.
Неделя. Я терпела. Две недели. Они начали пользоваться моей косметикой. На третьей неделе Алка поставила свои банки с огурцами в мой шкаф с посудой, рядом с бабушкиным сервизом. Апогеем стало то, что Алка, в моем халате, заявила, потягиваясь: «Знаешь, у вас тут так уютно, наверное, мы тут и останемся». И удалилась обратно в мою спальню. В мою!
– Ты вообще понимаешь, что они не временно? Они тут обосновались, Андрей. Расползаются, как плесень.
– Лер, ну что ты такое говоришь…
– Да они как те из анекдота: «Мы тут только посидим…» А в итоге занимают все пространство!
Он опять вздохнул.
– Я не могу их выгнать. Это мой брат.
– А меня ты можешь выгнать? Ты хочешь, чтобы я жила в собственном доме как квартирантка?
– Лер, ну не перегибай.
– А ты мне муж или сосед по ипотеке?
Молчание. Он встал и ушел в комнату. Я смотрела на свое отражение в микроволновке. Чужая. В собственном доме. Нет, этому не бывать.
Вечером, когда Вадик и Алка вели себя как дома, я писала письмо. Писала Андрею. О том, что он не умеет устанавливать границы. О том, что он выбрал их, а не меня. Оставила письмо на холодильнике, примагнитив магнитом с котиком. Ушла в спальню. Закрыла дверь. Слушала их смех. Продумывала все четко, без эмоций. Вытащить ситуацию из болота.
Ночью не спалось. Скрип качелей. Чей-то пьяный крик под окном.
Утром в коридоре стояли собранные сумки.
– Я сказал им, что им нужно искать жилье. Они обиделись и уехали к маме, – буркнул Андрей, не глядя мне в глаза.
Молча кивнула. Я ждала, когда он выберет. Не надо делать вид, что ты герой.
Утром приехала Тамара Ивановна. Буря в юбке. Свекровь.
– Ты выгнала моих детей! – с порога завопила она.
– Они самовольно заняли мою квартиру.
– Это брат твоего мужа! Нужно было поговорить!
Андрей попытался её успокоить.
– Мам, ну что ты начинаешь…
– А что начинать?! Я все от Алки узнала!
Алка, мать её…
– Тамара Ивановна, Алка и Вадик – взрослые люди. Они сами должны понимать, что жить в чужой квартире месяцами – неприемлемо.
– Квартира не чужая! Андрей ипотеку платил!
– Я вложила в эту квартиру больше денег на ремонт и мебель. И квартира оформлена на меня.
– Ах, вот оно что! Ты все предусмотрела! Любовь в договор не впишешь!
– Вы путаете любовь с удобством.
– Мы считали тебя нормальной! А ты эгоистка!
– Я не ресурс. Я человек. И моя квартира – мой дом. А не место для сборищ.
– Семья должна делиться! А не делить!
Я не выдержала. Схватила коробку с вещами Алки. Выставила за дверь.
– Лера! Ты что творишь?!
– Не я тут скандал устраиваю. Это вы вторглись в мою жизнь.
– Ты разрушаешь семью! Ты останешься одна!
Я открыла дверь.
– Прощайте.
После ухода Тамары Ивановны Андрей ушел гулять. Не вернулся к обеду. Я осталась одна. В тихом, пустом доме. Села на диван. Укуталась в свой плед. Заплакала. От усталости. От того, что боялась быть неудобной, прямой. Строила мосты. А меня по этим мостам растоптали.
Поздним вечером пришло сообщение от Андрея. Полное упрека. «Я уехал к родителям. Нам нужно подумать об отношениях. Я не ожидал от тебя такого».
Я тоже не ожидала. Но теперь знаю, как хочу жить. Без него.
Написала коротко: «Я тоже не ожидала. Но теперь знаю, как хочу жить – без тебя».
Отправила сообщение и легла спать. В своей квартире. Ощущая возвращение к себе. К своей жизни.
И вот, посреди рабочей недели, звонок в дверь. Без предупреждения. На пороге – Алка, в куртке ядовито-зеленого цвета, изображающая радость, и Вадик, как всегда угрюмый.
– Здрасьте, – пробубнил Вадик.
– Алка, Вадик. Что вы забыли? Вроде как съехали.
Алка, не дожидаясь приглашения, протиснулась в квартиру.
– Мы тут решили все обсудить, как взрослые люди, – промурлыкала она, оглядывая мою прихожую, как будто тут ей все еще принадлежит.
Вадик попытался сгладить ситуацию:
– Лер, ну ты же понимаешь, мы ж родственники…
Ага, родственнички.
Алка прошествовала в гостиную, села на мой диван и принялась осматривать комнату.
– Мы тут с Вадиком все обдумали… Искали жилье в этом районе. Трешка у вас тут просторная. И метро рядом. И детский сад. И Тамара Ивановна нам тут кое-что рассказала…
Я похолодела.
– О чем это ты?
– Ну… Нам сказали, что ты, может, квартиру переоформлять будешь, после развода с Андреем. А он вроде как ипотеку платил.
Она выжидающе посмотрела на меня.
– Алка, к чему ты клонишь?
– Ну… Мы тут подумали… Может, мы у тебя половинку выкупим?
Наглости этих людей не было предела. Вадик, до этого молчавший, вдруг подал голос:
– Мы тут узнали, что можно через суд признать квартиру совместно нажитым имуществом. Ну, типа, вы же в браке ее покупали. Хоть она и на тебя оформлена.
Я молчала, переваривая услышанное. Они пришли «обсудить» судебный процесс за мою квартиру.
– Мы предлагаем компромисс, – сладко запела Алка. – Ты, Лера, красиво уходишь. Продаешь нам квартиру за символическую сумму. Ну, у нас же семья. А ты одна.
– И лучше не доводить дело до конфликта с родственниками, – добавил Вадик, угрожающе нахмурив брови.
Я почувствовала, как закипает кровь. Но сохранила внешнее спокойствие.
– Подождите здесь, – сказала я и вышла из комнаты.
Зашла в спальню. Достала из шкафа папку с документами. Вернулась в гостиную.
– Вот, – положила папку на стол. – Это соглашение о разделе имущества. Подписано два года назад. Когда мы с Андреем начали бракоразводный процесс, который так и не завершили.
Алка и Вадик переглянулись.
– Здесь четко указано, что квартира является исключительно моей собственностью. Андрей отказался от своей доли.
– Да быть такого не может! – завопил Вадик.
– Может. Ему нужно было защитить себя от кредиторов, связанных с его бизнесом. А я выкупила долю у банка. И полностью выплатила ипотеку.
Алка и Вадик сидели, как громом пораженные.
– Это все обман! – прохрипел Вадик.
– Я никого не обманывала. Это вы жили в моей квартире, пользовались моими вещами и относились ко мне, как к прислуге. А теперь пришли покупать за символическую цену.
– Да кто ты такая?! – взвизгнула Алка.
– Свободный человек. И моя свобода не продается.
– Ты пожалеешь! Останешься одна!
– Я рада, что одна. Только сейчас я снова стала собой. И жалею лишь об одном – что слишком долго позволяла вам жить в моем доме.
Вадик что-то пробурчал угрожающее. Хлопнул дверью так, что зазвенели стекла.
Через неделю я получила официальное уведомление о подаче заявления на развод от Андрея. Подписала, не задумываясь. Через три дня подала документы в агентство недвижимости, чтобы оформить квартиру в «неприкасаемую» зону, защищенную от любых претензий. Купила новый красный чайник. Такой, какой всегда хотела. Выбросила старый, с трещиной. Который мы покупали вместе с Андреем. Впервые за долгое время почувствовала себя свободной.
Вечером встретилась с Леной, моей подругой.
– Ну что, выговорилась? – спросила она, когда мы уселись за столик в кафе.
– Не только выговорилась. Освободилась.
– И что теперь?
Я посмотрела в окно. В стекле отражалась вывеска кафе: «Жить надо с собой, а не с чужими». Улыбнулась.
– Теперь… только я. Только вперед. И только по своей прописке…
