— Кирилл всё ещё спит, не будите его, — бросила Лариса через плечо, даже не обернувшись.
Надежда Ивановна замерла в дверях собственной кухни. Девушка орудовала у плиты так, словно прожила здесь годы — швыряла ложки в раковину, с грохотом переставляла сковородки, хлопала дверцами шкафчиков. На часах было половина седьмого утра.
— Доброе утро, — мягко поздоровалась Надежда Ивановна.
Лариса обернулась, окинула её взглядом с головы до ног и фыркнула:
— И вам не болеть.
— Может, помочь с завтраком? — предложила она.
— Я справлюсь, — отрезала Лариса. — Вы бы лучше на свой загородный дом съездили. Говорят, погода хорошая будет.
Надежда Ивановна промолчала. За эти три недели намёки становились всё прозрачнее. «Вам бы на дачу», «Свежий воздух полезен в вашем возрасте», «Кириллу нужно личное пространство».
Всего три недели. Три недели, как сын привёл домой эту… особу.
Она вспомнила Викторию — прежнюю девушку Кирилла. Милая, застенчивая, всегда помогала по хозяйству. «Надежда Ивановна, научите меня ваши фирменные пирожки печь!» — просила она. И глаза у неё были добрые, тёплые.
А потом появилась Лариса. Яркая, уверенная в себе, с острым языком и цепким взглядом. Кирилл будто ослеп — не видел ни её пренебрежения к матери, ни показного кокетства, ни расчётливости в каждом жесте.
— Мам, ты уже встала? — в кухню вошёл заспанный Кирилл.
— Доброе утро, сынок.
Лариса тут же повисла у него на шее:
— Кирюша, я оладушки делаю! Твои любимые!
Надежда Ивановна знала — сын терпеть не может оладушки. Но промолчала, наблюдая, как он неловко обнимает Ларису в ответ.
— Мам, мы сегодня к Ларисиным родителям едем, — сообщил Кирилл, избегая её взгляда. — Не ждите к обеду.
— Хорошо, — кивнула она. — Удачной поездки.
Когда за ними закрылась дверь, Надежда Ивановна присела на кухонный табурет. Сердце сжималось от тревоги. Материнская интуиция кричала об опасности, но что она могла сделать? Сказать сыну правду о его избраннице? Он не поверит, обидится, отдалится ещё больше.
Она вспомнила, как две недели назад случайно услышала телефонный разговор Ларисы:
— Да не парься ты! Старуха сама на дачу свалит, увидишь. Я её так достану, что она рада будет уехать… Квартира? Двушка в центре, прикинь! Нам с Кирюшей в самый раз…
Тогда Надежда Ивановна не поверила своим ушам. Решила, что ослышалась, что не может человек быть настолько циничным. Но с каждым днём поведение Ларисы становилось всё наглее.
Вечером Кирилл вернулся один. Надежда Ивановна удивилась — обычно Лариса не отпускала его ни на шаг.
— Сынок, поужинаешь? Я котлеты сделала, твои любимые.
— Спасибо, мам, — он сел за стол, но есть не спешил. — Мам, нам нужно поговорить.
Сердце ухнуло вниз.
— Слушаю тебя.
— Понимаешь… Лариса считает… В общем, может, тебе правда лучше пожить на даче? Ну, хотя бы летом? Нам с ней… неудобно при тебе.
Надежда Ивановна молча смотрела на сына. Её мальчик, которого она растила одна после смерти мужа, который был смыслом её жизни, сидел перед ней и не мог поднять глаз.
— Кирилл, это твоя квартира тоже. Если вам с Ларисой нужно личное пространство, может, стоит подумать о съёмном жилье?
— Зачем платить чужим, когда есть своя квартира? — вспыхнул он. — Мам, ну что ты как… Я же не выгоняю! Просто на лето!
— А осенью?
— Посмотрим…
Надежда Ивановна встала из-за стола:
— Я подумаю, сынок. Ешь, остынет.
В своей комнате она села на кровать и закрыла лицо руками. Слёзы душили, но она не позволила им пролиться. Нет, она не уедет. Это её дом, дом, где она прожила с мужем, где растила сына. Но как объяснить это Кириллу, ослеплённому страстью?
На следующий день Лариса пришла с утра пораньше. Кирилл ещё спал — у него была первая пара только к одиннадцати.
— Надежда Ивановна, — без предисловий начала она, — давайте начистоту. Вы же понимаете, что мешаете нам с Кириллом?
— Мешаю? В собственном доме?
— Ну какой ваш? Кирилл — взрослый мужчина, ему нужна своя семья. А вы тут… висите.
— Девушка, — Надежда Ивановна старалась сохранять спокойствие, — эта квартира куплена мной и моим покойным мужем. Кирилл имеет на неё такие же права, как и я. Но выгонять мать…
— Да кто вас выгоняет? — закатила глаза Лариса. — У вас же дача есть! Чудесное место, воздух, природа. В вашем возрасте — самое то!
— В моём возрасте? Мне пятьдесят два года, я работаю, у меня здесь вся жизнь.
— Вот и прекрасно! Пора на пенсию, отдыхать. А мы тут с Кирюшей… Может, внуков вам наделаем, — она противно хихикнула.
Надежда Ивановна поднялась:
— Лариса, я никуда не поеду. Это мой дом. Если вам с Кириллом нужно жильё — снимайте или покупайте.
Лицо девушки исказилось:
— Ах вот как! Ну, посмотрим, что Кирюша скажет! Посмотрим, кого он выберет — старую маманю или молодую жену!
— Я не заставляю его выбирать. Это вы…
— Заткнитесь! — взвизгнула Лариса. — Вы ещё пожалеете! Я сделаю так, что он сам вас выставит! Увидите!
В этот момент в кухню вошёл Кирилл. Сонный, растрёпанный, в пижамных штанах и майке. Он остановился, глядя то на побелевшую мать, то на раскрасневшуюся Ларису.
— Что происходит?
— Кирюша! — Лариса бросилась к нему. — Твоя мать меня оскорбляет! Говорит, что я тебе не пара, что я из-за квартиры…
— Я этого не говорила, — тихо произнесла Надежда Ивановна.
— Лариса, мам, успокойтесь обе…
— Нет! — Лариса топнула ногой. — Выбирай! Или я, или она! Не буду я жить под одной крышей с этой… с ней!
Кирилл растерянно молчал. Надежда Ивановна смотрела на сына и видела, как в его глазах борются чувства.
— Лариса, не надо так…
— Что не надо? Я три недели терплю её косые взгляды! Она меня ненавидит!
— Я не…
— Молчать! — заорала Лариса. — Кирилл, я тебе ультиматум ставлю! Либо она съезжает на дачу, либо я ухожу! Навсегда!
Повисла тишина. Надежда Ивановна опустила голову. Она знала, что скажет сын. Знала и готовилась услышать эти слова.
— Лариса, — голос Кирилла звучал устало, — собирай вещи.
— Что?! — девушка округлила глаза.
— Я сказал — собирай вещи и уходи.
— Ты… ты выбираешь эту старуху?!
— Я выбираю свою мать. Женщину, которая посвятила мне жизнь. Которая никогда не ставила ультиматумов и не требовала выбирать.
— Ты пожалеешь! — Лариса была на грани истерики. — Ты променял меня на мамочку! Тряпка! Маменькин сынок!
— Уходи, — твёрдо повторил Кирилл. — И ключи оставь.
Лариса швырнула ключи на пол и выбежала, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла.
Кирилл медленно опустился на табурет и закрыл лицо руками. Надежда Ивановна подошла и осторожно обняла его за плечи.
— Прости меня, мам. Я был слепой идиот.
— Тише, сынок. Всё хорошо.
— Нет, не хорошо. Я чуть не… Господи, я же вчера говорил тебе уехать! Мам, прости!
— Кирюшенька, — она погладила его по голове, как в детстве, — любовь иногда ослепляет. Это пройдёт.
— Я вчера не ушёл сразу. Вернулся за телефоном и услышал, как она подруге звонит. Рассказывает, как ловко всё провернула. Как скоро в моей квартире жить будет. Моей! А я — лох, которого можно вертеть как угодно.
Надежда Ивановна молчала, давая сыну выговориться.
— А Вика… Я же Вику бросил из-за неё! Дурак!
— Вика — хорошая девушка. Может, ещё не всё потеряно?
— После того, как я с ней поступил? Сомневаюсь…
Они долго сидели на кухне, пили чай, разговаривали. Впервые за последние недели — откровенно, без недомолвок.
Прошло три месяца. Майское солнце заливало кухню тёплым светом. Надежда Ивановна готовила обед, напевая что-то под нос.
— Мам, мы пришли! — послышался голос Кирилла из прихожей.
«Мы»? Надежда Ивановна насторожилась. После истории с Ларисой сын словно закрылся. Учёба, работа, дом. Никаких девушек.
В кухню вошёл Кирилл, а за ним — девушка. Невысокая, с русыми волосами, собранными в простой хвост. Одета скромно — джинсы и свитер. Никакого вызывающего макияжа, никаких ярких украшений.
— Мам, знакомься. Это Анна. Анна, моя мама — Надежда Ивановна.
Девушка улыбнулась и протянула руку:
— Очень приятно познакомиться. Кирилл много о вас рассказывал.
Пожатие было крепким, взгляд — прямым и открытым. Надежда Ивановна почувствовала, как отпускает напряжение.
— Мне тоже приятно, Анечка. Проходите, будете обедать с нами?
— Если не сложно… Я пирог принесла, сама пекла. Кирилл сказал, вы любите с вишней.
Надежда Ивановна удивлённо взглянула на сына. Тот смущённо улыбнулся.
За обедом разговор тёк легко и непринуждённо. Анна оказалась студенткой медицинского, подрабатывала в детской поликлинике медсестрой.
— Детей люблю, — призналась она. — Хочу потом в педиатрию пойти.
— Благородное дело, — одобрила Надежда Ивановна.
— Моя бабушка всю жизнь врачом проработала. Я с детства при ней в больнице пропадала. Она меня всему научила — и уколы делать, и с людьми разговаривать.
— Родители-то где? — осторожно поинтересовалась Надежда Ивановна.
— В Карпатах. Я здесь учусь, в общежитии живу. На каникулы домой езжу.
После обеда Анна вызвалась помыть посуду. Кирилл хотел помочь, но она отправила его в комнату:
— Иди, готовься к семинару. Мы с Надеждой Ивановной справимся.
Когда они остались вдвоём, девушка, не прекращая мыть тарелки, тихо сказала:
— Кирилл рассказал про ту историю. Про Ларису.
Надежда Ивановна напряглась.
— Я хочу, чтобы вы знали — я не такая. У меня мама тоже одна нас с братом вырастила. Я бы никогда… Для меня семья — это святое.
— Я вижу, Анечка.
Девушка обернулась, и Надежда Ивановна увидела в её глазах слёзы:
— Просто… Кирилл очень переживает. Боится новых отношений. Боится вас подвести. Мы три месяца встречаемся, а он только сейчас решился познакомить.
— Три месяца?
— Он хотел убедиться, что я… что всё серьёзно. Надежда Ивановна, я правда его люблю. И вас обижать не буду, обещаю.
Надежда Ивановна обняла девушку:
— Верю, милая. Верю.
Вечером, проводив Анну, Кирилл вернулся на кухню.
— Ну как?
— Хорошая девушка, — улыбнулась Надежда Ивановна. — Настоящая.
— Мам, я… Я думаю, это серьёзно. Она совсем другая. С ней легко, понимаешь? Никаких игр, никаких манипуляций. Просто… тепло.
— Это и есть любовь, сынок. Когда тепло.
Кирилл помолчал, потом обнял мать:
— Спасибо, что тогда… ну, с Ларисой. Спасибо, что не уехала.
— Глупости. Я твоя мать. Всегда буду рядом.
— Знаешь, Анна сказала, когда у нас будут дети, она хочет, чтобы ты помогала. Говорит, ей нужно будет учиться у тебя всему.
Надежда Ивановна почувствовала, как глаза наполняются слезами. Хорошими, тёплыми слезами.
— Научу. Всему научу.
За окном опускались майские сумерки. В квартире было тихо и спокойно. Надежда Ивановна заваривала чай и думала о том, что материнское сердце редко ошибается. Нужно только довериться ему и подождать.
И счастье обязательно придёт. Тихое, домашнее, настоящее.
Друзья, как думаете, почему Кирилл так легко поддался на манипуляции Ларисы? И почему, когда он принял правильное решение, ему было так трудно поверить в то, что его ждёт настоящее счастье? Жду ваших размышлений в комментариях.
