Марина наблюдала, как её муж подошёл к зеркалу, внимательно осматривая воротник своей рубашки, словно в нём была зашифрована какая-то вселенская загадка. Она молчала, ожидая, пока он сам заговорит о том, что, очевидно, тревожило его с самого утра. Когда он в третий раз проверил свой смартфон и тяжело выдохнул, она поняла, что момент настал.
Вадим повернулся и присел на край дивана. Он аккуратно сложил руки на коленях, будто это были хрупкие стеклянные статуэтки. Маша знала этот жест — он всегда так делал, когда ему нужно было сообщить что-то, в чём он сам не был до конца уверен.
— Маш, я тут подумал… по поводу наших машин.
Она подняла на него глаза.
Их малыш наконец уснул, и эти редкие мгновения тишины казались по-настоящему бесценными. Маша боялась даже вздохнуть слишком громко, чтобы не разбудить Мишу. Их месячный ребёнок только-только начал засыпать без укачиваний, и это было их маленькой, но такой важной победой.
— И что с ними? — спросила она, понизив голос почти до шёпота.
— Ну… — Вадим потёр подбородок. — Седан всё равно без дела стоит. Ты же сейчас никуда не ездишь. А моей маме сейчас машина очень нужна.
Маша замерла на мгновение. С появлением Миши их семейным автомобилем стал внедорожник, и теперь на нём ездил Вадим. А её седан, на котором она раньше добиралась на работу, уже почти месяц стоял во дворе.
— Зачем маме? У неё же есть своя.
— Её старая совсем разваливается. Ездить на ней небезопасно. А ей нужно Юлю возить — и в садик, и на занятия танцами, и к докторам, если что.
— Юлю? — Маша удивлённо приподняла бровь. — Свою внучку? А Тамара почему сама не возит?
— Ну как… У неё работа. Ты же знаешь, после развода она сама воспитывает ребёнка. А мама согласилась ей помогать. Как будто она стала няней на полную ставку.
Маша медленно убрала с лица прядь волос. У неё появилось странное чувство, как будто перед грозой. Воздух в комнате вдруг стал тяжёлым, липким.
— И как же мама будет ей помогать? Её собственной машины ей недостаточно?
— Её старая совсем! — Вадим скривился, как от зубной боли. — А твоя… ну, седан… Он ведь просто стоит. Ты сама говорила: тебе удобнее с коляской во дворе гулять. Да и в седане не так комфортно устанавливать детское кресло.
Маша внимательно смотрела на мужа. Десять лет вместе — это достаточно, чтобы видеть человека насквозь. Вадим что-то не договаривал. Она ждала.
— В общем… — он откашлялся. — Я уже отдал маме твой седан. То есть, мой седан. Ну, который на тебя оформлен. А внедорожник… Он ведь изначально мой. Нам на нём удобнее. На нём я и буду ездить.
Тишина в комнате стала настолько густой, что её, казалось, можно было потрогать руками.
— Повтори, — Маша медленно отложила пелёнку, которую складывала. — Ты уже отдал мою машину своей маме?
— Ну, формально она твоя. А по факту на ней я всегда ездил. И она ведь всё равно без дела стоит! — В его голосе появились оборонительные нотки. — Тебе что, жалко? Это же для всей семьи. Для Юли.
Внутри Маши что-то сжалось. И не от обиды, а от осознания.
— Для твоей семьи, Вадим. Не для нашей. Для твоей сестры, которая в очередной раз оказалась в непростой ситуации. И для твоей мамы, которой вдруг захотелось стать супербабушкой.
— Да что ты начинаешь! — Он резко встал. — Ты всегда так! Стоит моим родным что-то понадобиться…
Маша вдруг поднялась. Спокойно, но решительно она направилась в прихожую. Вадим, замолчав на полуслове, последовал за ней.
— Ты куда?
Она открыла ящик с ключами. Достала связку с брелоком-медвежонком — подарком Вадима на день рождения, когда они только начинали встречаться.
— Знаешь, Вадим, меня всегда поражало… — она говорила очень тихо, но каждое её слово падало, как камень. — Как легко ты распоряжаешься чужим. Моим временем, моими силами, моей машиной.
— Какая разница, чья машина? — Он развёл руками. — У нас же семья! Всё общее!
— Общее? — Маша усмехнулась. — Тогда почему ты всё решил сам? Почему не спросил меня, прежде чем отдать мою машину своей маме?
— Я знал, что ты будешь против! — огрызнулся он.
— И правильно знал.
Она сняла с брелока ключ от внедорожника и положила его в карман своего халата.
— Машина теперь мамина — заявил муж.
— Нет, ключи у меня, а пешком ходить будешь ты, — произнесла Маша так спокойно, будто сообщала прогноз погоды.
Вадим замер, не веря своим ушам.
— Ты… Ты что такое говоришь?
— Внедорожник оформлен на меня. Я платила за него кредит. А теперь, раз ты так легко распоряжаешься моим имуществом, я тоже могу распорядиться своим. Хочешь — пешком. Хочешь — на маршрутке. Но я тебя возить не буду.
— Ты не можешь просто взять и забрать машину! — Лицо Вадима покраснело.
— Не могу? — она вскинула брови. — А ты, значит, можешь просто взять и отдать? Двойные стандарты, дорогой мой Вадим.
Он уставился на неё так, словно видел впервые.
— Ты всегда была эгоисткой, — выдавил он. — Всегда думала только о себе.
— Нет, Вадим. Это ты всегда всё решаешь. За всех. А теперь попробуй пожить без чужих ресурсов.
Маша вышла из прихожей, оставив мужа с открытым ртом. Её сердце сильно колотилось, но она чувствовала странное облегчение. Это было похоже на первый глоток воздуха после долгого пребывания под водой.
Когда-то давно, в той, прошлой жизни — до замужества, до рождения ребёнка, до этого странного превращения в удобный предмет интерьера — Маша умела твёрдо отстаивать свои границы. Потом постепенно научилась уступать. Сначала в мелочах — ради спокойствия в семье. Затем в вещах посерьёзнее — чтобы не расстраивать свекровь. А сейчас…
Сейчас она смотрела на своего спящего сына и думала: каким он увидит её, когда вырастет? Матерью, которая всегда уступает? Или женщиной, которая умеет говорить «нет»?
На следующее утро Вадим молча собирался на работу. Выходя из спальни, он специально громко хлопнул дверью. Маша вздрогнула, но Миша, к счастью, не проснулся.
— Позвони маме, — бросил Вадим, завязывая шнурки. — Объясни ей, почему она теперь не сможет возить Юлю.
— Нет. Это ты ей объяснишь. Ты обещал — ты и объясняй.
— Знаешь что? — Он выпрямился. — Я думал, ты мой человек. А ты… Ты всё всегда усложняешь.
Маша промолчала. Когда дверь за мужем закрылась, она выдохнула и пошла проверить сына.
Весь день прошёл в странном оцепенении. Она сидела возле кроватки Миши, пока он спал, и вспоминала, как они с Вадимом начинали. Небольшая съёмная квартира, их первые совместные покупки, мечты о большой и дружной семье. Когда всё пошло не так? В какой момент она превратилась в дополнение к семье мужа?
Телефон разрывался от звонков свекрови. Маша не брала трубку. Свекровь никогда не звонила просто так, чтобы спросить, как дела у невестки или внука. Она звонила только тогда, когда ей что-то было нужно.
Вечером Вадим вернулся домой хмурый. Бросил свою куртку на стул, долго возился с обувью.
— Ну и как ты добрался? — спросила Маша, помешивая суп.
— Нормально, — отрезал он. — На такси.
— А обратно?
— Попросил коллегу подвезти.
Она кивнула, разливая суп по тарелкам. Вадим сел за стол и начал есть, не поднимая глаз.
— Мама звонила. Весь день. — Его голос звучал так, словно он её в чём-то обвинял.
— Знаю.
— Ты ей не ответила?
— Нет.
— Почему?
Маша отложила ложку и посмотрела на мужа.
— Потому что это не мой вопрос. Это вы с ней решили — вы и разбирайтесь.
— Она расстроена, — Вадим смотрел в свою тарелку. — Говорит, Юля плакала, когда пришлось ехать на автобусе. У неё утренник был.
— А ты ей что сказал?
— Сказал, что ты… — он замялся.
— Что я забрала ключи и не даю тебе машину? — подсказала Маша.
Он промолчал. И в этом молчании Маша услышала всё, что ей нужно было услышать.
Двух дней было достаточно, чтобы всё изменилось. Телефон Маши на третье утро зазвонил в половине восьмого. Она едва успела схватить его до того, как звук разбудил Мишу.
— Да? — сонно пробормотала она.
— Маш, — голос Вадима звучал непривычно мягко. — Тут такое дело… У меня встреча в девять, а Пётр Иванович уехал, подвезти некому. Может… ты меня подбросишь? Я всё понимаю, но это очень важно.
Она приподнялась на локте. Миша мирно посапывал рядом.
— А как же внедорожник? — спросила она ровно. — Ты ведь им распоряжаешься?
Тишина в трубке.
— Маш… Я не знаю, что на меня нашло. Я был неправ.
Она молчала.
— Ты здесь? — осторожно спросил он.
— Здесь.
— Выручишь?
Маша вздохнула.
— Ладно. Разбуди Мишу и собери пелёнки, я пока оденусь.
Дорога к офису Вадима заняла почти сорок минут. Миша спокойно спал в детском кресле, не подозревая о том, какое напряжение висело между его родителями.
— Спасибо, — тихо сказал Вадим, когда машина остановилась возле офисного здания. — Правда, спасибо.
Маша кивнула, глядя прямо перед собой.
— Маш… — он замялся. — Я всё верну, как было. Седан заберу у мамы сегодня же.
— А как же Юля? И твоя мама-супербабушка?
— Разберутся, — он пожал плечами. — Они не маленькие. У Тамары хорошая зарплата, пусть такси вызывает или машину покупает.
Маша повернулась к нему.
— Дело не в машине, Вадим. И не в Юле. Дело в том, что ты не считаешься со мной. Совершенно.
Он опустил глаза.
— Я просто не подумал… как ты себя чувствуешь.
— Вот именно. Ты не подумал. А теперь — подумай, как вернуть уважение. Не только машину.
Он кивнул, немного помолчал, потом выдохнул, будто на что-то решившись.
— Маш, прости меня. Я серьёзно. Я… я и не заметил, как начал всё решать сам. Так было проще, быстрее. Но это неправильно.
Маша смотрела на него, пытаясь понять — искренне ли он говорит или просто хочет вернуть свой транспорт.
— И ещё… — он снова замялся. — Я сам поговорю с мамой. Объясню ей, что мы сами решаем свои вопросы. Что она не может просто так вмешиваться в нашу жизнь.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно, — он кивнул. — Давно нужно было это сделать.
Он потянулся к её руке, сжал её пальцы.
— Спасибо, что не устроила скандал. Просто… показала мне, где я был неправ.
Маша слабо улыбнулась.
— Иди уже, а то опоздаешь.
Он кивнул, открыл дверь, потом обернулся.
— Я тебя люблю, знаешь?
— Знаю, — она кивнула. — И я тебя.
Когда Вадим скрылся в дверях офиса, Маша откинулась на сиденье. Вздохнула глубоко. В глубине души она понимала: ничего ещё не решено. Свекровь не отступит так легко, Тамара найдёт новый способ переложить свои проблемы на чужие плечи.
Но что-то всё же изменилось. В ней самой.
Она завела мотор и выехала на дорогу. Впереди был долгий день, заботы с ребёнком, разговоры с мужем. Маша не знала, чем всё закончится. Но впервые за долгое время ощущала себя не просто приложением к чужим решениям, а человеком, который имеет право выбора.
Порой, чтобы вернуть свою жизнь в свои руки, достаточно просто забрать ключи. А вы как считаете?
