Я стояла у окна. Смотрела на дождь. Капли стекали по стеклу, как слёзы. Мои слёзы. Которые я не могла позволить себе пролить.
— Наталья Александровна, Сергей потерял работу три месяца назад. Мы сами едва сводим концы с концами.
— Как он мог её потерять? Но ты же работаешь? А мне что с этого?! У меня лекарства закончились, коммунальные платить нечем!
Голос свекрови становился всё пронзительнее. Будто сирена скорой помощи. Только помощи не было.
Я знала — сейчас начнётся. Сейчас она скажет про то, что её сын раньше был другим. Что это я его испортила. Что он забыл про мать из-за меня.
— Серёжа раньше никогда не забывал про маму! А теперь… — голос дрожал от обиды. — Неделю не звонит!
Вот оно. Как по нотам.
Я закрыла глаза. Представила, как Сергей сидит на кухне. Голова в руках. Третий день подряд ищет работу в интернете. Отправляет резюме. Получает отказы.
— Он очень переживает — сказала я тихо. — Не хочет расстраивать вас.
— Ерунда! Мать всегда поймёт!
Поймёт ли?
Вчера он пришёл домой бледный. Молчал весь вечер. Только перед сном прошептал:
«Маш, я боюсь маме звонить. Боюсь услышать разочарование в её голосе».
А сегодня утром она звонит мне. И требует объяснений.
— Наталья Александровна, давайте так. Я переведу вам две тысячи сегодня. Это всё, что у меня есть до зарплаты.
— Две тысячи?! — голос взвился до потолка. — На что мне две тысячи? Лекарства одни пять стоят!
Я молчала. Что тут скажешь?
— Знаешь, Маша… Может, тебе стоило подумать раньше? Прежде чем замуж выходить?
В груди что-то сжалось. Как будто кто-то кулак засунул и начал сдавливать изнутри.
— Что вы имеете в виду?
— А то, что мой сын привык к определённому уровню жизни! А теперь что? Работы нет, денег нет… И это произошло после вашей свадьбы… Зачем тогда была эта свадьба?
Свадьба… Три года назад. Маленький ресторанчик. Двадцать человек гостей. Сергей в костюме. Я в платье, которое шила сама.
Наталья Александровна тогда сказала: «Ну хоть замуж выходишь не по залёту». И засмеялась. А я думала — это от волнения.
— Наталья Александровна, мы справимся. Сергей найдёт работу.
— Когда? Через год? Через два?
— Не знаю. Но найдёт.
Она вздохнула. Долго и театрально.
— Маша, ты девочка хорошая. Но наивная. Думаешь, любовь всё решит?
Молчание…
— Любовь — это хорошо, — продолжала свекровь. — Но счета любовью не оплатишь. Еду любовью не купишь.
Я слушала и думала о том, как мы с Сергеем познакомились. На автобусной остановке. Дождь, как сейчас. Он поделился зонтом. Проводил до дома.
Тогда у него была хорошая работа. Машина. Планы на будущее.
А теперь?
Теперь он каждое утро встаёт в половине седьмого. Бреется. Надевает костюм. И идёт в кафе. Там сидит до вечера. Ищет вакансии по интернету. Звонит работодателям. Если что-то предлагают, сразу же идёт на собеседования… Но пока всё неудачно.
Возвращается домой с пустыми руками и виноватыми глазами.
— Маш, а может, правда стоит подумать? — вдруг спросила свекровь другим тоном. Почти ласковым.
— О чём?
— Ну… Ты ещё молодая. Красивая. Можешь начать заново. Раз у вас не складывается…
В трубке повисла тишина. Я слышала только собственное дыхание. И стук дождя по крыше.
— Наталья Александровна, вы предлагаете мне бросить Сергея?
— Я не предлагаю. Я просто говорю… Жизнь длинная. А несчастья случаются.
Несчастья…
Я повернулась к окну спиной. Посмотрела на фотографию на комоде. Мы с Сергеем на море. Два года назад. Счастливые. Загорелые. Влюблённые. У Сергея была хорошая работа.
Тогда казалось — всё впереди. Квартира, дети…
А теперь мы живём в однушке, которую снимаем за двадцать тысяч. И эти двадцать тысяч — половина моей зарплаты.
— Наталья Александровна, а вы любили своего мужа?
Вопрос вылетел сам собой. Я даже не планировала его задавать.
— При чём тут это?
— Просто интересно. Когда у него проблемы были… Вы рядом оставались?
Долгая пауза.
— У Петра проблем особых не было, — наконец сказала она. — Работящий был. Надёжный.
— А если бы были?
Ещё одна пауза. Длиннее первой.
— Машенька, ты не понимаешь… Мужчина должен обеспечивать семью. Это его природа. А если не может…
Не договорила.
А я вдруг поняла. Поняла, почему Сергей боится звонить маме. Почему сидит до вечера в кафе. Почему смотрит на меня виноватыми глазами.
Он боится стать неудачником в глазах самых близких людей.
— Знаете, Наталья Александровна…
В этот момент дверь открылась. Вошёл Сергей. Мокрый. Усталый.
Посмотрел на меня. На телефон в моей руке. И всё понял.
— Мама звонит? — спросил тихо.
Я кивнула.
Он подошёл. Взял трубку.
— Мам? Да, это я. Знаю, что должен был позвонить раньше…
Голос свекрови в трубке зазвучал по-другому. Мягче. Теплее.
— Серёжа, сыночек! Как дела? Как с работой?
Сергей посмотрел на меня. Потом на пол. Потом снова на меня.
— Мам… Мне нужно тебе кое-что сказать.
И я поняла — всё только начинается.
— Мам, я потерял работу. Три месяца назад.
Тишина в трубке была такой густой, что можно было резать ножом.
— Ну, что значит потерял? — голос свекрови дрожал.
— Весь отдел закрыли…
Сергей сел на диван. Плечи опустились. Он вдруг показался мне очень маленьким. Как ребёнок, который признался в разбитой вазе.
— Серёжа… А почему не сказал сразу?
— Боялся.
— Чего боялся?
— Что разочарую тебя.
Я стояла рядом и слушала. И думала о том, как мы боимся расстроить тех, кто нас любит. И как именно этот страх всё и разрушает.
— Сынок… — голос мамы стал мягким. Таким, каким я его ещё не слышала. — Ты же мой сын. Как ты можешь меня разочаровать?
Сергей поднял на меня глаза. Удивлённые. Как будто не верил услышанному.
— Но деньги, мам… Я не могу тебе помочь…
— А я разве для денег тебя рожала?
Долгая пауза.
— Серёжа, как вы с Машей…
— Ну… она работает. Я ищу работу. Пока она меня тянет.
— И она не упрекает?
Сергей посмотрел на меня долгим взглядом.
— Нет, мам. Не упрекает.
Я почувствовала, как глаза наполняются слезами. Неожиданно. Как весенняя оттепель.
— Знаешь, Серёжа… — свекровь говорила медленно, словно обдумывая каждое слово. — Я тебе никогда не рассказывала про девяносто третий год.
— Какой девяносто третий?
— Когда папа без работы остался. Завод закрыли. Помнишь, ты тогда в школе учился.
Сергей нахмурился:
— Смутно помню…
— А я помню всё. Как он каждое утро вставал. Брился. Надевал костюм. Делал вид, что на работу идёт… Он не сразу мне сказал, что без работы остался.
Мы с Сергеем переглянулись.
— А сам где был?
— Да кто его знает… В библиотеке сидел. Газеты читал с объявлениями о работе. Домой приходил вечером усталый, нервный.
— И что было дальше?
— А дальше я пошла на подработку. В школу. Техничкой. Полы мыла.
Сергей вздрогнул:
— Мам, ты же учителем работала…
— Ну и что? Той зарплаты не хватало… Работа есть работа. Деньги нужны были. Ты растёшь, есть хочешь.
Я слушала и понимала — мы ничего не знаем о людях. Даже о самых близких. У каждого своя правда. Своя боль.
— Папа знал?
— Конечно. Сначала противился. Говорил — не позволю жене полы мыть. А я ему: «А что ты мне позволишь? Голодать?»
— И он согласился?
— Пришлось. Гордость — это хорошо. Но дети должны быть сыты.
Сергей молчал. Крутил в руках телефон.
— Мам, а он… расстраивался?
— Ещё как. Месяца три ходил как в воду опущенный. Всё извинялся. Говорил — временно это всё.
— И сколько это продолжалось?
— Полтора года.
— Полтора года?!
— Да. А потом устроился в автосервис. Слесарем.
— Я не помню этого…
— Ты многого не помнишь. Дети не должны знать о взрослых проблемах.
Сергей встал. Подошёл к окну. Тому самому, у которого я стояла полчаса назад.
— Мам, а ты не жалела?
— О чём?
— Что вышла за папу замуж.
Длинная-длинная пауза.
— Серёжа… Знаешь, что такое любовь?
— Ну…
— Любовь — это когда ты готов мыть полы. Чтобы твой человек не чувствовал себя неудачником.
Я закрыла лицо руками. Не выдержала.
— А что такое семья? — продолжала свекровь. — Семья — это когда вы друг друга поддерживаете. В любой ситуации.
— Но ты же на Машу наезжала… Про деньги…
— Да… Наезжала. Потому что боялась. Боялась, что она тебя бросит. Как некоторые бросают.
— Мама…
— Что, Серёжа?
— Я её не брошу. И она меня не бросит.
Он обернулся. Посмотрел на меня.
— Мы справимся.
— Знаю, сынок. Теперь знаю.
— Мам, а деньги… Я правда не могу сейчас помочь…
— А кто просит? Я сама работать могу.
— В твоём возрасте?
— А что в моём возрасте? Мне шестьдесят три, а не восемьдесят.
Сергей засмеялся. Впервые за месяц:
— Только полы мыть не надо, ладно?
— Посмотрим. Может, и не надо.
Он положил трубку. Обнял меня.
— Маш…
— Что?
— А ты правда готова полы мыть?
Я засмеялась сквозь слёзы.
— Попробуй только предложи!
— Не предложу. Я сам буду мыть. И посуду. И готовить.
— И работу искать?
— И работу искать.
Мы стояли у окна. Дождь почти закончился. Между туч проглядывало солнце.
— Серёж…
— Да?
— А что если ты тоже полтора года не найдёшь работу?
Он задумался.
— Тогда полтора года буду искать.
— А я буду тебя содержать?
— Будешь.
— А потом?
— А потом я буду содержать тебя. Когда ты устанешь.
— Договор?
— Договор.
Телефон зазвонил снова. Мама.
— Серёжа, я тут подумала… А что если вы ко мне переедете? Временно?
— Мам…
— Ну подумай. Квартира большая. Деньги за съём экономите. Я готовить буду. А ты — работу искать.
— Не знаю…
— А я знаю. Приезжайте завтра. Я суп сварю.
— Маш, что думаешь? — спросил Сергей.
Я посмотрела на нашу маленькую квартирку. На фотографии. На пустой холодильник.
— Думаю, что твоя мама права.
— Точно?
— Точно.
— Мам, мы приедем.
— Вот и хорошо. А то я уже забыла, как это — семьёй жить.
После разговора мы сидели на диване. Молчали.
За окном выглянуло солнце.
— Маш, а ты знаешь, что самое страшное в безработице?
— Что?
— Не отсутствие денег. А отсутствие цели. Встаёшь утром — и не знаешь, зачем.
— А теперь знаешь?
— Теперь знаю.
— И зачем?
— Чтобы быть с тобой.
Банально? Может быть.
Но иногда самые банальные вещи оказываются самыми правильными.
А работа и деньги… найдутся. Обязательно найдутся.
