— Мам, ты где? Срочно нужны деньги на маникюр, я записана на три! — голос дочери в трубке звучал резко, почти требовательно.
Анна вздрогнула, стоя в очереди в поликлинике. Последнюю неделю давление скакало так, что каждый поворот головы вызывал головокружение. До врача оставалось два человека, а она ждала уже больше часа.
— Юля, я в поликлинике. На комоде в кошельке есть три тысячи, возьми, — ответила Анна, стараясь говорить спокойно.
— Три? Мам, ты шутишь? На полный маникюр с дизайном нужно минимум семь! Плюс такси туда-обратно. Короче, переведи мне десять тысяч на карту, и быстро, а то опоздаю!
— Доченька, у меня нет сейчас десяти тысяч. До зарплаты неделя, а я вчера заплатила за твои курсы английского пятнадцать…
— Мам, не начинай! — перебила Юля. — У тебя вечно нет денег. Нормальные матери обеспечивают детей, а ты… Ладно, займи у кого-нибудь. У тёти Оксаны, например. И переведи срочно!
Гудки. Анна медленно убрала телефон в потрёпанную сумку. Женщина рядом в очереди сочувственно покачала головой:
— Дети нынче такие… Моя тоже всё время деньги клянчит.
— Да, — тихо ответила Анна, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.
Из кабинета вышел пожилой мужчина, и медсестра крикнула:
— Следующий!
Анна поднялась, но направилась к выходу.
— Женщина, вы куда? Ваша очередь! — окликнула медсестра.
— Простите, мне срочно надо идти, — пробормотала Анна.
На улице моросил холодный октябрьский дождь. Анна достала телефон и набрала подругу.
— Оксана, привет. Слушай, можешь одолжить десять тысяч до зарплаты? Юле нужно…
— Аня, ты с ума сошла? — голос Оксаны был резким. — Ты мне ещё с прошлого месяца пятнадцать должна! Когда это прекратится? Ты себя ради этой эгоистки в могилу загонишь!
— Не говори так о моей дочери! — Анна старалась сдержать обиду. — Она молодая, хочет красиво выглядеть. Это нормально в её возрасте.
— В двадцать пять, Аня? — возмутилась Оксана. — В двадцать пять нормально самой зарабатывать, а не висеть на матери!
— Ей не удаётся найти работу, которая ей по душе…
— Да брось! Она просто не хочет работать! Аня, очнись! Ты в свои сорок два выглядишь на пятьдесят, тянешь две работы, а она маникюр за десять тысяч делает!
Анна молча отключила звонок. Слёзы жгли глаза, но плакать на улице было стыдно. Она побрела к остановке, перебирая в уме, у кого ещё можно занять.
—
Вечером Анна вернулась домой около десяти. Смена в супермаркете выдалась изматывающей — разгружали товар, и спина ныла так, что хотелось лечь прямо на пол. В квартире было темно. Из комнаты Юли доносилась музыка и смех — дочь болтала с кем-то по видеозвонку.
Анна прошла на кухню, достала из холодильника вчерашний борщ. Есть не хотелось, но нужно было что-то съесть, чтобы выпить таблетки от давления. Она села за стол и вдруг заметила на столе серебряное кольцо — то, что она подарила Юле на восемнадцатилетие, копила на него полгода.
— Юля! — позвала Анна.
— Чего? — отозвалась дочь с раздражением.
— Можно тебя на минутку?
Через пять минут Юля нехотя вышла на кухню. На ней был новый спортивный костюм, которого Анна раньше не видела. Волосы уложены, маникюр переливался блёстками.
— Что случилось? Я занята.
— Доченька, это что? — Анна кивнула на кольцо.
— А, это? Да оно не в моём стиле. Какое-то старьё. Хочу с камнем, как у Кати. Кстати, мам, нам надо поговорить.
Анна почувствовала, как сердце сжалось. «Нам надо поговорить» от Юли всегда означало неприятности.
— Короче, мам, Богдан предложил мне переехать к нему. У него квартира в центре Киева, двухкомнатная. Но есть одно но.
— Какое но? — тихо спросила Анна, уже предчувствуя ответ.
— Он хочет, чтобы я приехала со своими вещами. А у меня ничего нет! Мне нужна нормальная шуба, а не тот хлам, что ты мне покупала. Нужны украшения, сумки модные. И вообще… Мам, давай начистоту — ты всю жизнь меня ограничивала. Все девчонки ездили за границу, а я где была? В Одессе, и то раз в жизни!
Анна смотрела на дочь и не узнавала её. Красивое лицо искажала гримаса недовольства, в глазах — ни капли тепла, только требование.
— Юля, я делала всё, что могла. Одна тебя растила после того, как отец ушёл. Работала на двух работах, чтобы у тебя всё было…
— Всё было? — взорвалась Юля. — Ты посмотри, как живут нормальные люди! У Кати мать — топ-менеджер, у Леры отец — бизнесмен. А ты кто? Продавщица! Мне стыдно говорить подругам, где ты работаешь!
Слова дочери резали, как нож. Анна вцепилась в край стола — в глазах потемнело.
— Мне не за что тебя благодарить, — продолжала Юля, не замечая состояния матери. — Ты сама решила меня родить, тебя никто не заставлял. Это твой долг — меня обеспечивать. И, кстати, раз уж речь зашла — мне нужно минимум двести тысяч на вещи. Богдан ждать не будет, у него куча вариантов.
— Двести тысяч? — Анна задохнулась. — Где я их возьму?
— Продай дачу! Она всё равно никому не нужна, старая рухлядь. Или возьми кредит. Мам, это же моё счастье! Неужели тебе всё равно?
Анна вспомнила дачу — шесть соток и маленький домик, наследство от родителей. Единственное место, где она могла дышать свободно, где сажала картошку, чтобы сэкономить на еде.
— А если не смогу? — тихо спросила она.
— Тогда я поеду к Богдану без вещей, и он меня бросит. И это будет на твоей совести! Я всю жизнь буду несчастна из-за тебя!
Юля развернулась и ушла, хлопнув дверью.
—
Анна сидела в тёмной кухне, не в силах пошевелиться. Перед глазами мелькали воспоминания.
Вот она, двадцатилетняя, держит крохотную Юлю. Муж сбежал, когда дочери было полгода — не выдержал пелёнок, ушёл к другой. «Ничего, доченька, мы вдвоём справимся», — шептала она, укачивая малышку.
Вот Юле пять, и она просит куклу — такую же, как у соседской девочки. Анна две недели ела одну гречку, чтобы купить ту куклу.
Вот первый класс. «Мам, у всех крутые рюкзаки, а у меня простой!» Анна взяла подработку — мыла подъезды по вечерам.
Вот выпускной. Платье за тридцать тысяч — «Мам, я же один раз школу заканчиваю!» Анна взяла кредит.
Университет. «Мам, нужен ноутбук, без него не учиться!» Юля бросила учёбу на третьем курсе.
«Мам, нужны деньги на курсы стилиста…»
Ни одни курсы Юля не закончила. Работать не шла — то «не моё», то мало платят, то начальник не тот.
А Анна всё тянула. Утром — магазин, вечером — подработка. По выходным — уборка в чужих домах. Летом — дача, чтобы было что есть зимой.
Себе она ничего не покупала годами. Последнее пальто — шесть лет назад, со скидкой. Ботинки чинила трижды. К врачам не ходила — некогда и дорого.
«Я хотела, чтобы у неё было всё, чего не было у меня», — думала Анна. — «Чтобы она не чувствовала себя хуже других. Чтобы была счастлива».
Но счастлива ли Юля? Вечно недовольная, требующая, не умеющая благодарить.
«Где я ошиблась?» — Анна закрыла лицо руками. — «Когда моя девочка стала такой холодной, расчётливой?»
Ответ она знала, но боялась признать. Она сама вырастила такую дочь. Своей слепой любовью, неумением отказать, желанием дать всё и сразу.
Мать Анны, давно покойная, предупреждала: «Аня, ты её балуешь. Она должна знать цену деньгам, понимать, как они достаются». Но Анна не слушала — ей так хотелось, чтобы дочь ни в чём не нуждалась.
И вот итог.
—
Утром Анна проснулась с тяжёлой головой. Нужно было на работу, но сил не было. Она позвонила начальнице, отпросилась — впервые за два года.
Юля ещё спала. Анна тихо прошла на кухню, заварила чай. Открыла калькулятор в телефоне, подсчитала, сколько потратила на дочь за год. Цифра ужаснула — больше полумиллиона. При её зарплате в тридцать тысяч.
Кредиты, долги друзьям, работа до изнеможения — и всё зря. Юля ни разу не сказала спасибо. Всё принимала как должное.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Анна Сергеевна? Это Богдан, друг вашей дочери.
Анна напряглась.
— Слушаю.
— Хочу поговорить о Юле. Она вам говорила про моё предложение?
— Да.
— Так вот, я хочу прояснить. Никаких условий я не ставил. Сказал Юле, что если хочет жить со мной, пусть ищет работу. Мне не нужна иждивенка. А она заявила, что её мать всё оплатит. Анна Сергеевна, я вас уважаю, но так нельзя. Юля — взрослая, а ведёт себя как избалованный ребёнок.
— Я… понимаю, — выдавила Анна.
— Если честно, я думаю с ней расстаться. Она красивая, но не готова к жизни. И не хочет ничего менять. Простите, что побеспокоил.
Богдан отключился.
Анна сидела, сжимая телефон. Значит, Юля солгала. Опять. Манипулировала, чтобы выбить деньги.
Из комнаты послышались шаги. Юля вышла, зевая.
— Мам, сделай кофе. И пожрать чего-нибудь. Голодная, как собака.
Анна посмотрела на дочь. Шёлковая пижама за пять тысяч — подарок на прошлый день рождения. Растрёпанная, но красивая. Молодая, здоровая, полная сил.
И пустая внутри.
— Сделай сама, — тихо сказала Анна.
— Чего? — Юля не поверила.
— Я сказала — сделай сама. Тебе двадцать пять. Ты здоровая, молодая. Свари себе кофе.
— Мам, ты что, рехнулась? — возмутилась Юля.
— Нет. Наконец-то в себя пришла. Звонил Богдан.
Юля побледнела.
— И что?
— Рассказал правду. Что никаких условий он не ставил.
— Это враньё! Он специально! Он…
— Хватит! — Анна повысила голос впервые за годы. — Хватит лгать! Хватит манипулировать! Хватит жить за мой счёт!
— Как ты смеешь? Я твоя дочь!
— Именно поэтому и смею. Я должна была это сделать давно, но всё тебя жалела. А надо было жалеть себя. Юля, с сегодняшнего дня всё меняется. Либо ты находишь работу — любую — и платишь половину за квартиру и еду, либо съезжаешь.
— Ты не можешь меня выгнать! Это и моя квартира!
— Могу. Квартира на мне. Ты прописана временно, я могу тебя выписать.
Юля смотрела на мать, как на чужую.
— Ты же меня любишь!
— Люблю. Поэтому и делаю это. Я сделала из тебя паразита, и теперь пытаюсь исправить ошибку. Может, ещё не поздно.
— Я уйду к отцу!
— Иди. Только у него новая семья, двое детей. Вряд ли он обрадуется взрослой дочери-иждивенке.
Юля расплакалась. Но это были слёзы злости, обиды.
— Ты пожалеешь! Останешься одна, старая, никому не нужная!
— Может быть. Но это будет моя жизнь. Моя. Впервые за двадцать пять лет.
Юля убежала в свою комнату, хлопнув дверью.
—
Прошла неделя. Юля демонстративно не разговаривала с матерью, заказывала фастфуд на последние деньги. Анна молчала. Она сдержала слово — больше не готовила для дочери, не стирала её вещи, не давала денег.
На восьмой день Юля не выдержала.
— Мам, дай денег на еду.
— Найди работу.
— Да кем я могу работать? У меня нет образования!
— Продавцом, официанткой, курьером. Вакансий полно.
— Это стыдно!
— Это честный труд. Я так тебя вырастила.
Юля заплакала. На этот раз искренне.
— Мам, я… я не умею. Я ничего не умею!
— Научишься. Все учатся.
— А если не возьмут?
— Возьмут. Ты молодая, здоровая, красивая. Иди в кафе на углу, там ищут официантку.
— А если не выйдет?
— Выйдет. А если нет — будешь пробовать снова. Как все нормальные люди.
Юля ушла. Вернулась через три часа, уставшая, растерянная.
— Меня взяли. На испытательный срок. Две недели.
— Молодец, — Анна улыбнулась. — Справишься.
— Мам… — Юля замялась. — Прости.
— Я тоже виновата. Я тебя такой воспитала. Думала, любовь — это давать всё, что просишь. А оказалось, любовь — это уметь сказать «нет».
— Мы справимся? Вместе?
— Не знаю, доченька. Но попробовать стоит.
—
**Эпилог**
Полгода спустя.
Анна сидела на крыльце дачного домика, пила чай с ромашкой. Спина больше не ныла — она уволилась с подработки, оставила только магазин. Денег хватало — Юля вносила свою долю.
Дочь изменилась. Не сразу, постепенно. Первый месяц был тяжёлым — слёзы, истерики, обвинения. Но Анна держалась. И Юля сдалась. Начала работать. Сначала официанткой, потом администратором в салоне. Оказалось, она умеет организовывать, когда хочет.
Богдан вернулся. Увидел перемены и дал второй шанс. Теперь они снимают квартиру вдвоём, платят пополам.
Неделю назад Юля позвонила:
— Мам, я на рынке увидела кольцо. Простое, серебряное, но красивое. Купила на первую зарплату. Для тебя.
Анна смотрела на колечко на пальце и улыбалась. Дешёвое, простое. Но дороже всех бриллиантов. Куплено на честные деньги. Подарено от сердца, а не из долга.
Может, ещё не всё потеряно. Может, они обе научатся жить по-новому. Без золотых оков, которые строят из лучших побуждений. Без жертв, которые никому не нужны.
Просто жить. Каждая — свою жизнь. Но рядом. И это, наверное, настоящая любовь.
—
Друзья, история Анны и Юли — про то, как трудно перестроить отношения, когда годами отдаёшь всё, забывая о себе. Анна нашла в себе силы сказать «нет» ради будущего дочери и своего. А вы сталкивались с похожим? Смогли бы поставить границы близкому человеку, даже если это больно? Делитесь в комментариях!
