— Алёшенька, опять температура! — Анна Сергеевна прижала шершавую ладонь к горячему лбу сына, и сердце её сжалось от боли и тревоги. — Ну почему, Господи, почему опять?
Мальчик смотрел на неё воспалёнными глазами, и в них было столько недетской покорности, что становилось страшно.
— Прости, мамочка, — прошептал он. — Я знаю, ты устала со мной возиться.
— Что ты такое говоришь! — Анна порывисто обняла сына, прижала к груди его маленькое, хрупкое тельце. — Ты — самое главное, что у меня есть. Самое дорогое на свете.
Алёша слабо улыбнулся и закашлялся, да так сильно, что на глазах выступили слёзы. Анна побежала за лекарствами, путая флаконы от волнения, а в голове стучала одна мысль: «Только бы помогло, только бы помогло…»
Весь следующий день Анна просидела у кровати Алёши. Он то проваливался в тяжёлый сон, то открывал глаза и смотрел на маму с такой нежностью, что щемило сердце.
— А сказку расскажешь? — попросил он вечером, когда жар немного спал.
— Конечно, родной. Какую хочешь?
— Про царевича Ивана и волка.
Анна начала рассказывать, перебирая мокрые от пота волосы сына. Она знала эту сказку наизусть — Алёша часто просил её во время болезней. Ему нравилось, как царевич, несмотря на все трудности, добивается своего.
В дверь постучали. На пороге стояла соседка, Маргарита Петровна, с кастрюлькой в руках.
— Супчик куриный принесла, — сказала она, окидывая комнату привычно-осуждающим взглядом. — Как он?
— Лучше уже, — ответила Анна, принимая кастрюльку. — Спасибо вам большое.
Маргарита Петровна прошла в комнату, наклонилась над кроватью:
— Здравствуй, Алексей. Болеешь опять?
Мальчик кивнул, стесняясь чужого взгляда.
— Эх, Анна Сергеевна, — покачала головой соседка, отводя молодую женщину в сторону. — Загубите вы себя с этими болезнями. Сами ещё молодая, красивая, а живёте как в монастыре. И Николай ваш не просто так ведь ушёл…
— Маргарита Петровна, — Анна тихо, но твёрдо перебила соседку, — спасибо за суп, правда. Но я не жалуюсь на свою жизнь. И Алёша обязательно выздоровеет. Навсегда.
Когда за соседкой закрылась дверь, Анна вернулась к сыну. Тот лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок.
— Мам, а папа правда из-за меня ушёл? — спросил он так тихо, что Анна едва расслышала.
Она замерла, чувствуя, как к горлу подступает ком. Потом присела на край кровати и взяла сына за руку.
— Нет, Алёшенька. Никогда так не думай. Папа ушёл потому, что оказался слабым человеком. А ты, наоборот, очень сильный. И я это знаю лучше всех.
— Какой же я сильный? — горько усмехнулся мальчик. — Все бегают, а я как подышу, так сердце колотится.
— Сила не только в мышцах, родной. — Анна погладила сына по щеке. — Она ещё вот здесь, — она коснулась его груди, — и здесь, — прикоснулась пальцем к виску. — И у тебя этой силы столько, что на десятерых хватит.
Алёша недоверчиво посмотрел на мать, но в глазах его появился отблеск надежды.
— Правда?
— Чистая правда. А теперь давай-ка супчик Маргариты Петровны попробуем. Она хоть и ворчит много, а готовит вкусно.
Они оба засмеялись, и это был первый искренний смех за много дней болезни.
— Мамочка, смотри! — Алёша, уже подросток, ворвался в дом, размахивая какой-то бумагой. — Смотри, что я нарисовал!
Анна отложила штопку и взяла листок. На нём был изображён их дом, но такой, каким Анна его никогда не видела — словно затопленный солнечным светом, окружённый цветами, которые они с сыном только мечтали посадить.
— Алёшенька, это… это так красиво, — прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
— Мария Ивановна сказала, что у меня настоящий талант! — глаза Алёши сияли. — Она говорит, мне надо учиться дальше. В специальной школе.
Сердце Анны дрогнуло. Она знала, о чём говорит сын. Учительница рисования давно намекала, что Алексею стоит поступать в художественное училище в областном центре. Но как отпустить его, такого ещё хрупкого? Да и денег где взять?
— Мам, ты чего молчишь? — Алёша заглянул ей в лицо. — Ты не рада?
— Что ты, сынок! — Анна обняла его. — Я очень рада. Просто задумалась… это ведь так далеко.
— Но я буду приезжать! Часто-часто! — Алёша крепко обнял мать. — И потом, это же моя мечта. Ты сама всегда говорила, что мечты должны сбываться!
Анна посмотрела на сына — уже почти такого же высокого, как она сама. Худой, но уже не такой болезненный. В глазах — тот же свет, что и на его рисунке. Разве может она погасить этот свет?
— Конечно, должны, — тихо сказала она. — Мы обязательно что-нибудь придумаем.
— Тридцать четыре коробки с яблоками, — пробормотала Анна, делая пометку в тетради. — Так, а теперь двадцать с грушами…
Она работала на складе районного плодоовощного магазина уже третий месяц. Зарплата была небольшой, но стабильной, и главное — с возможностью подработок. После основной смены Анна оставалась ещё на несколько часов, помогая с учётом товара.
— Анна Сергеевна, вы бы шли домой, — сказала заведующая, заглянув в подсобку. — Уже девятый час.
— Мне нужно закончить, Нина Васильевна, — улыбнулась Анна. — Завтра уже новая партия придёт.
Заведующая покачала головой:
— Умаетесь так совсем. Всё для сына своего стараетесь? Как он там, в училище-то?
Лицо Анны просветлело:
— Хорошо! Представляете, его работу даже на выставку районную отобрали! Вот, фотографию прислал.
Она достала из кармана фартука снимок — Алёша, уже совсем взрослый, стоит рядом с картиной. Нина Васильевна долго рассматривала фотографию, потом покачала головой:
— Повезло вам с сыном, Анна Сергеевна. Талантливый, видно. И любит вас очень.
— Это я с ним повезла, — тихо ответила Анна. — Каждый день благодарю Бога за него.
Домой она вернулась за полночь. Скинула натёртые до волдырей туфли, включила старенький чайник. В маленькой комнате было тихо и одиноко без Алёши. Но стены согревали его рисунки — от детских каракулей до серьёзных работ последних лет.
Анна достала из-под подушки конверт, пересчитала деньги. Ещё немного, и хватит на новые краски для Алёши. Он говорил, что его старые уже совсем не годятся для серьёзных работ.
Телефон зазвонил так неожиданно, что она вздрогнула.
— Алёшенька! Что случилось? Уже так поздно…
— Мам! — голос сына звучал возбуждённо. — Ты представляешь, меня пригласили на творческий конкурс в Москву! Работы отобрали!
— В Москву? — Анна прижала трубку к уху, боясь пропустить хоть слово. — Когда?
— Через месяц! Если займу призовое место, могу получить рекомендацию в московский институт! Это такой шанс!
Анна молчала, переваривая новость. Москва. Так далеко. Но какая возможность для сына…
— Мам, ты чего молчишь? — в голосе Алёши послышалась тревога. — Ты не рада?
— Что ты, сынок! — воскликнула Анна. — Я просто… от радости слов нет! Это же чудесно! Ты, конечно же, поедешь!
— Там за проезд надо платить, и за проживание… — неуверенно начал Алексей.
— Об этом не беспокойся, — твёрдо сказала Анна. — Я всё устрою.
Когда разговор закончился, Анна долго сидела, смотря на телефон. Потом решительно достала из шкафа старую шкатулку. В ней хранились самые ценные вещи — мамино кольцо с небольшим рубином и серёжки с жемчугом, доставшиеся от бабушки. Анна никогда не думала, что придётся их продать. Но сейчас она знала, что поступает правильно.
— Ну вот, Алексей Николаевич, кажется, мы всё обсудили, — улыбнулся седой мужчина в дорогом костюме, протягивая Алексею руку. — Жду ваши работы через месяц. Выставка обещает быть сенсационной.
— Спасибо, Валентин Сергеевич, — Алексей пожал руку галеристу. — Я не подведу.
Он вышел из галереи на шумную московскую улицу, достал телефон и набрал такой родной номер.
— Мамуль, привет! Как ты там?
— Алёшенька! — голос матери звучал немного устало, но всё так же тепло. — У меня всё хорошо. Как твои дела? Как встреча прошла?
— Отлично! — Алексей не мог сдержать радость. — Персональная выставка состоится! В самой престижной галерее Москвы!
— Сынок, я так горжусь тобой! — в голосе Анны слышались слёзы. — Если бы твой отец это видел…
— Мам, — Алексей вдруг стал серьёзным, — я хочу, чтобы ты приехала на открытие выставки.
На другом конце провода повисла тишина.
— Мам? Ты слышишь?
— Слышу, Алёшенька, — наконец отозвалась Анна. — Но я не знаю… Что я там делать буду? Я же деревенская, простая. Только опозорю тебя перед важными людьми.
— Мама! — Алексей почти закричал в трубку, так что прохожие обернулись. — Никогда так не говори! Ты — самый важный человек в моей жизни. И я хочу, чтобы все знали, кому я обязан всем, что у меня есть. Пожалуйста, приезжай.
Он слышал, как мать тихо плачет на другом конце провода.
— Хорошо, сынок, — наконец выдавила она. — Я приеду.
Московский вокзал оглушил Анну Сергеевну гулом голосов и объявлений. Она растерянно остановилась, сжимая потёртую сумку и озираясь по сторонам. В свои пятьдесят пять она впервые оказалась в таком огромном городе.
— Мама! — знакомый голос заставил её обернуться.
Алёша — нет, уже давно Алексей — бежал к ней через толпу. Такой красивый, уверенный в себе. В модном пальто, с аккуратной бородкой. Но глаза — всё те же, лучистые, родные.
— Алёшенька! — она раскрыла объятия, и сын сжал её так крепко, что захватило дух.
— Мама, мамочка, — шептал он, уткнувшись в её волосы, уже тронутые сединой. — Как же я скучал!
В такси Анна смотрела в окно на проносящийся мимо город — огромный, сверкающий, чужой. Она чувствовала себя такой маленькой здесь, такой незначительной. А рядом сидел её сын, рассказывал что-то о выставке, о каких-то важных коллекционерах, но она почти не слушала, просто любовалась им — его жестами, его улыбкой, звуком его голоса.
— Ты меня вообще слушаешь? — вдруг спросил Алексей с улыбкой.
— Прости, сынок, — Анна смутилась. — Засмотрелась на тебя. Такой ты стал… настоящий.
Алексей взял её за руку:
— Это всё благодаря тебе, мама. Только тебе.
Глаза его вдруг наполнились слезами, и Анна испугалась:
— Алёша, что такое?
— Знаешь, — он сжал её ладонь, — я недавно запросил свою детскую медкарту. Для страховки понадобилась. И… В общем я знаю, что врачи говорили тебе, когда мне было пять. Что я до школы не доживу.
Анна побледнела. Она никогда не хотела, чтобы сын узнал об этом.
— Как ты выдержала это, мама? — тихо спросил Алексей. — Как не сломалась, не опустила руки?
Анна смотрела на сына долгим взглядом, потом тихо ответила:
— Знаешь, Алёша, когда ты родился и я впервые взяла тебя на руки, я почувствовала, будто между нашими сердцами протянулась тонкая ниточка. Невидимая, но прочная. И я знала, что пока эта ниточка цела, с тобой ничего не случится. Я чувствовала её всегда, даже когда ты был далеко. Чувствую и сейчас.
Алексей смотрел на мать широко раскрытыми глазами:
— Ниточка… — прошептал он. — Боже, мама, именно так называется главная картина моей выставки. «Ниточка». Я никогда тебе о ней не рассказывал!
Теперь пришёл черёд Анны удивляться:
— Как это возможно?
— Не знаю, — Алексей покачал головой. — Но теперь я понимаю, откуда пришёл этот образ. Он всегда был со мной. Как и ты.
Квартира Алексея оказалась просторной и светлой. Всюду стояли мольберты, лежали краски, на стенах висели картины.
— Вот здесь я работаю, — с гордостью показывал Алексей. — А это моя мастерская.
Анна остановилась на пороге большой комнаты с огромными окнами. Повсюду были разбросаны кисти, баночки с красками, стояли холсты — законченные и только начатые. В центре комнаты, на самом большом мольберте, находилась картина, закрытая тканью.
— Что там? — спросила Анна.
— Главная работа выставки, — ответил Алексей. — Но её я покажу тебе только завтра, на открытии. А сейчас давай отдыхай. Завтра важный день.
Толпа в галерее была такой нарядной и шумной, что у Анны закружилась голова. Она чувствовала себя не в своей тарелке в купленном перед поездкой платье, которое теперь казалось ей слишком простым и старомодным.
— Не волнуйся, мама, — шепнул Алексей, заметив её смущение. — Ты здесь самая красивая.
Анна благодарно сжала его руку. И тут увидела картины сына, развешанные по стенам галереи. Она замерла, потрясённая. На полотнах был её мир — маленький деревенский дом, сад, река, поля… Но какими глазами он всё это видел! Сколько света, тепла, любви в каждом мазке!
— Алёша, это же… — она не могла подобрать слова.
— Это твой мир, мама, — тихо сказал Алексей. — Мир, который ты мне подарила.
К ним подошёл седой мужчина — тот самый галерист, с которым Алексей встречался перед выставкой.
— Алексей Николаевич, поздравляю с потрясающим успехом! — он пожал руку художнику, потом повернулся к Анне. — А вы, должно быть, мама Алексея? Очень рад познакомиться.
— Анна Сергеевна, — представилась она, робея.
— Нам очень повезло с вашим сыном, — улыбнулся галерист. — Такой талант, такая искренность в работах. Это сейчас редкость.
— Это мне повезло с ним, — тихо ответила Анна.
В этот момент раздался звон бокала. Все обернулись. В центре зала стоял Алексей.
— Дамы и господа! — начал он. — Я благодарю всех, кто пришёл сегодня. Но прежде чем продолжить, я хочу представить вам самого важного человека в моей жизни — мою маму, Анну Сергеевну.
Он протянул руку, и Анна, краснея, подошла к сыну.
— Без этой женщины, — продолжил Алексей, обнимая мать за плечи, — не было бы ни меня, ни этих картин. Она не просто подарила мне жизнь — она спасала её каждый день. Врачи говорили, что я не доживу до школы, — по залу пронёсся удивлённый шёпот, — но моя мама не верила им. Она верила в меня. И научила меня верить в себя.
Анна стояла, опустив глаза, чувствуя, как горячие слёзы катятся по щекам.
— А теперь, — Алексей подвёл мать к центральной стене, где висела большая картина, закрытая тканью, — я хочу показать главную работу этой выставки. Она называется «Ниточка».
Он сдёрнул ткань, и зал ахнул. На огромном полотне была изображена женщина — не молодая и не старая, с простым русским лицом и удивительно глубоким взглядом. Она стояла на пороге маленького деревенского дома, протягивая руки к летящим птицам. А от её сердца во все стороны тянулись тонкие золотые нити, соединяясь с каждой птицей, с каждым цветком, с солнцем и облаками.
— Мама, — Алексей повернулся к Анне, держа в руках небольшую брошь в форме золотой ниточки, искусно свёрнутой в знак бесконечности, — это тебе. Чтобы все видели ту ниточку, которую всегда видел я.
Анна не выдержала и разрыдалась, прижав ладони к лицу. Алексей обнял её, и весь зал взорвался аплодисментами.
— Знаешь, сынок, — сказала Анна вечером, когда они сидели на кухне его квартиры и пили чай, — я всю жизнь боялась, что ты будешь жалеть о том, что у тебя такая простая мать. Что тебе будет стыдно за меня перед твоими образованными друзьями, важными людьми.
— Мама! — Алексей сжал её руку. — Да как ты могла такое подумать! Ты — самый мудрый, самый сильный человек из всех, кого я знаю. Я каждый день благодарю Бога, что ты моя мать!
Анна улыбнулась сквозь слёзы:
— А помнишь, как ты болел в детстве? Как я ночами сидела у твоей кровати?
— Помню, — кивнул Алексей. — Помню, как ты пела мне, когда я не мог уснуть от боли. Помню, как читала сказки, даже когда сама валилась с ног от усталости. Помню, как отдавала мне последний кусок, говоря, что не голодна.
— И что, не обижался на такую жизнь? — тихо спросила Анна.
— Обижался? — Алексей посмотрел на мать с изумлением. — Да это была самая счастливая жизнь, какую только можно представить! Я был окружён такой любовью, какой многие богатые и здоровые дети никогда не знали.
Он встал и принёс небольшую картину, завёрнутую в бумагу.
— Это тебе, мама. Я написал её давно, но всё не решался показать.
Анна развернула бумагу и замерла. С картины на неё смотрела она сама — молодая женщина с младенцем на руках. Они стояли на фоне звёздного неба, и от сердца матери к сердцу ребёнка тянулась тонкая золотая нить, сверкающая, как путеводная звезда.
— Я назвал её «Начало ниточки», — тихо сказал Алексей.
— Сынок, — Анна прижала картину к груди, — ты помнишь, как мы смотрели на звёзды в деревне? Мы лежали на траве, и ты спрашивал, не порвётся ли наша ниточка, если ты улетишь далеко-далеко, к этим звёздам? А я отвечала…
— «Нет, Алёшенька, — подхватил Алексей, — настоящая любовь не знает расстояний. Она соединяет сердца через любые преграды, даже через целую вселенную».
Они обнялись, чувствуя, как между их сердцами натягивается та самая невидимая ниточка, которая всегда связывала их и будет связывать всегда — прочная, как самая крепкая сталь, и вечная, как сама любовь.
Прошло несколько лет. Анна Сергеевна по-прежнему живёт в своём маленьком домике. Только теперь в нём появились новые вещи — компьютер, через который она видит сына, даже когда он на другом конце земли; красивая мебель, это Алексей настоял купить; и множество его картин на стенах.
Каждое утро она просыпается ещё до рассвета, ставит чайник и садится у окна с чашкой травяного чая. И в эти тихие минуты она особенно остро чувствует ту самую ниточку, что соединяет её с сыном через любые расстояния.
На её груди поблёскивает золотая брошь — та самая, что подарил ей Алексей на открытии выставки. Символ материнской любви, которая не знает границ и расстояний. Которая просто есть — всегда и везде, как воздух, которым мы дышим, не замечая его, но не имея возможности жить без него.
И Анна улыбается, глядя на рассвет, потому что знает: где бы ни был сейчас её сын, он чувствует то же самое. Ту же невидимую, но прочную связь. Ту же безграничную любовь. Ту же золотую ниточку, протянувшуюся от сердца к сердцу.
