— Папа! — воскликнула Анна. — Как ты мог?
В дверях гостиной появился Петр Андреевич.
— Очень просто, — сказал он устало. — Я понял, что позволил жене превратить меня в чужого в собственной семье. И решил — хватит.
Петр Андреевич проснулся от громкого разговора в коридоре. Половина седьмого утра. Светлана опять что-то объясняла Анне, нарочито повышая голос.
Жена делала это каждое утро с тех пор, как два месяца назад переехала к ним после свадьби.
Мужчина натянул халат и вышел из спальни. В коридоре Светлана в изящном шёлковом костюме инструктировала его дочь.
— Аня, дорогая, — говорила она сладким голосом, — не забудь сегодня прибраться в своей комнате. А то стыдно перед гостями.
— Доброе утро, — поздоровался Петр Андреевич.
— Утро, — кивнула жена, не отрываясь от разговора с девочкой. — Аня, и ещё — твоя школьная форма висит неаккуратно. Я её погладила, но складывать красиво тебе самой надо учиться.
Восьмилетняя Анна смущённо кивала. С тех пор, как папа женился на Светлане, она чувствовала себя неуютно в собственном доме.
— Света, она же ребёнок ещё, — мягко заметил Петр Андреевич.
— Именно поэтому нужно приучать к порядку с детства, — улыбнулась Светлана. — Иначе вырастет неряхой.
За завтраком новая жена отца продолжила свои наставления.
— Аня, милая, а почему у тебя на столе крошки от печенья? Мне пришлось вчера вечером всё перемывать.
— Я убрала… — растерянно пробормотала девочка.
— Плохо убрала. Липкие следы остались. Наверное, руки грязными были?
Щёки Ани загорелись. Она была аккуратным ребёнком, всегда следила за чистотой.
— Света, — заступился отец, — она старается…
— Петя, дорогой, я же не ругаю, — мягко возразила жена. — Просто объясняю. Правда, Анечка?
Девочка неуверенно кивнула. При папе Светлана всегда была ласковой и понимающей.
Через неделю мачеха перешла к более решительным действиям.
— Петя, любимый, — сказала она за ужином, когда Аня уже легла спать, — нам нужно серьёзно поговорить о воспитании Ани.
— О чём именно? — удивился муж.
— Видишь ли, девочка совсем отбилась от рук. Целый день дома бегает, шумит, мне работать мешает. А ведь я из дома веду бизнес.
Петр Андреевич нахмурился.
— Но это её дом…
— Теперь и мой дом! — в глазах Светланы блеснули слёзы. — Я же твоя жена! Или я для тебя чужая?
— Конечно, не чужая, но…
— Никаких «но»! — Светлана всхлипнула. — Я хочу нормальную семейную атмосферу. А девочка не даёт мне покоя ни минуты!
— Светлана, Аня — обычный ребёнок. Дети должны играть, двигаться…
— Должны, но в меру! — жена схватила его за руку. — Петя, я не прошу невозможного. Просто пусть после школы идёт сразу в свою комнату. Делает уроки, играет тихо. А вечером может спуститься к нам.
— То есть изолировать её?
— Не изолировать, а приучить к режиму! — Светлана стала ещё более убедительной. — Поверь, это и для неё полезно. Дисциплина никому не вредила.
Петр Андреевич колебался, глядя на слёзы жены.
— Ладно… Попробуем. На время.
— Спасибо, родной! — просияла Светлана. — Увидишь, как всем станет лучше.
На следующий день Аня узнала о новых правилах. Теперь она должна была приходить из школы, здороваться с мачехой и сразу подниматься к себе в комнату.
— Но папа…
— Папа согласился, — твёрдо сказала Светлана. — Это для твоего же блага, Анечка.
Девочка покорно кивнула. Ей очень хотелось, чтобы новая мама её полюбила.
Но этого оказалось недостаточно.
Через месяц за ужином Светлана вновь подняла «детский вопрос».
— Петенька, у меня есть ещё одно предложение насчёт Ани.
— Какое? — настороженно спросил муж.
— Понимаешь, мне нужна тишина для работы. А девочка даже в своей комнате топает, музыку включает, подружек приглашает.
— Света, дети должны общаться…
— Должны, но не в рабочее время! — перебила жена. — Я теряю клиентов из-за этого шума!
— И что ты предлагаешь?
— Отдать её в интернат. Хороший, престижный. Там и образование лучше, и дисциплина.
Петр Андреевич похолодел.
— Интернат? Но она же моя дочь!
— И останется дочерью! — Светлана взяла его за руки. — Петя, многие успешные люди учились в интернатах. Это даже полезно — самостоятельность развивает.
— Нет, — твёрдо сказал отец. — Это исключено.
Светлана надулась и весь вечер молчала. А наутро заболела — слегла с высокой температурой.
— Доктор говорит, стресс, — жалобно сообщила она мужу. — Нервы сдали.
Петр Андреевич мучился виной. Светлана лежала бледная, измученная, а он чувствовал себя причиной её страданий.
— Может, всё-таки стоит рассмотреть интернат? — осторожно предложила «больная» жена. — Хотя бы на время…
— Света, пожалуйста…
— Я не выдерживаю, Петя. У меня сердце болит от этого постоянного напряжения.
Под давлением жены и собственного чувства вины Петр Андреевич сдался.
— Хорошо, — тяжело сказал он. — Найдём хороший интернат.
Анна восприняла новость как удар. Она смотрела на отца полными слёз глазами, но ничего не сказала.
— Папа, я была плохой? — тихо спросила она перед отъездом.
— Нет, солнышко. Просто… так будет лучше для всех.
— Для всех — это значит, для Светланы?
Петр Андреевич не нашёл что ответить.
В интернате девочка тосковала. Она звонила домой каждый день, но отец был всё более отстранённым, а Светлана даже не брала трубку.
На каникулы Аню забирал дедушка — отец покойной матери девочки. Семидесятилетний Иван Михайлович был единственным, кто открыто не одобрял поступок зятя.
— Петя, что ты делаешь? — говорил он сыну. — Это твоя дочь, твоя кровь!
— Папа Ваня, не вмешивайтесь в наши семейные дела, — отвечал Петр Андреевич.
— Какие семейные дела? Ты ребёнка в интернат сдал!
— Там ей лучше. Образование получает…
— Образование! — махнул рукой дедушка. — А любовь отца где?
Но Петр Андреевич уже был в плену у Светланы. Жена умело играла на его чувствах, изображая то жертву, то нежную супругу.
Прошло два года. Аня из живой, общительной девочки превратилась в замкнутого, грустного подростка. Она почти не звонила домой, да и дома теперь не было — отец с мачехой переехали в другую квартиру.
А потом случилось непредвиденное.
Светлана влюбилась в другого — молодого предпринимателя, который был богаче и успешнее Петра Андреевича. Развод был быстрым и болезненным.
— Ты скучный, Петя, — объяснила она при расставании. — Я заслуживаю большего.
Петр Андреевич остался один в пустой квартире. Он понял, что потерял всё — жену, которую любил, и дочь, которую предал.
Когда он приехал в интернат, чтобы забрать Аню, девочка встретила его холодно.
— Зачем приехал?
— Света ушла. Хочу, чтобы ты вернулась домой.
— Какой дом? — спросила десятилетняя Аня с взрослой горечью в голосе. — Ты же выбрал её вместо меня.
— Аня, прости. Я был дураком.
— Был, — согласилась девочка. — И что теперь?
Петр Андреевич протянул к ней руки, но дочь отстранилась.
— Теперь поздно, папа. Семья — это те, кто рядом, когда тебе плохо. А ты отправил меня сюда, чтобы не мешала твоей новой жизни.
— Дочка…
— Я останусь здесь до окончания школы. А потом уеду к дедушке. Он меня не предавал.
Аня развернулась и ушла в корпус. Петр Андреевич остался стоять во дворе интернака, понимая — он потерял не просто дочь. Он потерял право называться отцом.
— Папа! — воскликнула Анна. — Как ты мог?
В дверях гостиной появился Петр Андреевич.
— Очень просто, — сказал он устало. — Я понял, что позволил жене превратить меня в чужого в собственной семье. И решил — хватит.
Но было уже слишком поздно. Некоторые ошибки исправить невозможно. Можно только жить с ними до конца своих дней.