Субботнее утро встретило её запахом подгоревшего лука.
Лидия лежала на спине, глядя на побелённый потолок — весь в неровностях, с заметным светлым разводом в углу, оставшимся после весенней протечки. Тогда-то Антон и дал слово «всё исправить», но его «ремонт» ограничился одним пластиковым ведром. И вот оно, это ведро, до сих пор стоит на антресоли, будто воплощение их совместной жизни: вроде бы есть, но толку никакого. С кухни донёсся звон сковородки, а затем — кашель.
Она поморщилась. Опять Антон забыл приоткрыть окно. Опять готовит жареные яйца с колбасой, словно им по восемнадцать, а не по сорок шесть. — Лида! — раздражённо прокашлялся он. — Ты будешь завтракать, или опять будешь есть свой творог? Лидия поднялась и надела свой старый бежевый халат, который уже давно покрылся катышками, с которых будто невозможно смыть ни грязь, ни следы прожитых лет. — Сейчас, — тихо отозвалась она, заходя на кухню. — Мне только умыться. На кухне было душно и пахло подгоревшим маслом. Антон стоял, выставив вперёд живот, который вываливался из-под старой футболки с надписью «Работай усердно, мечтай по-крупному». Какая-то злая ирония. — Ты только взгляни, — Антон поднял сковороду, будто это был какой-то боевой трофей. — Опять пригорела. Ты что, совсем не умеешь её мыть? — Может, проблема в том, что ты греешь на максимальной мощности, — спокойно ответила Лида, подходя к раковине. — Любая сковородка сгорит, если масло кипит, как в аду. Он громко выдохнул и подвинул ей тарелку. На ней — жареные яйца, лук и пара сосисок.
— Ешь, всё сделано с любовью. — С любовью — это когда ты платишь за квартиру, — Лида взяла вилку, но так и не прикоснулась к еде. — А не когда деньги списываются с моей карточки автоматически, пока ты спишь до девяти. Антон застыл на мгновение, а потом засмеялся, но в смехе проскользнула нотка напряжения — он знал, что она попала в точку.
— Ну вот, опять началось. Утро только наступило, а уже претензии. Я тоже стараюсь, между прочим. У меня есть планы. И возможности. — Твои планы меняются каждый месяц. А холодильник почему-то всё пустеет, — проговорила Лида, не глядя на него. Наступила тишина. Он сел напротив и уткнулся в телефон, быстро и нервно что-то пролистывая.
— Моя франшиза в Борисполе просто взорвала рынок. Люди в очередь становились. Прибыль с первого месяца. Я же тебе вчера показывал. Лидия внимательно посмотрела на него.
— Борисполь — это не Киев. И очередь — это не гарантия, что за кофе. Может, там рядом шаурму продают.
Она встала и убрала свою тарелку.
— У меня нет сил слушать это каждую субботу. Правда. Антон хмыкнул.
— А у меня нет сил жить с человеком, у которого единственная цель — накопить на более приличный гроб. Она остановилась и обернулась.
— Не на гроб. На свою собственную квартиру. Где никто не будет жарить лук по утрам и кричать, что я «недостаточно мотивирую». Он лишь махнул рукой.
— Ладно, пошутили и хватит. Сегодня же суббота. Погода прекрасная. Давай поедем на рынок. Купим чего-нибудь вкусного. Может, сделаем шашлыки, посидим в парке. Отдохнём. — Я сегодня работаю в ночь, Антон, — напомнила Лидия. — И, кстати, в этом месяце мне добавили смен. Нужно же выплачивать кредит. Он скривился.
— Опять ты за своё. Я же сказал — рассрочка. Всё под контролем. — Да, под контролем, — тихо повторила она и пошла одеваться. В «Супермаркете» было очень душно.
Лидия стояла у полки с крупами, проверяя ценники. Сахар подорожал, гречка опять пропала, а рис стоил, как слиток золота.
Антон вёл себя, как школьник на каникулах: хватал пачки чипсов, пиво, даже взял банку маринованных огурцов, хотя у них дома такие стояли нетронутыми с февраля. — Антон, — строго сказала Лида, — поставь всё на место. У нас осталось всего тысяча до следующей зарплаты. Он скрестил руки на груди.
— Ты же всегда где-то находишь деньги. Зачем ты мне голову морочишь? Она резко развернулась к нему.
— Знаешь, я их не из воздуха беру. Я работаю. Всего два выходных в месяц. У меня спина болит. Ноги гудят. А ты всё мечтаешь — о кофейнях и франшизах. Он оглянулся — кто-то уже смотрел на них. Ухмыльнулся, будто это всё было частью комедийного шоу.
— Лидочка, да расслабься ты. Все так живут. Не кипятись. Я возьму кредит, мы всё раскрутим. Всё будет. Она уже не слушала. Что-то внутри неё сломалось.
Он говорил о кредитах так, как другие говорят о покупках в аптеке. Как будто это было что-то простое, обыденное. А ей потом приходилось разгребать. Платить с маминой пенсии, добирать с подработок. На кассе он протянул свою карту. Отказ.
Лидия молча достала свою. У подъезда их ждала его мама.
Сумка — как всегда, большая авоська с зеленью и какими-то банками.
— О, Лидочка! — воскликнула она с наигранной радостью. — А мы к вам на минуточку. Посидим немного. Лида почувствовала, как её внутренности сжались.
— У вас же есть ключ, Галина Ивановна. — Был. Где-то потеряла. Прости уж. Старость, знаешь ли. Антон расплылся в улыбке:
— Мам, ну как же ты без звонка? Мы тут не успели убраться… — А я что, чужая? — вздохнула Галина. — У меня ведь здесь сын и невестка. Родная кровь. В квартире она сразу же пошла на кухню. Разложила свои банки.
— Это кабачки, твои любимые, Антоша. А это — лечо. Натуральное. Не то что из ваших супермаркетов. — Спасибо, мам, — ответил Антон, целуя её в щёку.
— Лида у нас не очень-то любит готовить — так что твоя помощь очень кстати. Лидия молча поставила сумку на стол.
Внутри неё всё закипело.
Не готовит? А кто варит им борщи на три дня вперёд? Кто заполняет холодильник, пока Антон «занимается стратегиями»? Галина между делом прогулялась по квартире.
— Всё те же обои… Пора бы уже и обновить. Как вы вообще тут в этом всём… Лида, ты ведь работаешь — может, на ремонт хватит? Лидия улыбнулась, но её губы дрожали.
— А может, и на собственную квартиру хватит. Галина фыркнула.
— Ну-ну. Сейчас квартиры могут купить только блогеры. А мы, как все обычные люди: семья, терпение, кредиты… Она посмотрела на сына.
— Ты говорил, что нашёл инвестора? Антон оживился.
— Мам, да! Я же тебе рассказывал. Просто нужен залог. Галина кивнула.
— Ну, у меня есть квартира. Если что, можно и её… Лидия резко обернулась:
— Простите, что вы сказали? Галина поправила воротник.
— Квартира у меня одна. Но если это для будущего Антоши — я не буду жалеть. Нужно только оформить. Через тебя, сынок. По доверенности. Лидия села на стул.
Она поняла, что вот оно. Оно наступило. Антон отвёл взгляд. Он ничего не возразил. Не сказал «мама, не надо».
Он улыбался. Внутри Лидии всё рухнуло.
Не злость. Не обида. Даже не отчаяние.
Это было предчувствие. Как перед сильным ураганом — полная тишина. Такая глубокая, что можно услышать, как сердце перестаёт биться. Она встала.
— Я работаю в ночь. Удачи с инвесторами. Надеюсь, вы не рассчитываете на мои сбережения. И ушла. Дверь не захлопнулась. Она просто — закрылась. Беззвучно. Как будто опустилась граница.
Прошла неделя. Лида жила так, будто надела наушники с шумоподавлением: всё вокруг происходило, но как-то мимо неё. Обычная жизнь продолжалась — уборка, работа, походы в магазины, кастрюли на плите. Только внутри больше не было того голоса, который раньше шептал «потерпи, всё наладится». Он затих. Умер. Антон делал вид, что ничего не случилось. Шутил, смотрел видео в интернете, расхаживал по квартире в спортивных штанах с растянутыми коленями. То приносил цветы из «Супермаркета», то читал ей лекции о «кофейном рынке Украины». Лида слушала вполуха. Всё в нём раздражало: его голос, походка, даже то, как он жевал — особенно это. Как он чавкал, когда ел яблоко — будто с вызовом. В тот вечер она вернулась домой очень уставшей после смены. Шёл дождь, её старые кеды были мокрыми. Она открыла дверь, а в квартире — свет, громкий смех, запах спиртного и… чей-то мужской голос. — Ну что, — сказал кто-то на кухне, — оформим всё через маму, а потом — расширяем сеть. Сначала по району, а потом и франшизу запускаем. Лида сняла куртку и зашла. За столом сидели двое. Один — Антон, с лицом «бизнесмена года». Второй — какой-то мужчина лет тридцати пяти, с лысиной, в рубашке с короткими рукавами и с золотым крестиком на шее. На столе стояла бутылка, лежала мясная нарезка и банки с лечо.
Только чайник не кипел. — О, Лида! — Антон вскочил, как школьник перед директором. — Познакомься, это Олег. Мой партнёр по бизнесу. — Очень приятно, — сказал Олег и протянул руку. Лида не обратила на него внимания. Поставила сумку на стул.
— Ты не думал предупредить меня, что у нас дома будут переговоры? — Лида, ну чего ты? Мы ведь по делу. Олег тоже вкладывается. Просто не хватает немного. Квартира мамы — как раз то, что нужно для обеспечения. — Какая квартира? — тихо, но твёрдо спросила она. — Ну, ты же слышала. Галина Ивановна согласна. Всё по закону, нотариус, доверенность… Олег хмыкнул:
— У меня всё прозрачно. Мы же не играем в лохотрон. Через год все ваши вложения вернутся с удвоенной прибылью. — Не «наши», — сказала Лида, глядя только на Антона. — Я в этом не участвую. Он подошёл ближе и примирительно улыбнулся.
— Лида, ну что ты… Ты же умная. Ты всё понимаешь. Это наш шанс. Я ведь не для себя стараюсь. А для нас. У нас же есть мечта — наша собственная квартира, наше дело, будущее… Она отступила на шаг.
— У нас была другая мечта — жить спокойно. Без кредитов, без твоих дурацких идей. Ты уже однажды влез в долги. Кто их выплачивал? Антон покраснел.
— Опять ты за старое! Мы же договаривались не вспоминать об этом. Каждый имеет право на ошибку! — Но не каждый на ошибках строит карьеру, — бросила Лида. — Ты не бизнесмен. Ты просто ходячая проблема. Олег прокашлялся и встал.
— Я, пожалуй, пойду. Видимо, здесь вопрос не только в деньгах. — Вы очень точно подметили, — холодно сказала Лида. — Здесь вопрос — в личных границах. Когда он ушёл, Антон громко хлопнул дверью.
— Ну вот! Спасибо! Всё испортила! Ты могла хотя бы один раз промолчать! Один раз, чёрт возьми! Лида села на диван.
— А ты мог бы один раз подумать. Прежде чем пускать в дом аферистов с их байками про «пассивный доход». — Ты всегда всех подозреваешь! Всех считаешь глупыми! Кроме себя! — Нет, — тихо ответила она. — Себя я считаю глупой. За то, что столько лет потратила на тебя. Он резко развернулся.
— Это ты зря так говоришь. — Нет, не зря, — сказала она и достала из сумки сберкнижку. — Вот. Здесь шестьсот тысяч. Я копила. Для себя. Не на кофейни, не на «светлое будущее».
А на свободу. — Ты что, с ума сошла?! — он подошёл и выхватил книжку. — Ты что, копила за моей спиной?! Мы же семья! — Семья — это когда вы вместе. А не когда один копает яму, а другой её засыпает. Он швырнул книжку на стол.
— Понятно. Ты всё спланировала. Квартира, развод, сбережения. Всё только ради себя. Эгоистка. Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Да. Ради себя. Потому что жить так — это не жизнь. Это выживание с человеком, который всё превращает в долг. Он стоял и дрожал.
— Да иди ты. — Уже. И она вышла. Без куртки, без зонта. Просто — в домашних тапочках. Ночью он прислал сообщение:
«Ты пожалеешь. Никто тебя не поймёт. Ты злая, ты жадная. Это всё было для семьи». Лида не ответила. Утром пришла Галина. Без звонка. — Лидочка, поговорим? — её голос был мягким, но ледяным. Лида открыла дверь. Она была очень уставшей.
— Только быстро. Галина вошла, присела на табурет и сцепила руки. — Я знаю, вы поссорились. Антон — глупый. Но он ведь так старался. А ты… ты, Лида, очень злая. Ты не хочешь помочь. Это нечестно. — Помочь — это значит подписаться на долги? — спросила Лида, наливая себе чай. — Вы же понимаете, чем это закончится? — Закончится тем, — резко ответила Галина, — что ты останешься одна. В сорок пять лет. Без детей. Без мужа. Без семьи. Лида повернулась.
— Это угроза? — Это реальность, моя девочка, — сказала свекровь с усмешкой. — Женщины, как ты, потом горько жалеют. Только уже поздно. — А вы? Вы не жалеете, что воспитали мужчину, который не может взять на себя ни одной ответственности? Галина побледнела. — Уходите, — тихо сказала Лида. — Пока я не вызову полицию. Та не ушла сразу. Сидела. Потом поднялась.
— Ну и живи. В своей свободе. Только она никому не нужна, Лида. Никому. На следующий день Антон собрал свои вещи. Тихо.
Без прощальных слов.
Он не обнял её. Не посмотрел. Только бросил через плечо: — Ты всё сломала. Это ты виновата. Не я. Лида молча закрыла дверь. А потом, впервые за долгое время, она легла на диван и не чувствовала страха. Только тишина. Она была пугающей, но настоящей. Прошло два месяца. Всё это время Лида жила в подвешенном состоянии: в той же съёмной однокомнатной квартире, с теми же трещинами на потолке, с пыльной пальмой в углу и с соседями за стеной, которые по выходным включали боевики на полную громкость. Только теперь здесь не пахло его носками, не валялись газеты о бизнесе, и никто не спрашивал, где её деньги. И стало легче.
Не сразу, не резко. Просто в какой-то момент она перестала вслушиваться — не слышны ли его шаги в подъезде. Перестала проверять телефон по ночам. Перестала надеяться, что всё наладится. Потому что в этом уже не было необходимости. Антон не звонил. Только один раз — в апреле — прислал голосовое сообщение.
«Я был неправ. Но и ты тоже. Ты жестокая. Ты же знала, как сильно я хотел добиться чего-то важного. Ты просто… не дала мне. Спасибо тебе за всё. Но ты мне чужая. Всегда была». Она прослушала. Один раз. И удалила.
Свою квартиру она купила в начале мая. Это была маленькая студия на окраине города. Панельный дом, шестой этаж, вид на серый двор. Но — своя.
Без мебели, без обоев. Зато с документами на её имя.
Когда она расписывалась в договоре, у неё тряслись руки.
Риелтор, молодая девушка в пиджаке, улыбнулась: — Ну что, поздравляю. Ваша собственная крепость. Лида кивнула.
Но это была не крепость. Это была… победа. Над собой. Над своими страхами. Над иллюзией, что семья — это что-то святое. Нет. Семья — это осознанный выбор. И если в этой «семье» тебя лишь тянут на дно — нужно уходить. Иначе просто утонешь.
Она переехала в конце мая.
Одна. Без грузчиков. Перетащила свои сумки, старый утюг, сберкнижку, кипятильник.
Матрас положила прямо на пол.
Купила новый чайник, кружку, халат. Всё белое. Чистое. Первую ночь она не спала. Слушала, как трещит пластик на окне из-за перепада температуры.
А потом уснула. Без снов.
В середине июня пришёл Антон. Неожиданно.
Позвонил в домофон. Лида подумала — курьер. Открыла дверь. Он стоял на лестничной клетке, в джинсах, которые давно не носил, в чистой рубашке. Он выглядел очень уставшим. В руках — папка с бумагами. — Привет, — тихо сказал он.
— Привет. — Можно войти? Лида не ответила.
Он зашёл сам. Осмотрелся.
— Свежо. Просторнее стало. Сама всё делала? — Это не твоё дело, — сказала она и прошла на кухню. Он поставил папку на стол.
— Это документы. По кредиту. По маме. Мы всё потеряли.
Кофейню закрыли через месяц. Этот Олег… Он просто исчез. А долг — остался. Лида молча налила себе чай. — Я всё переоформляю. Квартиру мамы продадут. Она… пока не знает всего. Но, думаю, догадывается. Лида смотрела в окно. — Я пришёл не для того, чтобы жаловаться. Просто хотел сказать — ты была права. Во всём, что говорила.
Он замолчал. — Только я слишком поздно это понял. Она медленно повернулась. — Для тебя — это не поздно. Это — урок.
Для меня — это новая жизнь. Он кивнул. — Я хотел сказать… если вдруг… когда-нибудь… — Нет, — жёстко сказала она. — Никаких «вдруг». И никаких «когда-нибудь». Этого уже нет. Он кивнул ещё раз.
Постоял. — Ну что ж, тогда… пока. — Пока, — тихо ответила она. Без злобы. Без боли. Просто — пусто. Он ушёл. Дверь захлопнулась. Лида подошла, закрыла её на щеколду.
Прислонилась к двери. Закрыла глаза. Тишина. Вечером она купила себе бутылку недорогого вина.
Села на подоконник.
В телефоне не было никаких сообщений от Антона, никаких уведомлений из банков, никаких пустых разговоров про «инвесторов». Она сделала глоток. Открыла плед и укуталась. Смотрела, как люди идут по двору: женщина с собакой, подростки с портативной колонкой, старик с пакетом из аптеки.
Все шли по своим делам. А она — по своим. Лида улыбнулась.
Это была не радостная, не эйфорическая улыбка. А спокойная. Глубокая. Она встала. Вынесла пустую коробку от мультиварки, купленной на сайте объявлений. Закрыла дверь. Повернула ключ. На два полных оборота.
Эта история — о том, как важно не терять себя в отношениях, как важно уметь сказать «нет» и как смело идти вперёд. Иногда самый тяжёлый шаг — это шаг к себе. Как вы считаете, что самое сложное в начале новой жизни?
