— Ну что же это такое, Антон, как ты можешь не разрешить маме и Светлане поехать к морю? — Тамара Семёновна смотрела на своего сына с такой искренней мукой, будто он лишал её последней надежды. — У тебя же целое жильё в Одессе простаивает без дела, а мы здесь задыхаемся от невыносимого зноя…
Марина медленно отодвинула вилку и посмотрела на свою свекровь. Вот и момент истины. Она была уверена, что этот вопрос обязательно возникнет, но надеялась, что это случится не так быстро после оформления покупки.
— Тамара Семёновна, мы же уже объясняли, — терпеливо начала девушка, — мы покупали эту квартиру для себя, с конкретной целью. Чтобы иметь возможность приехать в любой момент и быть уверенными, что всё находится на своих местах.
— Да какая в этом может быть разница! — отмахнулась свекровь. — Вы же не живёте там каждый день! А Игорь вот в школу пойдёт, ребёнку совершенно необходимы морской воздух и витамины. Светлана одна воспитывает сына, алименты получает мизерные. Неужели тебе жалко родных по крови людей?
Антон неловко ёрзал на стуле. Марина видела, как в нём идёт внутренняя борьба — сыновья жалость к матери против понимания того, что жена совершенно права. Тамара Семёновна это чувствовала и усиливала натиск:
— Антон, ну скажи своей жене! Растолкуй ей, что родная кровь — это святое. Что мать для мужчины должна стоять превыше всех этих… — она многозначительно бросила взгляд в сторону Марины.
— Мам, остановись, — устало попросил Антон. — Мы сами будем принимать решения относительно нашей недвижимости.
Марина мысленно вздохнула с облегчением. По крайней мере, в этот раз муж её поддержал. Но Тамара Семёновна была не из тех, кто легко сдаётся.
— Знаешь что, — она резко поднялась из-за стола, — я вижу, кто здесь устанавливает правила. Марина, ты превратила моего сына в бесхребетного подкаблучника. Настроила его против его же родной матери. Но ничего, время всё покажет.
Она покинула кухню, громко хлопнув дверью. Светлана, которая до этого момента молча ковыряла еду на тарелке, виновато улыбнулась:
— Не обращайте на неё внимания, она просто расстроилась. У нас, правда, нет никаких средств на нормальный отпуск… А Игорь у всех своих одноклассников спрашивает, почему мы никуда не едем отдыхать.
В соседней комнате раздался оглушительный грохот — это девятилетний Игорь в очередной раз уронил что-то тяжёлое, играя в футбол самодельным мячом из носков. Марина вздрогнула. Она представила этот маленький ураган в их новой, аккуратной квартире и невольно поёжилась.
— Света, мы понимаем ваше затруднительное положение, — мягко сказал Антон сестре. — Но наша квартира небольшая, там всего одна спальня. И мы сами планировали провести там весь отпуск в этом году.
— Ладно, — Светлана поднялась. — Пойду успокаивать маму. А то она будет плакать до самого вечера.
Оставшись вдвоём, супруги некоторое время хранили молчание. Из кухни доносился приглушённый плач Тамары Семёновны — очевидно, достаточно громкий, чтобы они оба его слышали.
— Знаешь, что меня злит больше всего? — тихо произнесла Марина. — Не то, что она хочет бесплатно отдохнуть за наш счёт. А то, как она это преподносит. Будто мы им что-то обязательно должны. Будто наша собственность — это их законное право.
Антон кивнул:
— Мне тоже неприятно. Но она моя мама, Марина. И она искренне переживает за Свету с Игорем.
— А за нас она беспокоится? — Марина встала и начала убирать со стола. — Мы два года откладывали деньги на первоначальный взнос. Ипотеку нам платить ещё целых десять лет. Но нас никто не жалеет. Нам, видимо, полагается всех тянуть на себе, да?
Антон подошёл и крепко обнял жену:
— Не стоит так драматизировать. Просто мама привыкла, что я всегда ей помогал. Теперь она боится, что после нашей свадьбы всё изменится.
— И это изменится, — жёстко заявила Марина. — Потому что теперь у тебя своя собственная семья. И мы не обязаны отчитываться перед твоей мамой о каждой нашей покупке.
В этот момент в комнату вихрем вбежал Игорь. Весь в испарине, взъерошенный, он размахивал сломанной игрушкой:
— Дядя Антон! А это правда, что у вас теперь есть своя квартира прямо возле моря? А там можно купаться, когда захочется? А рыбок можно ловить? А…
— Игорь, иди, пожалуйста, к маме, — устало перебила его Марина.
— А почему мы туда не едем? Бабуля говорит, что дядя Антон стал очень жадным и не хочет нас пускать. Это правда?
Мальчик смотрел на дядю с таким неподдельным недоумением, что у Антона дрогнуло сердце. Антон опустился на корточки рядом с племянником:
— Игорь, у взрослых людей иногда бывают разные обстоятельства. Это совершенно не значит, что кто-то из них жадный.
— А когда у вас эти обстоятельства закончатся? — серьёзно спросил мальчик.
Из кухни послышалось ещё более громкое всхлипывание Тамары Семёновны.
Марина почувствовала, как к горлу подступает волна гнева. Эта женщина использовала ребёнка! Она заставляла его задавать такие вопросы, чтобы максимально надавить на сына.
— Антон, я пойду к себе домой, — сказала она. — А вы здесь решайте свои семейные вопросы без меня.
На улице Марина долго шла пешком, хотя могла легко вызвать такси. Ей нужно было остыть и привести мысли в порядок. Неужели теперь каждый семейный ужин будет превращаться в настоящий торг? Неужели у них нет права приобрести что-то исключительно для себя, не объясняя всем родственникам, почему они не делятся?
Дома её ждал расстроенный Антон.
— Мама очень сильно обиделась, — начал он издалека. — Говорит, что ты настраиваешь меня против всей нашей семьи.
— И что ты ей ответил?
— Что мы взрослые люди и сами определяем, как нам жить.
— Правильно, — Марина села рядом с мужем. — А теперь послушай меня внимательно. Я ни в коем случае не против того, чтобы помочь твоей сестре — деньгами, вещами, чем угодно. Но эта квартира — наша. И я не хочу, чтобы кто-то там наводил свои порядки в наше отсутствие.
— Даже если это будет всего лишь на одну неделю?
— Хотя бы на один день. Антон, это вопрос установления личных границ. Если мы сейчас уступим, дальше ситуация будет только усугубляться. Твоя мама решит, что может требовать от нас абсолютно всё, что ей захочется.
Антон помолчал, а потом кивнул:
— Возможно, ты права. Мне просто жалко их.
— Мне тоже их жалко. Но жалость — это не повод для нарушения наших границ.
Следующие несколько месяцев прошли в состоянии холодной войны. Тамара Семёновна при встрече демонстративно игнорировала Марину, но с сыном общалась подчёркнуто ласково. Светлана пыталась примерить на себя роль миротворца, но без какого-либо успеха.
А потом случилось то, чего Марина боялась больше всего. В разгар лета, когда они с Антоном должны были ехать в отпуск в Одессу, у неё на работе начался серьёзный кризис. Компания рисковала потерять очень крупного клиента, и Марина, как ведущий менеджер проекта, не могла уехать.
— Поезжай без меня, — сказала она мужу. — Я завершу проект и присоединюсь к тебе через неделю.
Но Антон решил остаться рядом с женой. И тут же раздался звонок от Тамары Семёновны:
— Антон! Раз уж квартира всё равно пустует, может, мы со Светой и Игорем съездим? Всего на две недели. А то мальчик совсем чахнет без моря.
Марина увидела, как муж заколебался. И неожиданно для самой себя кивнула:
— Пусть едут. Но строго с условием: пусть тщательно убирают за собой и ничего не ломают.
Антон с облегчением выдохнул:
— Хорошо, мам. Только, пожалуйста, будьте там аккуратны.
— Ой, да что мы можем там сломать! — обрадовалась Тамара Семёновна. — Мы же не варвары какие-то!
Две недели пролетели стремительно. Марина работала без перерыва, Антон помогал ей с проектами. Родственники изредка присылали фотографии с пляжа — Игорь строил замки из песка, Светлана загорала, Тамара Семёновна довольно улыбалась на фоне синего моря.
— Видишь, как они счастливы, — сказал Антон, показывая жене очередной снимок. — И никто ничего не сломал.
— Посмотрим, — осторожно ответила Марина.
Ответ она получила в сентябре, когда они наконец приехали в свою квартиру. Внешне всё выглядело в полном порядке — мебель стояла на своих местах, посуда была цела. Но когда Марина зашла в спальню, у неё ёкнуло сердце.
— Антон, подойди сюда, — позвала она мужа.
Кровать стояла на трёх ножках. Вместо четвёртой под матрасом торчала неуклюжая стопка книг.
— Что это такое? — растерянно спросил Антон.
Марина молча указала на пол рядом с кроватью. Там валялась сломанная деревянная ножка.
Антон тут же набрал номер матери:
— Мам, что случилось с нашей кроватью?
— С какой кроватью? — притворно удивилась Тамара Семёновна. — Мы абсолютно ничего не ломали. Может, она просто сама по себе сломалась от старости?
— Мам, деревянная ножка сама не может отломиться.
— А, это! — «вспомнила» свекровь. — Да это Игорь как-то раз неудачно прыгнул на кровать. Мы хотели сказать, но совсем забыли. Подумали, вы сами увидите. Там же ничего серьёзного — она и так держится нормально.
— Мам, вы могли бы хотя бы извиниться…
— За что извиняться? — возмутилась Тамара Семёновна. — За то, что ребёнок нечаянно что-то задел? Дети есть дети. А вы купили такую ненадёжную мебель — что с неё взять?
Марина забрала у мужа телефон:
— Тамара Семёновна, эта кровать не ненадёжная. Просто на ней не принято скакать. Особенно в чужом жилье.
— Ах, вот как! — голос свекрови стал едким. — Значит, для тебя мой внук — чужой? Значит, родственные узы для тебя ничего не стоят? Я так и знала, что ты неблагодарная особа!
— Я благодарна за то, что теперь точно знаю, стоит ли вообще пускать к себе родственников, — спокойно ответила Марина и нажала отбой.
Антон опустился на сломанную кровать и обхватил голову руками:
— Боже мой, что теперь будет? Мама затаит обиду на всю жизнь.
— А на меня она, по-твоему, не обижена? — Марина села рядом с мужем. — Антон, я не против твоего общения с мамой. Но я больше не хочу принимать участие в этих играх. Пусть твоя семья решает свои проблемы без моего участия.
— То есть как?
— А вот так. Хочешь им помогать — помогай. Своими деньгами, своим личным временем. Но мою собственность и моё личное спокойствие больше не трогайте.
Антон долго молчал, потом кивнул:
— Наверное, ты права. Прости меня, что не послушал тебя сразу.
— Не нужно извиняться. Теперь ты сам убедился, что я была не жадная, а просто предусмотрительная.
А на следующий день им пришлось в срочном порядке покупать новую кровать. Старую чинить не имело никакого смысла — она окончательно развалилась, как только они попробовали поставить её на все четыре ножки.
И это обошлось им в дополнительные восемь тысяч гривен.
Дорогие, а как вы считаете, стоила ли попытка сохранить мир в семье такой жертвы (сломанная кровать, потерянные границы)? И где, по-вашему, проходит черта между «помочь родным» и «дать сесть себе на шею»?
