— Послушай, Ева, я тут размышлял… — Роман аккуратно отложил вилку и посмотрел на меня с непривычной, отрезвляющей серьёзностью. — Пора бы нам уже окончательно определиться с вектором наших отношений.
Я подняла глаза от тарелки, где остывали макароны с сыром. В его голосе прозвучало что-то новое, предельно решительное. За окном нашей небольшой, съёмной квартиры в районе Подола монотонно моросил осенний дождь, и я инстинктивно почувствовала озноб.
— То есть, что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я, опасаясь услышать нечто неприятное.
— Я женюсь на тебе, если ты забеременеешь. Это станет надёжным доказательством того, что ты действительно любишь меня, а не просто… — Он сделал паузу, подбирая слово.
Я медленно, почти с дрожью, поставила кружку с чаем на стол. Год совместной жизни, общие мечты, долгие разговоры о будущем, планирование — и вот оно, это холодное, безэмоциональное условие. Как будто я не любимая женщина, а некий товар на витрине, который необходимо тщательно протестировать перед окончательной покупкой.
— Но почему именно так? — тихо, почти шёпотом, спросила я. — Разве моих действий недостаточно? Того, что я живу с тобой, забочусь о тебе, постоянно поддерживаю во всех начинаниях?
Роман небрежно пожал широкими плечами. Он был мастер-наладчик на крупном заводе, привыкший к чётким алгоритмам, механизмам и логическим схемам. По его убеждению, в личных отношениях тоже должна присутствовать кристальная, понятная логика.
— Беременность — это не шутки. Это очень серьёзно. Это неоспоримо показывает, что женщина готова к настоящей, взрослой ответственности. А не просто инфантильно играется в любовь.
— Играется? — Я почувствовала, как внутри меня что-то остро сжалось от обиды. — Ты на самом деле считаешь, что я здесь играю роль?
— Да нет же, не глупи! — Роман раздражённо отмахнулся от моих слов. — Просто мне нужно понимать, на что я могу рассчитывать в перспективе. Ты же знаешь, как у меня на работе, на Харьковском массиве — мы постоянно перевыполняем план, начальство довольно, всё чётко. А здесь… какая-то вечная, тягучая неопределённость.
Я работала экономистом в крупном банке уже четвёртый год. Цифры, сложные отчёты, точные расчёты до копейки — это была моя родная стихия. Но сейчас никакая математика мира не помогала мне понять и принять логику любимого, как мне казалось, мужчины.
Мы познакомились год назад в заводской столовой, куда я пришла по рабочим делам. Роман показался мне невероятно надёжным, основательным. Широкие плечи, уверенные движения, серьёзный взгляд. Совсем не то, что мои коллеги-банкиры с их вечной суетой и показной, напускной успешностью.
После нескольких месяцев свиданий он, весь такой основательный, предложил мне переехать к нему. Я, разумеется, согласилась — отношения казались очень серьёзными, перспективными. Моя мама, Лариса Андреевна, заслуженный учитель, правда, тогда слегка покачала головой: «Рано, Евочка, ох, рано. Сначала должно быть кольцо на пальце, потом уже совместная жизнь». Но я была влюблена по уши и не слушала её.
Роман действительно оказался в быту хорошим партнёром. Не пил, работал буквально без выходных, вёл себя аккуратно. Я мечтала о пышной свадьбе, о детях, о нашей собственной квартире вместо этой крохотной съёмной однушки с постоянно кричащими соседями за стеной.
— Понимаешь, — продолжал Роман, разминая затекшую шею после тяжёлого рабочего дня, — я не хочу допустить ошибку. Мой двоюродный брат женился в прошлом году — через полгода уже был развод. Он клялся, что любит, а оказалось — ей просто было с ним удобно.
— А я-то здесь при чём? Какое это имеет отношение ко мне?
— А при том, что если женщина сознательно готова родить мужчине наследника, значит, её чувства действительно глубоки. Это же предельно логично.
Я молчала. В голове противным эхом крутились слова моей лучшей подруги Дарьи: «Мужики сейчас пошли такие — им всем докажи, им всем подавай гарантии. А сами-то что предлагают взамен, кроме своих условий?»
— А если вдруг не получится забеременеть? — спросила я, глядя ему прямо в глаза.
— Почему не получится? Ты же абсолютно здорова.
— Всякое бывает. Сильный стресс, напряжённая работа, плохая экология…
— Тогда будем лечиться. Вместе, разумеется. — Роман вдруг улыбнулся и потянулся ко мне через стол. — Ну что ты так всё воспринимаешь серьёзно? Я же не требую от тебя ничего невозможного.
Я позволила ему взять свою руку, но почему-то не почувствовала никакого тепла от прикосновения. Что-то неуловимо изменилось в наших отношениях после этого разговора. Будто вся романтика мгновенно улетучилась, а на её место пришла расчётливая, леденящая целесообразность.
Следующие две недели прошли в атмосфере странного, тяжёлого напряжения. Роман стал чрезмерно внимателен, как будто постоянно ждал какого-то «результата». Покупал мне витамины, интересовался самочувствием, даже неожиданно заговорил о детских именах.
А я тем временем всё больше убеждалась, что настоящая любовь тут совершенно ни при чём. Есть его условие — должен быть его результат. Нет желаемого результата — нет и свадьбы. Простая, понятная, заводская логика.
В один из вечеров, когда Роман допоздна задержался на работе, я пошла к подруге Дарье. Мы сидели на кухне в её тихой, уютной двушке, пили чай с душистым мёдом.
— Знаешь, что я думаю? — сказала Дарья, задумчиво крутя в руках ложку. — Он просто не готов к браку в принципе. А это условие он придумал, чтобы просто потянуть время.
— Но зачем ему это?
— А затем, что мужчинам удобно жить без всяких обязательств. Ты для него фактически полноценная жена — готовишь, стираешь, в постели всё отлично. А юридической, финансовой ответственности — никакой.
Я глубоко задумалась. Действительно, я взвалила на себя всё домашнее хозяйство, хотя работала ничуть не меньше Романа. Зарплата у нас была примерно одинаковая, но все общие расходы он делил строго пополам.
— А что, если устроить ему проверку? — неожиданно предложила Дарья.
— Каким образом?
— Скажи, что беременна. Посмотри на его реакцию. Если он действительно любит и готов к семье — обрадуется, начнёт готовиться к свадьбе. А если начнёт юлить и выкручиваться…
— Но это же самый настоящий обман!
— А его условие — разве не обман? Он тебя как подопытную лабораторную мышь испытывает. Ты что, не имеешь права узнать эту правду о нём?
Домой я вернулась с чётким, твёрдым решением. Купила в аптеке тест, нашла в интернете информацию о том, как его можно незаметно «подправить», чтобы он показал нужный результат. Глупо, конечно, но другого способа проверить искренность Романа я, к сожалению, не видела.
Через три дня, когда он вернулся с работы особенно довольный — им дали премию за перевыполнение плана, — я решила действовать.
— У меня есть для тебя важная новость, — сказала я, подавая ужин.
— Какая же? — Роман жадно набросился на еду. Рабочий день был действительно изматывающим.
— Я беременна.
Он замер с ложкой на полпути ко рту. Секунду смотрел на меня совершенно недоумённо, потом вскочил и крепко обнял меня.
— Серьёзно? Это точно?
— Тест показывает. Вот, посмотри.
Роман взял тест, внимательно изучил, покрутил в руках.
— Ну и как ты себя сейчас чувствуешь?
— Пока нормально. Немного тошнит по утрам.
— Нужно обязательно сходить к врачу, чтобы подтвердить. — Он снова сел за стол, но есть уже не мог. — Ничего себе новость!
Я внимательно следила за его реакцией. Вроде бы он был рад. Но что-то в его поведении сильно смущало. Слишком уж как-то сдержанно, без той бурной радости, которую я ожидала.
— Ну и когда мы поженимся? — спросила я, переходя сразу к главному.
— А… ну, надо же всё качественно организовать. Подумать, где проводить, кого будем приглашать. Это же не делается за один день.
— Роман, ты ведь сам говорил: забеременею — сразу женимся.
— Говорил, конечно, говорил. Но давай всё-таки не будем так уж сильно торопиться. Сначала к доктору, потом уже будем строить грандиозные планы.
В животе у меня похолодело. Значит, Дарья была абсолютно права. Его условие — это была всего лишь циничная отговорка.
Следующие дни стали для меня настоящим, тяжёлым испытанием. Роман вёл себя совершенно странно — то проявлял чрезмерную заботливость, то внезапно становился раздражённым. Несколько раз он делал весьма прозрачные намёки на то, что беременность сейчас — самое неудачное время. И работа нестабильная, и квартира съёмная, и вообще надо было сначала всё взвешенно обдумать.
А когда я однажды по забывчивости не купила хлеб, он вообще взорвался:
— Вот видишь! Ты не можешь даже такую простую вещь запомнить, а туда же — семья, дети!
Он бросил тарелку в раковину с такой силой, что она треснула пополам. Я стояла и смотрела на эти осколки, понимая, что трещина пошла не только по фаянсу.
— Извини, — буркнул Роман через минуту. — Устал очень. На работе большой напряг.
Но его извинения уже не помогали. Я увидела настоящее, неприкрытое лицо мужчины, с которым собиралась прожить всю свою жизнь.
Ещё через неделю он заявил мне напрямую:
— Слушай, а может быть, нам не стоит торопиться с ребёнком? Подождём годик-другой, встанем на ноги как следует.
— То есть как это? — Я почувствовала, как внутри всё обрывается.
— Ну, в смысле… есть же сейчас разные способы. Медицина очень развитая.
Я поняла, что дальше слушать просто не могу. Собрала вещи молча, под его бормотание о том, что «надо быть реалистами» и «не рубить с плеча».
У самой двери он попытался меня остановить:
— Ты куда? Давай поговорим по-человечески!
— Мне не о чем с тобой говорить, Роман.
— Да брось ты! Подумаешь, слегка поругались. Это нормально между людьми!
Но я уже не слушала. Я поняла самое главное — никакой искренней любви с его стороны не было. Было только удобство, привычка, простая мужская потребность в домашнем уюте.
А его условие с беременностью — всего лишь трусливый способ оттянуть принятие серьёзного решения.
Домой, к матери, я приехала поздно вечером. Лариса Андреевна не стала задавать лишних вопросов — просто поставила чайник и крепко обняла дочь.
— Хорошо, что ты поняла это вовремя, — сказала она тихо. — Лучше сейчас, чем через пять лет с двумя детьми на руках.
Роман пытался звонить ещё целую неделю. Но я не отвечала. Мне было нечего ему сказать.
Через месяц моя подруга Дарья рассказала, что он уже встречается с другой — молоденькой лаборанткой с их же завода. Совсем юной, восемнадцатилетней.
— Видимо, условия у него для всех женщин одинаковые, — грустно усмехнулась Дарья.
Но я уже не расстраивалась. Я была благодарна судьбе за то, что вовремя увидела эту неприглядную правду. Пусть даже и таким обманным, горьким способом.
