— Олег, ты это серьёзно? Опять к Зинаиде Сергеевне? — я, Ирина, смотрела на своего мужа, который с привычной, будничной сосредоточенностью запихивал гаечные ключи и моток изоленты в свой старый, потёртый рюкзак.
— А что, по-твоему, я должен сделать? Бросить её одну, в доме без отопления и воды? — Олег даже не поднял головы, его внимание было приковано к содержимому сумки. — Ты бы поступила так со своими родителями?
— Знаешь, мои родители не устраивают нам аттракцион невиданной щедрости каждую божью неделю, требуя немедленного приезда. Они прекрасно понимают, что у меня тоже есть семья, которую надо кормить и развлекать. А твоя мама…
— Давай не будем начинать, — оборвал он меня, резко застёгивая молнию. — Я обязан ей помочь, она моя мать.
— Обязан. Разумеется. А мне, между прочим, тоже нужна помощь, вообще-то. Костя и Паша целый день буквально умоляли отвести их в парк с аттракционами. Но папе, как обычно, совершенно некогда.
Олег промолчал в ответ, натянул куртку и скользнул за дверь. Я осталась стоять в прихожей, слушая, как громко хлопнула входная дверь. Снова. В который уже раз за эти два года. Сыновья выглянули из детской комнаты, в их глазах плескалась робкая, но живая надежда.
— Мамочка, а мы всё-таки пойдём гулять?
— Пойдём, — я выдавила из себя самую искреннюю улыбку, на которую была способна. — Только вдвоём с вами.
Два года назад я бы ни за что не поверила, что моя жизнь превратится именно в это. Мы сидели тогда у моих родителей где-то в пригороде Киева, под широким, благоухающим виноградным навесом, попивая липовый чай. Зинаида Сергеевна приехала вместе с нами — ей не хотелось тосковать в полном одиночестве в своей городской квартире. Свекровь тогда довольно неплохо ладила с моими мамой и папой, поэтому никто, конечно, не возражал против её присутствия.
— Ох, как же у вас тут изумительно! — протянула она мечтательно, с удовольствием разглядывая ухоженный участок. — Нужно и мне непременно перебираться в частный дом. В моём-то возрасте это самое то, что доктор прописал. Тишина, покой, никаких этих городских выхлопов и суеты…
Моя мама тихо усмехнулась. Она, видимо, приняла это за обычные, безобидные мечтания вслух.
— Хорошо здесь, конечно, в гостях, — сказала она в ответ. — А вот жить в доме без крепких мужских рук — это сплошное мучение. Постоянно что-то ломается, трещит, требует немедленного ремонта. Ты, Зиночка, не обижайся, но ты к такой жизни совсем не приспособлена.
Свекровь поджала губы, но спорить не стала. А очень зря. Надо было спорить, кричать, убеждать. Может быть, тогда мама отговорила бы её от этой откровенно безумной авантюры.
— Да я же не собираюсь копать огород и уж тем более держать какую-то скотину, — проговорила Зинаида Сергеевна, отпивая чай. — Мне бы только посадить цветочки да пару деревцев. Посидеть в их тени, подышать свежим воздухом. И внукам будет огромная польза — будут бегать по чистой травке, а не вдыхать бензин в городе.
— Деревья и цветы тоже требуют постоянного ухода и внимания, — вмешался мой отец. — Ты вон в квартире быстро устаёшь, хотя там, по сути, делать особо нечего. Протёр пыль, помыл полы — и отдыхай.
— Мы держим хозяйство не от большой любви к изнурительному труду, — добавила мама. — Частный дом — это чёрная дыра, постоянно требующая вложений. Сегодня котёл сломался, завтра крыша вдруг протечёт, послезавтра забор покосился. И на всё это нужны средства. Большие и постоянные средства.
— Разберёмся, — упрямо кивнула свекровь. — Я же не одна.
Она посмотрела прямо на Олега. Тот, конечно, ласково улыбнулся ей в ответ. Я тогда молчала, хотя внутри у меня что-то неприятно ёкнуло.
Через полгода Зинаида Сергеевна осуществила свой переезд. Дом в селе Калиновка был, надо признать, действительно неплохой, со всеми современными удобствами. Свекровь радостно водила нас по комнатам, демонстрировала широкую террасу, хвасталась роскошными розами, привезёнными из соседского сада.
— Вот видите! А вы говорили, что я не справлюсь, что у меня ничего не получится. Теперь в ваш город я ни ногой!
Я хотела искренне верить, что так оно и будет. Что Зинаида Сергеевна наконец-то обретёт свой долгожданный покой и перестанет требовать постоянного, круглосуточного внимания. Но это счастье длилось ровно две недели.
Сначала потребовался небольшой косметический ремонт. Олег ездил каждую субботу и воскресенье. Так продолжалось полгода. Я молчала, терпела, убеждала себя, что это временные неудобства. Краска высохла, обои поклеили, забор покрасили. Я выдохнула. Рано радовалась.
Потом у свекрови внезапно отключили свет. Почти на двое суток. Зинаида Сергеевна звонила каждые полчаса, её голос дрожал от паники и страха.
— Олеженька, я просто не могу! Ни помыться, ни холодильника, ни кондиционера! В такую жару! Это же совершенно невыносимо!
Олег примчался в Калиновку с канистрами питьевой воды и упаковкой валокордина. Вернулся домой только через сутки, вымотанный, злой, но в то же время подавленный чувством долга.
Через месяц свекровь подобрала бродячего пса. Конечно же, только временно. У собаки внезапно обнаружились серьёзные проблемы с почками. Ветеринара в деревне не было — пришлось срочно везти его в городскую клинику. Естественно, это пришлось делать Олегу.
— Что поделать, — вздыхала Зинаида Сергеевна. — Не бросать же больное животное на улице. Зато теперь у меня есть охранник.
Я отмывала салон нашего единственного автомобиля от собачьей рвоты — пса очень сильно укачало по дороге. Потом возила лечебный корм, потому что доставки в ту деревню, разумеется, не было. Свекровь не умела водить машину, а Олег работал.
— Ты же прекрасно понимаешь, — говорил муж. — Мама у нас очень сердобольная. Она потом будет винить себя до конца жизни.
Я понимала. Я всегда, слишком всегда понимала.
Каждые выходные Олег уезжал. Иногда оставался ночевать.
— Пока доеду, вы уже все ляжете спать, — объяснял он. — А так я утром встану и сразу поеду на работу.
Я всё ждала, когда наконец-то наступит облегчение. Но у свекрови то текла крыша, то засорялся септик, то выпадал снег, то бурно росла трава. Она категорически отказывалась решать эти проблемы самостоятельно.
— А вдруг я нарвусь на мошенников? Вдруг меня обманут и возьмут втридорога? Олеженька, ты же мужчина, тебя они побаиваются. Ты уж помоги мне, найди нормальных, проверенных людей, проконтролируй их работу.
Моё терпение окончательно лопнуло поздней осенью, когда у Зинаиды Сергеевны снова отключили свет. Олег пришёл с работы и буднично бросил в коридоре:
— Завтра утром еду покупать маме генератор.
У меня свело скулы от ярости и возмущения.
— Из нашего общего семейного бюджета?!
— Ну да. У мамы сейчас очень напряжённо с деньгами. Почти всё ушло на покупку дома и его ремонт, а пенсия совсем маленькая. Нам нужен мощный, чтобы тянул всё — а такой стоит около 25 000 гривен.
— Просто прекрасно. Значит, мы теперь обеспечиваем не только себя, но и её загородную, эгоистичную мечту. Олег, не слишком ли много желаний у твоей матери, которые мы обязаны исполнять?
Он поморщился.
— Не начинай, пожалуйста. Там постоянно какие-то проблемы со светом. Ты что, хочешь, чтобы она мёрзла в темноте?
Я закрыла глаза. Внутри меня всё кипело от негодования. Сколько это может продолжаться? Когда этот замкнутый круг закончится? Может быть, никогда.
В ту ночь я так и не уснула. Думала о разводе. Но ведь мы же неплохо живём в остальном. Олег не пьёт, не изменяет, неплохо зарабатывает. Просто его постоянно нет рядом. Он постоянно где-то в другом месте. В другой, более важной для него семье.
Я приняла решение.
Через неделю я встала очень рано, тихонько оделась. Олег сонно пошевелился на кровати.
— Ты куда это собралась?
— К родителям, — ответила я, поправляя воротник.
— В смысле? Я же обещал маме сегодня деревья подрезать, я должен ехать.
— Ты не согласовал это со мной. А у меня тоже есть родители. И им, знаешь ли, тоже иногда нужна помощь.
— Но их же двое, они справятся!
— Старость и проблемы одинаково накрывают абсолютно всех. Теперь будет так: один выходной день ты посвящаешь своей маме, а второй — я посвящаю своим родителям. — Я шагнула к двери и обернулась. — Список дел и напоминание о макаронах — на холодильнике. Не забудь с мальчиками сделать уроки. И приготовь им макароны на обед.
Я вышла из квартиры, не оглядываясь. По дороге к родителям я впервые за эти два года ни о чём не думала. Не составляла в уме списки. Не планировала ужин на целую неделю.
Дома я спокойно прибралась на втором этаже. Потом долго читала на садовых качелях. Вспоминала детство за обедом. Просто лежала на кровати, глядя в потолок. Я почти забыла, каково это — есть не второпях, не слушая бесконечное «ма-а-ам, подай, принеси!».
Может быть, идеального решения нашей проблемы никогда не будет. Возможно, Зинаида Сергеевна никогда не продаст этот дом и не научится решать бытовые вопросы без помощи сына. Но теперь у меня есть свой выходной. Один день в неделю, который принадлежит только мне. Это очень мало. Но это моё.
Как часто наши самые близкие люди, сами того не желая, превращают семейную жизнь в марафон, который выматывает до предела? История Ирины — это крик о помощи, трансформированный в чёткие границы. Олег, ведомый сыновним долгом, не заметил, как начал разрушать собственный брак.
Считаете ли вы, что жёсткое разделение выходных — единственный способ для Ирины спасти себя от разрушения, или ей стоило найти более мягкий способ борьбы с гиперопекой свекрови?
