— Агнесса, доченька, приезжай срочно. Мама в реанимации.
Голос отца дрожал так, словно он боялся произнести эти слова вслух. Агнесса уронила телефон и, не помня себя, выскочила из дома в халате и домашних тапочках. Только когда села в машину, поняла, что нужно было переодеться.
В больничном коридоре Тимофей Сергеевич сидел, обхватив голову руками. Седые волосы растрепались, плечи поникли. Агнесса никогда не видела отца в таком состоянии.
— Что случилось?
Он поднял глаза, красные от бессонной ночи.
— Я ей рассказал… про Валентину. Думал, честность лучше… А у неё сердце не выдержало.
Агнесса опустилась рядом на жёсткую больничную скамейку. Валентина. Имя, которое последние полгода всё чаще звучало в разговорах отца. «Валентина предложила новый проект», «с Валентиной ездили на совещание». Агнесса подозревала, но надеялась, что ошибается.
— Она беременна, — тихо добавил отец. — От меня.
Слова повисли в стерильном воздухе. Агнесса смотрела на линолеум, считая квадратики. Мама, пятьдесят два года. Папа, пятьдесят четыре. Тридцать два года брака. И вот теперь это.
В реанимацию пускали только на пятнадцать минут. Лилия Петровна лежала под капельницей, бледная, с закрытыми глазами. Агнесса взяла её холодную руку.
— Мамочка?
Мать открыла глаза и сразу же отвернулась к стене.
— Он здесь?
— Да, но…
— Не хочу его видеть. Никогда.
— Мам, может, стоит поговорить?
Лилия с трудом повернулась к дочери. В её глазах была такая боль, что Агнесса едва удержалась от слёз.
— Тридцать два года, Агнешенька. Я отдала ему лучшие годы. Растила вас, готовила, стирала. А он… — голос сорвался. — Говорит, любит меня, но не может без неё. И ребёнок нужен ему. В пятьдесят четыре года!
Агнесса гладила мамину руку, не зная, что сказать. Какие слова могут утешить, когда рушится вся жизнь?
Дома мать почти не разговаривала. Сидела у окна, смотрела во двор, где гуляли соседские дети. Агнесса пыталась кормить её, уговаривала съесть хотя бы суп, но Лилия только качала головой.
— Зачем? — спрашивала она. — Для чего теперь жить?
Отец звонил каждый день, просил разрешения приехать. Агнесса неизменно отвечала:
— Она не готова.
— Но я же её люблю! — кричал он в трубку. — Это просто… произошло!
— Произошло? — не выдержала Агнесса. — Случайно тридцать семь лет коллеге? Случайно ребёнок?
Он замолчал.
В пятницу позвонила бабушка Елена. Голос у неё был бодрый, как всегда.
— Агнесса, милая! Я завтра приезжаю. Соскучилась по всем. Папа встретит меня на вокзале?
Агнесса растерялась. Елена Максимовна ничего не знала. А рассказать по телефону было невозможно — такие новости не сообщают в разговоре на пять минут.
— Конечно, бабуля. Встретит.
Вечером мать неожиданно заговорила:
— Надо возвращаться домой.
— Зачем? Ты же сама сказала…
— Елена Максимовна не должна знать. Не в её возрасте такие потрясения.
Агнесса хотела возразить, но посмотрела на мать и поняла — решение принято.
Квартира встретила их запахом пыли и несвежести. Тимофей жил здесь один уже три недели, и было видно — хозяйство ему не давалось. Он суетился, извинялся, пытался обнять жену, но она отстранилась.
— Только до её отъезда, — сказала Лилия холодно. — И ни слова при ней.
Елена Максимовна приехала с двумя чемоданами и сразу же принялась наводить порядки.
— Лиля, что это за пыль на люстре? И кто так гладит рубашки? Тимофей, ты что, совсем рук не чувствуешь?
Она была энергична, несмотря на свои восемьдесят лет. Критиковала всё подряд, давала советы, рассказывала новости из родного местечка. Тимофей ходил на цыпочках, Лилия улыбалась через силу, Агнесса пыталась поддерживать видимость нормальности.
— А где внуки мои? — спрашивала Елена. — Что-то редко приводите.
— Учёба, бабуля, — отвечала Агнесса. — Занятия дополнительные.
— Эх, в наше время дети больше с семьёй времени проводили.
За ужином Елена рассказывала о своих соседках, их болезнях и семейных драмах. Тимофей молчал, тыкал вилкой в картошку. Лилия поддакивала, но Агнесса видела, как напряжены её плечи.
— Знать бы Галя Петрова, что её Виктор с секретаршей крутит, — говорила Елена. — Дура набитая, ничего не замечает. А ведь все уже знают.
Тимофей поперхнулся чаем. Лилия резко встала и начала убирать со стола.
— Мужики все одинаковые, — продолжала Елена. — Стареют, а дурака валяют. Думают, с молодой заживут по-новому. Только вот что с ними эти молодые делают потом — другой вопрос.
Лилия со звоном поставила тарелки в раковину.
На третий день Елена объявила:
— Завтра иду в театр. «Три сестры» идут. Лиля, пойдёшь со мной?
— Не могу, Елена Максимовна. Голова болит.
— А что это ты всё время хворая ходишь? К врачу надо.
— Да так, нервы, наверное.
Агнесса видела, как мать сжимает пальцы. Ещё немного, и она не выдержит.
Елена ушла в театр после обеда. Тимофей собрался было на дачу — клубнику проверить, но Лилия остановила его:
— Останься. Поговорить надо.
Он замер в дверях, как ученик, вызванный к директору.
— Слушай меня внимательно, — сказала Лилия тихо, но каждое слово звучало как удар. — Завтра твоя мать уезжает. И я тоже ухожу. Навсегда.
— Лиля, но мы же договорились…
— Мы ничего не договаривались. Я согласилась на спектакль для твоей матери. Всё.
Тимофей присел на край дивана, будто ноги не держали.
— А как же мы? Тридцать два года…
— Тридцать два года я была дурой. Но больше не буду.
— Лиля, ну пожалуйста… я же объяснил… это не любовь, это…
— Что это? — Лилия впервые за три недели повысила голос. — Случайность? Ошибка? А ребёнок тоже случайность?
Тимофей молчал.
— Знаешь, что самое обидное? — продолжила Лилия. — Не то, что изменил. А то, что струсил сказать правду. Год водил за нос, врал, что задерживаешься на работе. А сам с ней по кафе ходил.
— Я не хотел тебя расстраивать…
— Не хотел расстраивать? — Лилия засмеялась горько. — А инфаркт — это не расстройство?
Агнесса слушала этот разговор из кухни и чувствовала, как внутри всё переворачивается. Отец, которого она всегда уважала, вдруг показался ей жалким и ничтожным.
Утром Елена встала рано и начала собираться.
— Что-то мне домой захотелось, — сказала она за завтраком. — Соседка звонила, говорит, кот мой скучает.
Тимофей облегчённо вздохнул. Ещё немного, и всё войдёт в привычную колею.
— Мама, а может, ещё побудешь? — для виду спросил он.
— Нет, сынок. Дела дома ждут.
Елена допивала чай, когда раздался звонок в дверь. Агнесса пошла открывать и замерла — на пороге стояла женщина с большим животом.
— Простите, это квартира Тимофея Сергеевича?
— Да, а вы…
— Валентина. Он дома?
Из кухни донёсся грохот — Тимофей уронил чашку.
— Проходите, — неожиданно сказала Лилия, появляясь в коридоре.
Валентина неуверенно вошла. Елена смотрела на неё с любопытством.
— Знакомьтесь, Елена Максимовна, — сказала Лилия с ледяным спокойствием. — Это ваша новая невестка. И ваш будущий внук.
Тишина была такая, что слышно было, как тикают часы в прихожей.
— Что? — прошептала Елена.
— Ваш сын уже год встречается с Валентиной. Она беременна от него.
Елена медленно поставила чашку на стол. Лицо её стало каменным.
— Тимоша, это правда?
Тимофей открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Мам, это… я могу объяснить…
— Объясни.
— Я не хотел… так получилось… мы не планировали…
— Тридцать два года я прожила с твоим отцом, — сказала Елена тихо. — Тридцать два года думала, что воспитала человека. А вырастила предателя.
— Мама, ну что ты такое говоришь…
— А что я должна говорить? — Елена встала. Маленькая, сухонькая, она вдруг показалась огромной. — Что я должна сказать женщине, которая полжизни провела рядом с тобой? Что должна сказать внучке, которая до сих пор гордилась отцом?
Тимофей попытался подойти к матери, но она отшатнулась.
— Не смей ко мне прикасаться.
Валентина стояла в углу и тихо плакала.
— Собирай вещи, — сказала Елена сыну. — И убирайтесь отсюда оба.
— Мама, это же мой дом…
— Твой дом? — Елена засмеялась страшным смехом. — Кто покупал эту квартиру? Кто всю жизнь вам помогал?
Тимофей побледнел.
— Завтра я еду к нотариусу в Житомир. И переписываю всё на Лилию и Агнессу. А ты можешь идти к своей… — она посмотрела на Валентину. — К своей новой семье.
Через час Тимофей и Валентина ушли. Он нёс два чемодана, она — сумку с детскими вещами, которые уже успела купить.
Лилия, Агнесса и Елена остались одни.
— Прости меня, Лиля, — сказала Елена. — Я плохо его воспитала.
— Что вы, Елена Максимовна. Вы тут ни при чём.
— При том. Слишком баловала, слишком многое прощала. Мужчину из него не сделала.
Они сидели за столом, пили чай с печеньем. За окном начинался обычный день — люди шли на работу, дети бежали в школу.
— А что теперь будем делать? — спросила Агнесса.
— Жить, — сказала Лилия. — По-новому, но жить.
— Правильно, — согласилась Елена. — Я вот в восемьдесят лет новую жизнь начинаю. Без неблагодарного сына.
Лилия улыбнулась. Первый раз за месяц — по-настоящему.
— Знаете, а мне даже легче стало. Как камень с души.
— Ещё бы! — фыркнула Елена. — Всю жизнь за дитём убирала, а он ещё и изменял. Такой муж — хуже врага.
Агнесса смотрела на мать и бабушку и вдруг поняла — они справятся. Без мужчин, которые только делают вид, что защищают и заботятся. А на самом деле просто пользуются женской добротой.
— Мам, может, курсы какие-нибудь? — предложила она. — Или работу найти?
— А что, хорошая мысль, — оживилась Лилия. — Я ведь экономист по образованию. Могу в бухгалтерию устроиться.
— Вот и отлично! — одобрила Елена. — А я внуков нянчить буду. Пока силы есть.
Они планировали новую жизнь, и с каждой минутой в квартире становилось светлее. Как будто тяжёлая тень отступила.
А где-то в съёмной квартире в Каменце-Подольском Тимофей объяснял Валентине, почему они не могут пока расписаться. И почему денег у него так мало. И почему мать его больше не разговаривает.
Но это уже была не их история.
Эта история — настоящая драма, которая, к сожалению, случается в жизни. Она показывает, что даже самые прочные, казалось бы, отношения могут разрушиться. Но ещё она о силе духа, о женской солидарности и о том, как важно уметь прощать, но не забывать о себе. А вы что думаете? Как бы вы поступили на месте Лилии или Агнессы?
