— Признаться честно, я в полном недоумении, как ты осмелилась на такой шаг, — соседка Светлана недоуменно качала головой, избегая смотреть прямо на Ольгу. — Ведь больше всего от этого страдают дети…
— Страдают? — Ольга Петровна совершенно невозмутимо помешивала сахар в чашке. — А когда я одна тащила их на себе все пятнадцать лет, пока Кирилл «строил свою великую карьеру», они, значит, не страдали?
— Но всё же, разделить родных брата и сестру…
— Светлана, пожалуйста, не начинай этот разговор. Полученный результат говорит сам за себя.
Соседка недовольно поджала губы и демонстративно уставилась в окно, где на детской площадке возились малыши из соседних домов.
А началось всё тем роковым вечером, когда Кирилл, вернувшись из очередной длительной командировки, с напускной торжественностью заявил:
— Оля, нам нужно обсудить кое-что очень важное.
Ольга в этот момент сидела за столом, проверяя стопки тетрадей своих первоклассников. Её красная ручка застыла над очередной ошибкой в диктанте.
— Я слушаю, — сказала она, не поднимая головы.
— Ты можешь хотя бы посмотреть на меня? — в голосе Кирилла прозвучало нескрываемое раздражение. — Или мне разговаривать с твоей макушкой?
— У меня завтра важное родительское собрание, дорогой. Нужно закончить. Говори, что хотел.
Кирилл шумно выдохнул и присел напротив жены.
— Я встретил другую женщину.
Красная ручка в руке Ольги дрогнула, оставив жирную кляксу на полях. Она медленно подняла глаза.
— И каков твой дальнейший план?
— То есть как «каков план»? — Кирилл явно ожидал увидеть слёзы или гнев. — Я же тебе сказал, что я полюбил!
— Я слышала. Поздравляю. Она молодая?
— Ольга, ты меня вообще воспринимаешь? Я тебе объявляю, что наш брак рухнул, что я обрёл истинное счастье с другой!
— Тише, пожалуйста. Дети спят. — Ольга отложила ручку и внимательно посмотрела на мужа. — Ты уже принял окончательное решение о разводе?
— Ну… да, наверное, принял.
— Тогда не мучайся. Излагай свои условия раздела имущества.
Кирилл растерянно моргнул. Он готовился к упрёкам, долгому плачу, истерике. Но никак не к такому холодному, деловому подходу.
— Я тут подумал… — начал он неуверенно, — с этой ипотекой тебе будет очень тяжело. Даже алиментов на двоих не хватит, чтобы тянуть этот долг.
— И к чему ты это ведёшь?
— Будет разумнее, если ты с детьми переедешь в свою старую однокомнатную квартиру. А я останусь здесь со… с Жанной.
Ольга откинулась на спинку стула. В её взгляде промелькнуло что-то, что Кирилл совершенно не смог расшифровать.
— Понятно. То есть ты предлагаешь, чтобы я с пятнадцатилетней Ниной и пятилетним Ромой ютилась на крохотных восемнадцати квадратных метрах, в то время как вы с новой спутницей будете роскошно обживать нашу просторную трёхкомнатную квартиру?
— Ну, это же логично! — воодушевился Кирилл. — Я зарабатываю намного больше, поэтому мне проще продолжать платить ипотеку.
— Логично, — согласилась Ольга. — Дай мне полчаса на размышления.
Она вышла на балкон.
Кирилл самодовольно улыбнулся. Всё шло по его сценарию. Конечно, Ольга поворчит ради приличия, но куда ей деваться? Алименты на двоих детей — это мизер по сравнению с ежемесячными ипотечными платежами.
Через полчаса жена вернулась в комнату.
— Я согласна, — сказала она спокойно. — Но с одной-единственной поправкой.
— С какой ещё поправкой? — насторожился Кирилл.
— Дети у нас общие, значит, и ответственность должна быть общей. Поэтому Рому ты оставляешь себе. А Нину забираю я.
— Что?! — Кирилл подскочил с места. — Ты хочешь… разделить детей?!
— А что здесь такого странного? — Ольга пожала плечами. — Ты же сам говорил, что справедливость должна быть превыше всего. Вот и будет справедливо. Один ребёнок тебе, один мне.
— Но как можно делить родных брата и сестру? Это же немыслимая жестокость!
— Жестокость, Кирилл, — это когда один родитель взваливает на себя всю ответственность, а второй тем временем наслаждается новой жизнью. Так не получится. Либо ты принимаешь на себя половину всех забот о детях, либо мы остаёмся в браке все вместе.
— Ты что, совсем с ума сошла? — Кирилл был в глубочайшем шоке. — Я же буду платить тебе алименты!
— И я тебе тоже буду платить. На Рому. Честно и по-партнёрски.
Кирилл потёр лоб. Такого невероятного поворота событий он точно не ожидал.
— Мне нужно посоветоваться, — пробормотал он.
— Конечно. Только учти: либо так, как я предлагаю, либо мы будем разводиться через суд. А там посмотрим, кому достанется квартира, и кто будет отвечать за детей.
Кирилл весь вечер сидел на телефоне. Его мать убеждала его:
— Сынок, она просто блефует. Какая нормальная мать добровольно отдаст своего маленького сына? Она прибежит за ним обратно через неделю.
Сестра поддерживала:
— Да она просто пытается тебя напугать! Соглашайся смело.
Жанна и вовсе была в эйфории:
— Трёхкомнатная квартира в хорошем районе! Ты только представь, какая это удача! А мальчик… ну, разберёмся. Мы справимся. Как-нибудь.
Утром Кирилл сообщил бывшей жене о своём решении:
— Хорошо. Я соглашаюсь.
— Отлично, — кивнула Ольга. — Завтра же подаёшь заявление на развод.
— Почему именно я?
— Потому что ты инициатор разрыва. И потому что тебе легче оплатить все юридические процедуры.
Эта логика показалась Кириллу вполне разумной.
Три месяца ожидания развода прошли в напряжённой подготовке. Ольга методично собирала вещи, а Кирилл уже полностью перебрался к Жанне.
Все родственники и знакомые обрушились на Ольгу с бесконечными упрёками:
— Как можно быть такой бессердечной!
— Что ты за мать такая!
— Из-за какой-то квартиры собственного сына отдаёшь!
Даже пятнадцатилетняя Нина холодно сказала:
— Я думала, ты нас любишь одинаково.
Ольга молчала. Терпела. Ждала.
Развод состоялся без каких-либо осложнений. Судья была удивлена столь необычным решением матери, но возражений не возникло — отец ребёнка был полностью согласен.
В день переезда Ольга оставила Кириллу подробные письменные инструкции: что любит Рома, что он не переносит, его чёткий распорядок дня, контакты врачей, телефоны воспитателей.
— Зачем это всё? — фыркнул Кирилл, небрежно пролистав блокнот. — Мы и сами как-нибудь разберёмся!
— Конечно разберётесь, — согласилась Ольга. — Если что-то пойдёт не так — звоните.
Она забрала дочь и уехала в свою однокомнатную квартиру.
А Жанна в тот же вечер поспешила выложить в социальные сети фото с подписью: «Наша новая жизнь начинается прямо сейчас!» На снимке они с Кириллом сияли улыбками над кроваткой спящего Ромы.
Реальность ударила Кирилла уже на следующий день.
Рома проснулся в слезах, требовал только маму. Отказывался от завтрака, который приготовила Жанна. Закатывал истерики, когда его пытались одеть в детский сад.
— Где мама? Хочу только к маме! — рыдал мальчик.
Кирилл опоздал на работу на полтора часа.
Вечером история повторилась. Рома отказывался от ужина, не слушался, плакал почти до полуночи.
Через неделю Жанна призналась:
— Я и не думала, что будет настолько тяжело. Он же требует внимания постоянно!
Через месяц она заявила:
— Я совершенно измотана. Мне срочно нужен отдых.
А ещё через две недели она просто исчезла, оставив записку: «Прости, Кирилл, но я не готова стать мамой чужому ребёнку».
Кирилл остался один с сыном.
Он не знал, как уложить ребёнка спать без сказки. Не помнил, какие мультики Рома любит. Постоянно путался в размерах одежды. Забывал о приёме витаминов, прописанных педиатром.
Когда Рома заболел, Кирилл совершенно растерялся. Высокая температура, кашель, сыпь — он понятия не имел, что делать. Вызвал скорую, потом участкового врача. Брал больничный, сидел с сыном. Начальство стало выражать открытое недовольство.
Мать Кирилла помочь отказалась:
— У меня радикулит обострился, сынок. Я не могу возиться с внуком.
Ольга приезжала строго по расписанию — раз в неделю на два часа. После её ухода Рома плакал ещё сильнее.
Кирилл худел, постоянно нервничал, срывался на сыне, а потом мучился от чудовищного чувства вины.
Деньги утекали с пугающей скоростью: детское питание, новая одежда, игрушки, дорогие лекарства, дополнительные занятия. Плюс ипотека, алименты дочери, собственные расходы.
Об отпуске пришлось забыть. О встречах с друзьями тоже. О личной жизни и говорить не стоило.
Через три месяца Кирилл понял: он на грани полного нервного срыва.
— Ольга, нам нужно срочно поговорить, — прошептал он в телефон дрожащим голосом.
Она приехала через час. Внимательно осмотрела бывшего мужа: осунувшееся лицо, дёргающийся глаз, нервный тик, дрожащие руки.
— Что случилось?
— Я больше не могу, — тихо сказал Кирилл. — Умоляю, забери его.
— Кого?
— Рому. Я просто больше не выдержу. Жанна меня бросила, на работе проблемы, сына совсем замучил… Забери его, пожалуйста.
— И что я получаю взамен? — деловито спросила Ольга.
— Всё. Квартиру, обоих детей. Возвращайтесь жить сюда. А я сниму что-нибудь небольшое. Буду платить ипотеку и алименты.
— А потом ты не передумаешь?
— Нет! — почти крикнул Кирилл. — Я оформлю квартиру на тебя. Нотариально. Только избавь меня от этого кошмара.
Ольга задумчиво посмотрела на мужчину, который ещё недавно так самоуверенно рассказывал ей, как правильно жить.
— Хорошо, — сказала она. — При условии, что всё будет немедленно оформлено юридически.
— Всё что угодно! — с огромным облегчением выдохнул Кирилл.
Слово своё он сдержал. Квартиру переписал на Ольгу. Алименты платит исправно на обоих детей. Ипотеку тоже.
Сам живёт в Ольгиной однокомнатной квартире, за коммунальные услуги платит самостоятельно.
Каждые выходные приходит к детям с подарками. Обязательно приносит цветы бывшей жене.
— За что? — как-то спросила Нина.
— За то, что разрешила папе пожить в бабушкиной квартире, — ответила Ольга. — И за то, что не выгнала его на улицу.
Теперь все вокруг сочувствуют Кириллу и осуждают Ольгу. Говорят, что она бессердечная, что использовала ребёнка ради мести и квадратных метров.
А Ольга Петровна не обращает никакого внимания на эти пересуды. Она добилась того, чего хотела: справедливости. И пусть цена оказалась высокой, но результат стоил того.
Дети больше не видят маму замученной и вечно усталой. Зато видят папу, который наконец-то понял, что такое настоящая, ежедневная родительская ответственность.
А Ольга Петровна по вечерам сидит за проверкой тетрадей в своей просторной кухне, спокойно попивает чай и думает: иногда, чтобы восстановить попранную справедливость, приходится идти на самые крайние меры.
И она ни о чём не жалеет.
Эта история — о том, что отцовство не заканчивается на чековой книжке. Как вы считаете, был ли шаг Ольги по разделению детей оправданным методом, чтобы заставить отца осознать свою ответственность, или же она перешла черту дозволенного?
