— Слушай, ты мне не имеешь права указывать! — Егор с силой швырнул свой школьный ранец в самый дальний угол прихожей. — Кто ты такой вообще? Тот факт, что ты обитаешь в нашей квартире с мамой, не делает тебя моим родителем!
Олег Павлович стоял возле кухонного стола, держа в руках дневник с очередной неудовлетворительной оценкой по высшей математике. Его лицо сохраняло видимое спокойствие, но Егор отлично видел, как мелко дрогнули уголки его губ. Этот посторонний мужчина, который появился в их жизни всего полгода назад, всё ещё воспринимался Егором как наглый самозванец в их маленькой двухкомнатной обители в городе Днепр.
— Егор, мы же достигли соглашения… — попытался начать Олег, но подросток уже сдёргивал свою куртку с вешалки.
— Никаких соглашений мы не достигали! — крикнул он, хлопнув входной дверью с такой силой, что оконные стёкла завибрировали.
На лестничной клетке Егор остановился, тяжело и прерывисто дыша. Внутри всё просто горело от обиды, смешанной со злостью. Как же ему надоел этот Олег со своими вечными порядками и нравоучениями! Раньше никто и никогда не контролировал каждый его шаг. Мама, Елена, работала в клинике в две смены, возвращалась домой совершенно измождённая, и последнее, что её волновало — это школьные отметки. Егор сам решал, когда ему садиться за уроки, когда идти гулять, и как тратить те деньги, которые он зарабатывал, таская ящики на складе местного рынка.
А теперь появился этот… технарь. Всегда невозмутимый, с идеально отутюженными сорочками и с привычкой ежедневно проверять его дневник.
Автобус до села должен был отправиться через тридцать минут. Егор сунул руку в карман — денег ему как раз хватало на один билет. Нужно было срочно добраться к деду Николаю, подальше от этого дома, где теперь всё стало иначе, чем было при отце.
В салоне автобуса, среди сильного запаха солярки и чужих, обрывочных разговоров, Егор погрузился в воспоминания. Три года назад его отец трагически погиб на заводе — обрушилось перекрытие, не успел увернуться. Егору тогда было двенадцать, но он сразу понял: теперь он главный мужчина в их семье. Мама плакала по ночам, уверенная, что дети спят, а днём старалась улыбаться через силу. Восьмилетняя Арина постоянно спрашивала, когда же папа вернётся с работы, а пятилетняя Лада просто ходила молчаливая, словно чувствовала, что что-то необратимо изменилось.
Егор тогда дал себе твёрдое обещание: он будет защищать их всех. Никому не позволит обидеть. Он устроился на рынок, отдавал все заработанные деньги маме. Присматривал за сёстрами, когда мама была на смене. Чинил всё, что ломалось в доме. И мама, наконец, перестала плакать, иногда даже хвалила: «Ты у меня стал совсем взрослым, Егорушка».
А потом появился Олег.
Сначала он был просто соседом по этажу, который помог дотащить тяжеленные сумки с продуктами. Потом стал заходить то одолжить специй, то починить заедающий кран. Егор сразу ощутил — что-то происходит не так. Мама начала вести себя совершенно по-другому: причёсывалась перед походом в магазин, покупала себе новые платья, звонко смеялась над его шутками.
— Он очень хороший человек, — говорила мама. — И мы ему нравимся. Все мы вместе.
Но Егору казалось, что Олег отбирает у него самое главное — его статус главы и защитника этого дома. Теперь не Егор таскал сумки из магазина, а Олег привозил продукты на своей машине. Не Егор чинил сломанный табурет, а Олег покупал совершенно новую мебель. И что было самым обидным — Лада недавно назвала его дядей Олегом, а вчера, когда он читал ей сказку на ночь, проболталась: «А ты будешь мне папой?»
Папой! Да какой он папа? У них уже был отец. Настоящий. И тот факт, что его больше нет, вовсе не означает, что можно просто взять и заменить его первым встречным.
Автобус резко затормозил на повороте к селу Грушевка. Егор вышел и пошёл по уже знакомой дороге, мимо покосившихся заборов и аккуратных одноэтажных домиков. Дед Николай жил на самом краю села, в доме, который когда-то строил ещё дедов отец. После смерти бабушки два года назад старик заметно осунулся, но по-прежнему вёл большое хозяйство — держал огород, сад, несколько кур.
— Егорушка! — искренне обрадовался дед, увидев внука у калитки. — Какими судьбами ты тут оказался?
— От верблюда, — буркнул Егор привычную с детства отговорку, но голос его дрогнул.
Дед внимательно посмотрел на него и не стал задавать лишних вопросов. Просто крепко обнял и сказал:
— Проходи быстрее в дом. Я сейчас чай поставлю. Или, может, кофе хочешь? У меня есть растворимый, на крайний случай.
За вечерним чаепитием Егор выложил деду всё — про Олега, про маму, про то, как чувствует себя совершенно лишним в своём собственном доме.
— А что, он плохо к вам всем относится, этот Олег? — спросил дед.
— Да не в этом же дело! — вспылил Егор. — Он вообще чужой! Зачем он нам вообще сдался?
Дед помолчал, задумчиво покрутил в руках пустую кружку.
— Знаешь, когда твоя бабушка ушла, я думал — всё, жизнь моя подошла к концу. Мы сорок пять лет вместе рука об руку прожили. Утром встаю — не с кем даже словом перемолвиться. Обед готовлю — только на одного. Телевизор включаю — не с кем обсудить новости. — Он глубоко вздохнул. — Плохо это, Егор, когда человек один. Очень плохо для души.
— Но у мамы же есть мы! — возразил Егор.
— Есть, — согласился дед. — Только дети — это одно. А когда рядом человек, с которым ты можешь разделить свои взрослые заботы, который поймёт тебя без лишних слов… Это совсем иное.
Егор хотел было что-то возразить, но дед продолжил:
— Твоя мама ещё молода. Ей тридцать шесть лет — это не возраст для уныния. И право на личное счастье у неё есть. А ты… ты хороший, правильный парень, только взрослым стремишься стать слишком быстро. Вообразил себя главой семьи. Но отец — это не тот, кто главный. Отец — это тот, кто просто любит.
Ночью Егор долго не мог сомкнуть глаз. Лежал на старом диване в дедовой комнате, слушал, как мерно тикают часы на стене, и размышлял. А что, если дед прав во всём? Что, если он просто ревнует маму, как какой-то маленький ребёнок? Что, если Олег действительно делает их семью счастливее?
Утром дед поднял его пораньше — пришло время копать картошку. Работали молча, лишь изредка обменивались короткими фразами. К обеду они управились с половиной всего огорода.
— Послушай, дед, — сказал Егор, отряхивая землю с ладоней. — А ты маму на самом деле понимаешь?
— Понимаю, — кивнул старик. — И тебя понимаю. Это очень непросто — делить любимых людей. Кажется, что её любви на всех просто не хватит. Но любовь, внучок, она не делится — она только умножается.
После обеда они сидели на крыльце, наблюдая, как дед кормит своих кур.
— А что, если он нас потом бросит? — тихо спросил Егор.
— А что, если не бросит? — ответил дед вопросом. — Всю свою жизнь бояться жить — это не жизнь. Это просто существование.
Егор провёл у деда три полноценных дня. Помогал по хозяйству, слушал его долгие рассказы, размышлял о своём доме. О том, как мама в последнее время стала выглядеть значительно моложе. Как Олег терпеливо объяснял Арине математические задачки. Как покупал Ладе новые книжки каждую неделю. Как утром, думая, что никто не видит, целовал маму в лоб и негромко говорил: «Доброе утро, моя любимая».
Может быть, он и правда любит их? Всех их?
Перед самым отъездом Егор пообещал деду привезти к нему на выходных своих сестёр.
— И маму с этим… с Олегом тоже привози, — сказал дед. — Я познакомлюсь с ним как следует. А то судить по одним лишь рассказам — дело совсем неблагодарное.
В автобусе на обратном пути Егор представлял, как он войдёт в квартиру. Что же он скажет Олегу? Как объяснить, что был не прав? И нужно ли вообще объяснять? Может, просто начать всё сначала — без криков и хлопанья дверью?
У самого подъезда его ждала мама. Глаза её были красными, лицо измученным.
— Егор! — она бросилась к нему. — Где ты пропадал? Мы все сходили с ума от тревоги!
— У деда, — он позволил ей крепко обнять себя. — Мам, прости меня. Я был глупцом.
— Нет, не глупцом, — мама гладила его по голове. — Просто ты растёшь. Это тяжело — взрослеть.
Дома выяснилось, что Олег три дня не появлялся на работе — он искал Егора. Обзвонил все больницы, полицию, даже ездил к директору школы.
— Я думал, с тобой случилось что-то плохое, — сказал он, когда Егор вошёл на кухню. — Думал, из-за меня ты… — он так и не закончил фразу.
Егор посмотрел на него внимательно. Олег выглядел очень уставшим, постаревшим за эти трое суток. И внезапно Егор понял: этот мужчина действительно искренне переживал за него. За чужого подростка, который только и делал, что хлопал дверьми и хамил.
— Не из-за вас, — сказал Егор. — Из-за себя. Я… я просто боялся.
— Боялся чего?
— Что память об отце сотрётся. Что вы займёте его место, и это будет означать, что его не существовало.
Олег опустил глаза, задумался.
— Егор, я не стремлюсь заменить твоего отца. Я хочу стать неотъемлемой частью вашей семьи. Не вместо него — а рядом с его светлой памятью. Это для тебя возможно?
Егор кивнул. Впервые за полгода он поверил, что это действительно возможно.
За ужином Лада показала Егору свой новый рисунок: мама, он сам, Арина, и рядом дядя Олег. Все улыбаются, все крепко держатся за руки.
— А где же папа? — спросил Егор.
Лада задумалась и нарисовала в углу яркую звезду.
— Папа теперь на небе, — сказала она очень серьёзно. — Он всегда нас охраняет.
Егор посмотрел на Олега. Тот внимательно, долго изучал детский рисунок, а в глазах у него стояли слёзы.
— Как красиво получилось, — сказал Олег тихо. — Просто невероятно.
И Егор понял: этот человек вовсе не отнимает у них папу. Он просто даёт им возможность жить дальше, не забывая всего прошлого, но и не застывая в нём.
Может быть, именно это и называется — семья. Не такая, как была раньше, но настоящая. Где есть место и для скорби, и для новых чувств, и для непоколебимой надежды на завтрашний день.
На выходных они все же поехали к деду Николаю. Олег помог ему починить протекающую крышу, а вечером они очень долго сидели на крыльце, разговаривали о жизни, о работе, о своих планах. Дед одобрительно кивал, а перед самым отъездом сказал Егору:
— Хороший мужик твой Олег. Серьёзный. Таких нынче мало.
По дороге домой Егор сидел рядом с Олегом в машине и думал о том, что жизнь — очень странная штука. Иногда она безжалостно забирает что-то самое важное, но потом, когда ты уже не ждёшь, даёт что-то совершенно новое. Не взамен утраченного — а в дополнение к тому, что уже есть. И это новое тоже может стать невероятно важным, если не бояться открыть ему своё сердце.
Друзья, как часто мы, взрослые, забываем, что за подростковой агрессией и грубостью скрывается страх потери? Как вы думаете, что на самом деле помогло Егору переступить через свою гордость: мудрость деда или искреннее переживание Олега, который отменил работу, чтобы его найти?
