— Мам, ты куда пропала? Я же к тебе заскочила, а там незнакомые лица!
Вера Павловна отошла от окна, где громыхали стройматериалы, которые разгружали рабочие, и крепче прижала телефон к уху. Голос Ирины звучал встревоженно, но не от искренней заботы о матери, а, как обычно, от легкого раздражения из-за неожиданности.
— У меня сейчас капитальный ремонт, Ирочка, я же тебе об этом упоминала.
— Когда ты это говорила? — дочь, очевидно, была сбита с толку. — И где ты теперь обитаешь?
— Остановилась пока у Людмилы со старой работы. А тебя это действительно так волнует? Ты же сама настоятельно советовала мне начать жить для себя и перестать быть для вас постоянной тенью.
В трубке нависла долгая тишина. Вера Павловна представила, как Ирина морщит свой лоб, пытаясь вспомнить тот разговор трёхмесячной давности. Тогда дочь в сердцах бросила: «Мам, ну сколько можно! У нас своих проблем выше крыши, а ты со своими мелочами названиваешь каждый день. Живи уже своей жизнью!»
— Но это же не значит, что надо вообще ничего не сообщать! — наконец нашлась Ирина. — Мы же все-таки переживаем!
— Переживаете? — Вера Павловна невольно усмехнулась. — Когда вы в последний раз были у меня? На мой юбилей полгода назад. И то приехали всего на час, потому что у Артёма была неотложная встреча.
— Мама, ну ты же знаешь, какая у нас нагрузка… Работа, двое детей, ипотечный кредит. Семён в десятом классе, Пётр в седьмом — уроки, секции, дополнительные занятия. У меня от всего этого просто голова идёт кругом!
Вера Павловна молчала. Она знала расписание своих внуков даже лучше самой Ирины. Знала, что Семён давно забросил секцию баскетбола ради компьютерных баталий, что Пётр получил неудовлетворительную оценку по геометрии, но успешно скрыл это от родителей. И знала, что Артём задерживается на работе не из-за жизненно важных проектов, а потому что дома его ждёт измотанная, вечно недовольная жена и подростки, которые общаются с родителями исключительно междометьями.
— Значит так, — продолжила Ирина командным тоном, — сколько времени займёт ремонт? И почему ты не проконсультировалась с нами? Мы бы нашли тебе нормальную бригаду строителей.
— Благодарю, я как-нибудь справлюсь сама. Как справлялась со всем этим все прошедшие годы.
— Мам, что с тобой происходит? Ты какая-то отстранённая. Обиделась на нас, что ли?
Обиделась… Если бы всё было так просто. Вера Павловна посмотрела в окно, где худощавый мужчина в рабочем комбинезоне спокойно объяснял что-то своим помощникам. Вчера, когда он вошёл в её квартиру, она чуть не лишилась чувств.
— Вера? Верочка, это правда ты?
Леонид. Тот самый Лёня из соседнего двора, который таскал ей портфель в школу и всегда дарил самые вкусные конфеты. Который заливался краской при каждой встрече и чуть ли не заикался, признаваясь ей в любви на выпускном вечере. А она тогда лишь рассмеялась: «Лёня, ты же на два года младше меня! Найдёшь себе кого-нибудь получше».
— Мама, ты меня слушаешь?
— Слушаю, Ирина. Работы займут около двух недель. После этого я вернусь домой.
— Отлично, а то я уже забеспокоилась… В общем, позвони мне, если вдруг что-то понадобится. Я постараюсь заехать на выходных, проверю, как продвигаются дела.
Вера Павловна знала, что она не заскочит. На выходных у Ирины неизбежная стирка, генеральная уборка, многочасовые походы по магазинам за продуктами на всю неделю. А ещё Артём обожает выбираться за город — подышать свежим воздухом, отвлечься от стресса мегаполиса. И каждый раз дочь находит этому оправдание: «Мам, пойми, Артёму так тяжело на работе, ему просто необходимо расслабиться».
— Договорились. Пока, доченька.
— Пока, мам. И всё-таки в следующий раз предупреждай, хорошо?
Вера Павловна отключила телефон и вытерла набежавшие слёзы. Восемь лет минуло с тех пор, как ушёл из жизни Геннадий Иванович. Восемь лет она жила в одиночестве в трёхкомнатной квартире, где каждый уголок и предмет напоминал ей о прошлом. Восемь лет она была удобной бабушкой — встречала внуков из школы, когда родители задерживались, готовила им ужины, помогала с домашними заданиями. А потом мальчики выросли, и её помощь стала ненужной.
«Мама, ты же понимаешь, — говорила Ирина полгода назад, — у подростков уже совсем другие интересы. Им скучно у бабушки. Пусть лучше дома сидят, по крайней мере, под присмотром».
Под присмотром компьютера и смартфона, думала тогда Вера Павловна, но промолчала.
— Верочка, не плачь, — рядом появился Леонид с чашкой ароматного чая. — Я же помню, ты в юности никогда не ревела.
Она приняла чашку дрожащими руками. Как же это странно — сидеть рядом с мужчиной, которого не видела сорок два года, и чувствовать себя так, словно они расстались лишь вчера.
— Лёня, я тогда была такая наивная дурочка. Думала, впереди ещё целая жизнь, успею повыбирать.
— Не дурочка. Просто молодая. У тебя было абсолютное право на ошибку.
— А теперь?
— А теперь у нас есть право на вторую, более осознанную попытку.
Леонид протянул руку и нежно накрыл её ладонь своей. Как ни странно, морщинистая кожа показалась Вере Павловне самой нежной и родной на свете.
— Знаешь, — тихо сказал он, — я все эти годы сравнивал каждую женщину с тобой. Женился, разводился, снова искал. А оказалось, нужно было просто дождаться момента.
— Сорок два года?
— Сорок два года.
Они сидели в молчании, слушая, как за стеной рабочие сдирают старые, поблекшие обои. Вера Павловна думала о том, как много драгоценного времени было потрачено зря. Как она старалась быть идеальной женой, матерью, бабушкой, совершенно забыв о том, что она — просто женщина. Что ей тоже хочется, чтобы её любили, заботились о ней, звонили просто так — узнать, как прошёл день.
— Лёня, а если мы решим попробовать?.. Я имею в виду…
— Вера, я же об этом только и мечтаю! — он резко вскочил и принялся быстро ходить по комнате. — Знаешь, у меня квартира хоть и небольшая, но очень уютная. Я сам делал там ремонт, всё обустроено так, как я люблю. Есть балкончик с видом на Днепровский сквер, по утрам там поют птицы. А ещё я неплохо освоил кулинарию — за годы холостяцкой жизни научился.
— Подожди, подожди, — Вера Павловна рассмеялась впервые за долгие месяцы. — А как же дети? Ирина этого не одобрит.
— А она разве должна это одобрять? Вера, нам по шестьдесят. Мы имеем полное право быть счастливыми.
Правда. Они имеют это право. Почему она никогда раньше не задумывалась об этом?
Вечером Ирина позвонила снова.
— Мам, я вот всё думаю… А может, тебе пока перебраться к нам? Артём говорит, можно балкон утеплить, поставить туда небольшой диванчик. Будешь помогать по хозяйству, а мы заодно присмотрим за тобой.
Вера Павловна представила себя на этом диване в углу гостиной, где по вечерам вся семья, не отрываясь, смотрит телевизор. Представила, как будет ходить на цыпочках, чтобы никого не потревожить, готовить завтраки и ужины, стирать, гладить. Быть полезной. Удобной. Совершенно незаметной.
— Спасибо большое, дочка, но я не планирую переезжать.
— Как это не планируешь? А что, если тебе вдруг станет нехорошо? Кто придёт на помощь?
— Придёт тот, кто меня любит.
— Мама, я же тебя люблю!
— Знаю. По-своему. Но этого, Ирочка, катастрофически мало.
В трубке снова повисла тяжелая пауза.
— Я совершенно не понимаю, что с тобой происходит. Раньше ты была совсем другой.
— Раньше я была удобной. А теперь я хочу быть счастливой.
— И как же это выглядит?
Вера Павловна посмотрела на Леонида, который тихо читал газету в соседнем кресле, изредка одаривая её тёплой улыбкой.
— А вот так, — сказала она и решительно повесила трубку.
Через месяц, когда ремонт в квартире был полностью завершён, а они с Леонидом уже жили вместе в его уютной квартире с балкончиком и поющими птицами, Ирина наконец-то приехала навестить мать. Долго стояла на пороге, изумлённо разглядывая мать в новом, элегантном платье, с аккуратной укладкой и здоровым румянцем на щеках.
— Мам, ты… ты выглядишь гораздо моложе.
— Так оно и есть. Я словно помолодела лет на двадцать.
— А это… — Ирина неуверенно кивнула на Леонида, который деликатно удалился на кухню.
— Это Лёня. Мой муж.
— Как муж?! Когда вы успели пожениться?
— Неделю назад. Тихо, без лишней помпы. В нашем возрасте это просто формальность.
Ирина опустилась в кресло, казалось, потеряв дар речи.
— Но почему ты нам ничего не сказала? Мы бы… мы бы…
— Что бы вы сделали? Стали бы отговаривать меня? Говорить, что я сошла с ума? Что в моём возрасте уже поздно пытаться наладить личную жизнь?
Дочь молчала, и Вера Павловна поняла, что попала в самую точку.
— Ирочка, — мягко сказала она, — ты же сама дала мне совет: каждый должен жить своей жизнью. Вот я и последовала твоему наставлению.
— Но я не это имела в виду…
— А что? Что я должна сидеть в четырех стенах и ждать ваших редких, выстраданных визитов? Что должна радоваться крохам внимания? Дочка, я была одна восемь лет. Восемь лет! И никто из вас даже не удосужился подумать: может, мне тоскливо, может, я хочу с кем-то поговорить по душам, сходить в театр, просто погулять, держась за руку?
Ирина вытирала слёзы.
— Прости меня, мама. Я действительно не думала об этом… Мне казалось, что тебе достаточно нас, внуков…
— Хватало. Пока я была вам нужна. А потом я стала просто привычкой — позвонить раз в три дня, заехать на полчаса. И то, если вам это по пути.
— Мам, но мы же можем всё наверстать! Мы будем чаще встречаться, я буду приезжать каждые выходные…
Вера Павловна мягко покачала головой.
— Не нужно, Ирина. Не делай этого из чувства вины. Просто живи своей жизнью, растите мальчиков, стройте карьеру. А я… я теперь точно знаю, что такое быть по-настоящему нужной и любимой.
Леонид принёс чай и пирог собственного приготовления. Ирина удивлённо попробовала.
— Очень вкусно, — призналась она.
— Лёня замечательно готовит, — с гордостью сказала Вера Павловна. — А ещё он читает мне вслух по вечерам, мы ходим вместе в театры и музеи, ездим за город. А на следующей неделе мы летим в Прагу — я там никогда не была.
— В Прагу? — Ирина округлила глаза.
— А что такого? Нам нельзя путешествовать?
— Можно, конечно… Просто очень неожиданно.
Когда дочь уехала, Леонид нежно обнял Веру Павловну.
— Тяжело было?
— Очень. Но зато честно и правильно. Знаешь, Лёня, всю жизнь я была уверена, что счастье — это когда близкие люди постоянно в тебе нуждаются. А оказалось, что счастье — это когда ты нужна тому, кому нужна.
— Философская мысль, — засмеялся Леонид и поцеловал её в висок.
А через год Ирина действительно стала навещать мать чаще. Но не из вины, а из искреннего интереса. Ей нравилось видеть мать такой счастливой, нравилось слушать рассказы о далёких путешествиях и новых спектаклях. Семён с Петром тоже потянулись к бабушке — она стала для них не скучной старушкой-сиделкой, а интересным человеком с увлекательной личной жизнью.
«Странное дело, — думала Вера Павловна, глядя на свежие семейные фотографии, где все улыбаются самыми искренними улыбками, — стоило мне перестать быть удобной, как я стала интересной. Стоило перестать ждать любви — и любовь сама пришла. Причём со всех сторон».
Как вы считаете, почему взрослые дети так часто воспринимают родителей, особенно матерей, как «приложение» к своей жизни, а не как отдельную личность со своими желаниями? И что должно произойти, чтобы этот стереотип наконец сломался?
