— Ну вот, опять курицу пересушила. И картошка сырая.
Анна промолчала, сжимая вилку в напряжённых пальцах. Третий ужин подряд с критикой. Алексей в конце стола сделал вид, что не слышит мать, усиленно пережёвывая кусок той самой «пересушенной» курицы.
— Лёша, ты бы сказал жене, что так готовить нельзя. Совсем здоровье себе испортите, — Елена Викторовна выразительно посмотрела на сына.
— Мам, всё нормально, — тихо ответил Алексей, не поднимая глаз. — Мне даже нравится.
— Что значит нравится? Тебе после операции нужно правильное питание. Анну этому не учили? Я всегда говорила, что современные девушки не умеют вести хозяйство.
Звон вилки о тарелку прозвучал неожиданно громко. Анна встала, отодвинув стул.
— Я после работы устала. Пойду прилягу.
Спальня встретила прохладой и тишиной. Анне казалось, будто она задыхается. Полгода в этом доме превратились в бесконечное испытание. Она прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Из кухни донёсся приглушённый голос свекрови:
— Толку от неё никакого. Не готовит, дома не убирается…
Алексей что-то ответил — так тихо, что слов было не разобрать.
Анна открыла окно, вдохнула вечерний воздух. Когда они поженились в прошлом году, всё казалось таким правильным. Алексей — надёжный, добрый, любящий. Квартиру они решили сдавать — Аннину, доставшуюся от бабушки. А сами поселились у Елены Викторовны — в просторном доме с огородом. Тогда эта идея казалась разумной: дополнительный доход не помешает, а пожилой женщине нужна помощь. Кто же знал, что всё обернётся таким кошмаром…
В дверь осторожно постучали.
— Аня, — голос Алексея звучал виновато. — Открой, пожалуйста.
Она впустила мужа, но смотрела в сторону.
— Ты не принимай близко к сердцу. Мама просто беспокоится.
— О тебе или о курице? — не сдержалась Анна.
— Она всегда так. С отцом тоже… — он запнулся. — Ей просто одиноко после его смерти.
— А нам не одиноко в собственном браке? — Анна посмотрела мужу в глаза. — Я вышла замуж за тебя, а не за вас двоих.
— Давай не будем сейчас.
Эта фраза стала привычной. «Давай не будем сейчас» — когда Елена Викторовна проверяла их комнату на чистоту. «Давай не будем» — когда она перекладывала вещи в шкафах «как надо». «Давай не будем» — когда она решала, что готовить на ужин, не спрашивая невестку.
Телефон зазвонил, спасая от неловкого молчания. Ольга, подруга с детства, единственный человек, с которым можно было откровенно поговорить.
— Слушай, Ань, — голос Ольги звучал взволнованно, — мы с мужем завтра едем на дачу его родителей. Поехали с нами! Лёшу тоже зовём, конечно.
— Я не могу, — машинально ответила Анна. — У меня дела…
— Какие дела? Опять огород Елены Викторовны? А своя жизнь когда?
Ольга всегда говорила прямо. Именно она первой заметила, как изменилась Анна после замужества: осунулась, стала молчаливой, потеряла интерес ко всему.
— Лена тебя в гроб вгонит раньше времени. И что Лёша смотрит?
— А что он может? Это его мать.
— И что теперь, всю жизнь так? Вы когда своё жильё планируете?
Анна вздохнула. Об отдельном жилье они с Алексеем говорили только до свадьбы. Потом тема растворилась в повседневных делах, а теперь… После недавней операции Алексея — удаления аппендицита — Елена Викторовна вообще не отпускала его от себя ни на шаг, словно он был смертельно болен.
— Ладно, забудь. Встретимся на следующей неделе? — сменила тему Ольга.
— Обязательно.
Март 1996 года выдался холодным. Анна возвращалась с работы, заранее чувствуя напряжение. Алексей не встретил её, хотя обещал. Значит, мать снова нашла для него неотложные дела.
Елена Викторовна стояла у калитки, всматриваясь вдаль. Увидев невестку, она нахмурилась.
— Думала, это скорая. Лёша совсем плохой.
— Что случилось? — сердце Анны болезненно сжалось.
— Температура, живот болит. Я ему чай с малиной давала, но не помогает.
В спальне Алексей лежал бледный, с испариной на лбу. Он слабо улыбнулся при виде жены.
— Ань, это желудок, наверное. Пройдёт.
Анна присела на край кровати, положила руку на лоб мужа. Горячий.
— Давно болит?
— С утра, но терпимо.
— И ты молчал? — в голосе Анны прозвучала обида. — Нужно вызвать врача.
— Обойдёмся без врачей, — отрезала Елена Викторовна, входя в комнату. — Я ему настойку сделала, как раз от желудка. Отец от неё всегда…
— Ему не настойки нужны, а медицинская помощь! — Анна резко повернулась к свекрови. — Это может быть аппендицит.
— Глупости! У меня большой опыт. Я лучше знаю, что нужно моему сыну.
— У вас педагогический опыт, а не медицинский! — не выдержала Анна.
— Не смей так разговаривать со мной в моём доме!
— Девочки, не надо, — попытался вмешаться Алексей, но скривился от боли.
В тот же вечер, несмотря на протесты свекрови, Анна вызвала скорую. Диагноз подтвердился — острый аппендицит. Операцию сделали немедленно. Когда Алексея перевели из реанимации в палату, Елена Викторовна демонстративно игнорировала невестку, разговаривая только с сыном и врачами.
— Зачем ты это делаешь? — спросила Анна, когда они остались вдвоём в коридоре больницы.
— Что именно? — холодно отозвалась свекровь.
— Пытаешься настроить Лёшу против меня. Делаешь вид, будто я враг.
— А разве не так? С тех пор, как ты появилась, у сына одни проблемы.
Анна опешила от такой прямоты.
— Какие проблемы? Я спасла его от перитонита!
— Не пытайся выглядеть героиней. Если бы ты вовремя следила за его питанием, ничего бы не случилось.
Эта логика обезоружила Анну. Она впервые ясно осознала: что бы она ни делала, для Елены Викторовны она всегда будет виновата во всём.
Летом ситуация стала ещё напряжённее. Анна узнала о своей беременности. Алексей был счастлив, а вот Елена Викторовна отреагировала неожиданно:
— Только детей нам сейчас не хватало. Лёша ещё не восстановился после операции.
— Мама, прошло уже два месяца, — возразил Алексей. — Я прекрасно себя чувствую.
— Ты не понимаешь! — Елена Викторовна всплеснула руками. — Твой отец тоже говорил, что прекрасно себя чувствует, а потом…
Она не закончила фразу, отвернувшись к окну. Анна впервые заметила в её глазах не раздражение, а настоящий страх.
— Лёша похож на отца, — тихо продолжила Елена Викторовна. — Такой же. Сердце слабое.
— С чего вы взяли? — удивилась Анна. — У Алексея никогда не было проблем с сердцем.
— У Геннадия тоже не было… до определённого момента.
В тот вечер Анна узнала историю, которую Алексей никогда не рассказывал. Его отец умер от инфаркта два года назад после сильного стресса. Елена Викторовна была уверена, что это она довела мужа своей требовательностью и постоянными претензиями. Теперь она панически боялась потерять сына.
Анна вдруг поняла мотивы свекрови. Она не просто вредная женщина — она травмированная, испуганная, пытающаяся контролировать всё вокруг, чтобы предотвратить новую трагедию. Но от этого понимания легче не становилось.
К концу беременности отношения окончательно испортились. Елена Викторовна принимала каждое решение Анны в штыки: неправильно питается, не то носит, слишком много работает. Особенно болезненной темой стало имя будущего ребёнка.
— Если будет мальчик, назовём Богданом, — предложил Алексей.
— Богданом? — возмутилась Елена Викторовна. — Что за фантазия? В нашей семье никогда не было Богданов. Назовите Геннадием, в честь отца.
— Мам, мы уже решили.
— Вы? Или она решила?
Анна почувствовала, как краснеет от гнева. Даже имя их ребёнка должно быть под контролем этой женщины.
Богдан родился в июне 1997 года. Здоровый, крепкий мальчик. Измученная родами, но счастливая Анна надеялась, что рождение внука смягчит сердце свекрови. Она ошиблась.
Елена Викторовна считала, что невестка неправильно держит ребёнка, неправильно кормит, неправильно пеленает.
— У тебя молока мало. Надо докармливать смесью, — безапелляционно заявила она, когда Богдану исполнился месяц.
— У меня достаточно молока, — возразила Анна. — Педиатр сказала, что ребёнок набирает вес нормально.
— Что понимают эти молодые врачи? В наше время…
Это стало последней каплей. Вечером, когда Алексей вернулся с работы, Анна, держа сына на руках, встретила его решительным заявлением:
— Я уезжаю к маме. Так дальше продолжаться не может.
Елена Викторовна, услышав это, выбежала из кухни:
— Вот! Я так и знала! Она хочет разрушить нашу семью!
— Аня, ты что? — растерялся Алексей. — Мы же обсуждали…
— Мы ничего не обсуждали, Лёша. Два года ты обещаешь, что всё наладится, что твоя мать привыкнет. Но становится только хуже. Я так больше не могу.
Она собрала самое необходимое, взяла сына и ушла, оставив мужа стоять в оцепенении посреди прихожей.
У матери было тесно, но спокойно. Впервые за долгое время Анна могла дышать полной грудью. Алексей звонил каждый день, приходил, умолял вернуться, обещал, что всё изменится.
— Что именно изменится? — спрашивала Анна. — Твоя мать не изменится. А ты не сможешь ей противостоять.
— Я люблю тебя. И Богдана.
— Любовь — не только слова, Лёша. Это поступки.
Через месяц Анна поставила ультиматум:
— Либо мы живём отдельно, в моей квартире, либо подаём на развод.
Мать Алексея восприняла новость о переезде как личное оскорбление.
— После всего, что я для тебя сделала! Я одна тебя вырастила, а теперь ты бросаешь меня ради этой…
— Не смей так говорить об Анне, — впервые в голосе Алексея зазвучала сталь. — Она моя жена и мать моего сына.
— Она настраивает тебя против меня!
— Нет, мама. Это ты настраивала меня против неё. Всё это время.
В октябре 1997 года они переехали в квартиру Анны. Алексей выглядел повзрослевшим и решительным. Первые недели после переезда были трудными — он скучал по матери, переживал за неё. Несколько раз порывался вернуться, но каждый раз Анна напоминала:
— Это наш выбор. Мы семья. Твоя мать тоже часть семьи, но не главная.
Постепенно жизнь налаживалась. Богдан рос, радуя родителей первыми улыбками. Елена Викторовна, поняв, что сын не вернётся, начала искать пути примирения. Она больше не критиковала Анну открыто, помогала с внуком, когда её приглашали.
Однажды, когда они остались наедине, Елена Викторовна неожиданно сказала:
— Я всегда мечтала о дочери. А когда Лёша привёл тебя, я увидела соперницу.
Анна молчала, не зная, что ответить.
— Геннадий говорил, что я слишком властная. Что задушу сына своей заботой, — продолжила Елена Викторовна. — В последней нашей ссоре… перед его смертью… я кричала, что он плохой отец. Что не заботится о сыне. А через час его не стало.
— Вы не виноваты в его смерти, — тихо сказала Анна.
— Кто знает… — Елена Викторовна смахнула слезу. — Но я точно знаю, что чуть не потеряла сына своими руками. И тебя тоже.
Это не было полным примирением, но стало началом нового этапа. Анна поняла, что за строгостью и контролем Елены Викторовны скрывался страх — страх потерять последнего близкого человека, страх остаться одной, страх повторить ошибку, которая, как ей казалось, стоила жизни мужу.
Дом наконец перестал быть разделённым — теперь он был общим для всех, с ясными границами и взаимным уважением.
— Почему ты не рассказал мне раньше о своём отце? — спросила как-то Анна мужа.
— Не хотел нагружать тебя этим. Мама после его смерти сильно изменилась. Стала тревожной, контролирующей.
— Ты тоже боялся её потерять?
— Наверное, — задумчиво ответил Алексей. — Когда ты поставила ультиматум, я понял, что могу потерять уже вас. И что мама должна отпустить меня, как я должен отпустить её.
Богдан, словно подслушав их разговор, громко заплакал в соседней комнате. Они улыбнулись друг другу и вместе пошли к сыну.
