— Кто там у нас? — голос Сергея в трубке звучал уклончиво, почти игриво, и это диссонансом резануло по нервам Юлии, уставшей после долгого дня. Она стояла в пробке на выезде из Броваров, глядя на цепочку красных стоп-сигналов, и мечтала лишь о тишине их уютной квартиры.
— Гости, Юль. Приезжай, сюрприз ждёт! — ответил он с лёгкостью.
— Серьёзно, Серёж, у меня день был адский. Без сил на сюрпризы. Кто приехал? — в её голосе сквозило раздражение.
— Родители, — выпалил он быстро, и в тоне мелькнула виноватая нотка, которую Юлия терпеть не могла — мальчишка, попавшийся на шалости. — Не злись, просто приезжай.
Он отключился, не дав ей спросить дальше. Тревога, смутная до этого, обрела чёткость. Не её родители. Значит, его. Но они не планировали приезд. Что-то не так.
Ключ в замке щёлкнул привычно, но за дверью ждал чужой мир. Вместо аромата жасмина от её диффузора в нос ударил приторный запах дешёвого освежителя. «Луговая ромашка». Химический удар, от которого першило в горле. Юлия замерла, не решаясь шагнуть. В прихожей, где стоял её аккуратный пуфик, громоздились коробки, перемотанные скотчем, и старое кресло с потёртыми подлокотниками, пахнущее пылью и чужой жизнью.
— Серёжа? — позвала она, голос утонул, как в пустоте.
Она шагнула к гостиной, и дыхание сбилось. Их большой диван был отодвинут к окну, а посреди комнаты стояла их кровать. Их личное, сокровенное пространство, разобранное и собранное заново, выглядело нелепо под светом люстры. Кто-то вторгся в их жизнь, выставив её напоказ.
— Мы на кухне, Юлечка! — раздался голос свекрови, Тамары Григорьевны, сладкий, как патока, но обжигающий.
Юлия, на ватных ногах, прошла на кухню, ведомая не желанием, а странным любопытством. Тамара Григорьевна, в её, Юлином, фартуке с надписью «Хозяйка дома», колдовала у плиты, будто жила здесь всю жизнь. За столом сидел свёкор, Михаил Иванович, изучая клеёнку с видом человека, решившего мировую проблему. А у холодильника стоял Сергей с виноватой улыбкой.
— Что тут творится? — выдохнула Юлия, переводя взгляд между ними.
— Юля, привет, солнышко! — засуетился Сергей, шагнув к ней. Он хотел обнять, но она уклонилась, и его руки повисли. — Родители приехали!
— Вижу, — холодно ответила она, глядя на мужа. — Почему их вещи в моей прихожей? И почему наша кровать в гостиной?
— Юлечка, не с порога же, — вмешалась Тамара Григорьевна, не отрываясь от плиты. Её спина излучала властность. — У нас беда — потоп. Ремонт нужен серьёзный. Серёжа нас приютил. На пару недель. Не помешаем, правда?
— Потоп? — Юлия смотрела на мужа. — Почему не сказал? И что с нашей спальней?
— Всё внезапно, — промямлил он, отводя глаза. — Родителям нужен комфорт, они в возрасте. Мы в гостиной устроимся, это временно.
Юлия молчала, глядя на закрытую дверь спальни, ставшую чужой. Она чувствовала себя гостьей в своём доме.
— Ты решил, что твоим родителям лучше в нашей спальне, а нам — на проходе. И не обсудил это со мной. Так, Серёжа?
— Юль, не начинай, — взмолился он, косясь на мать. — Это мои родители! Куда им деваться?
— Сергей, хватит, — властно оборвала Тамара Григорьевна, выключая плиту. Её лицо выражало скорбь. — Девочка устала с работы. Сейчас поест нашей картошечки, и всё наладится. Не против, Юлечка, что я тут похозяйничала? У тебя тут бардак, но я научу, как правильно.
Слова о «бардаке» и «научу» повисли, как липкий сироп. Внутри Юлии закипала холодная ярость. Она проигнорировала тарелку с картошкой, которую Сергей пытался ей подсунуть.
— Я не голодна, — отрезала она, глядя на свекровь. — И учить меня не надо. Я в своём доме готовлю, как хочу.
В глазах Тамары Григорьевны мелькнул холодный огонёк. Она поняла: это вызов.
— Как знаешь, — пожала она плечами с видом обиженной добродетели. — Мы с папой пойдём, устали. Спокойной ночи, детки.
Она величественно удалилась в спальню — их спальню, — за ней последовал Михаил Иванович, бросив на Юлию виноватый взгляд. Дверь закрылась, отрезав её от личного пространства.
— Юль, ну что ты? — набросился Сергей, когда они остались одни. — Зачем так с мамой? Она от сердца хотела помочь.
— Помочь? — Юлия резко повернулась. — Захватив мою кухню? Выселив нас из спальни? Ты понимаешь, что натворил? Пустил в наш дом ураган, не спросив меня!
— Это не ураган, это родители! — он повысил голос, но сник, глянув на дверь. — Временно. Потерпи, ради меня. Не ссорься с ней из-за мелочей.
«Мелочи». Юлия смотрела на него, понимая: он не видит её боли. Для него это мама, которой надо помочь. Для неё — чужая женщина, вытесняющая её из дома.
Ночь на кровати в гостиной была мучением. Сквозь стену доносился храп свёкра и бубнёж телевизора — Тамара Григорьевна смотрела шоу. Юлия лежала с открытыми глазами, чувствуя себя уязвимой, пока Сергей спал, не замечая.
Утро усугубило всё. В ванной Юлия замерла: её кремы и сыворотки были сдвинуты, а их место заняли тюбики с «Ромашковым бальзамом», пена для бритья и банка крема «Звёздочка». У мусорки она нашла свои флаконы — сыворотку с ретинолом и дорогой крем.
— Что это?! — крикнула она, выскочив с банками.
Тамара Григорьевна выглянула, вытирая руки о фартук.
— Юлечка, я порядок навела. У них срок годности истёк! Хочешь кожу испортить? Я выбросила, а вечером купим нормальный крем, наш.
Юлия посмотрела на Сергея, выходящего из гостиной. Он увидел её лицо, банки, мать.
— Мам, я же просил ничего не трогать, — мягко сказал он, а затем жене: — Юль, она не со зла. Любит порядок. Я куплю новые, не переживай.
Юлия поняла: она проиграла. Не свекрови. Мужу. Он не союзник, а буфер для матери. Она швырнула банки в ведро, включила воду, заглушая гул в ушах. Дом сжимал её, как клетка.
Неделя была удушающей. Тамара Григорьевна действовала как захватчик: её халат на полотенце Юлии, её кружка вытеснила любимую чашку Юлии, её замечания били точно: «Ой, а я думала, ты умное читаешь, а это журналы…», «Похудела, Юлечка, Серёжа тебя не кормит?».
Сергей, зажатый между ними, был слеп. «Не придирайся к мелочам», — говорил он, лежа на кровати в гостиной, пока в спальне гудел телевизор. Юлия перестала спорить, наблюдая, как её дом разбирают на части, а муж называет это мелочью.
В субботу Юлия решила позвать друзей, Катю и Максима, чтобы вернуть дом себе. Это был её протест.
— Классно! — обрадовался Сергей. — Познакомятся с родителями.
Юлия сглотнула, поняв, что дала повод для новой катастрофы.
Вечер начался криво. Тамара Григорьевна встретила гостей, будто хозяйка. Юлия чувствовала себя чужой. Когда Катя протянула бутылку французского вина, свекровь перехватила её.
— Зачем эта кислятина? — проворковала она. — У нас своя наливка, на смородине! Михаил, неси! Это вещь, не химия импортная.
Юлия стиснула зубы, улыбнулась. Катя бросила сочувствующий взгляд. Ужин стал шоу свекрови. Она говорила без умолку, перебивая всех, называя Сергея «Сереженькой». Кульминация наступила, когда подали горячее — лазанью Юлии с пармезаном и травами.
Тамара Григорьевна ковырнула её вилкой и громко сказала:
— Это что за месиво? Макароны с сыром? Разве это еда? Мой Серёжа любит мясо, голубцы, борщ! А от этого только живот пучит.
Сергей засмеялся неловко.
— Мам, это итальянская кухня. Вкусно, попробуй.
— Итальянская… — фыркнула она, отодвинув тарелку. — Мой Серёжа с детства на борще вырос, вон какой парень! А ты, Юлечка, всё на диетах, мужа голодом моришь. Какой из тебя мать будет? Ребёнка не этой ерундой кормить надо, а молоком здоровым, а откуда оно, если ты не ешь?
Слова взорвали тишину. Катя и Максим уставились в стол. Михаил Иванович сжался. Сергей улыбнулся беспомощно.
— Юль, не обижайся, мама шутит…
Это была последняя капля. Юлия положила вилку. Звук металла о тарелку резанул тишину. Она подняла холодные глаза на мужа.
— Шутит? — её голос заполнил комнату. — Она выкинула мою косметику. Заменила всё моим своим хламом. Критикует каждый мой шаг. Выселила нас из спальни. А теперь при друзьях рассуждает, какая я мать? И ты зовёшь это шуткой?
Она встала, как судья с приговором.
— Знаешь, Тамара Григорьевна, вы воспитали идеального сына, — сказала она, глядя свекрови в глаза. — Мальчика, который не умеет защищать жену. Забирайте его. С голубцами и борщом.
Она повернулась к Сергею. Её взгляд был полон презрения.
— С меня хватит. Тебя, твоей матери и твоего страха ей возразить.
Юлия схватила сумку и ключи. Дверь закрылась тихо. В квартире повис запах её лазаньи и смородиновой наливки. Сергей понял, что потерял всё.
Катя и Максим, ошарашенные, ушли, пробормотав про позднее время. Сергей смотрел на пустое место жены.
— Ну и нахалка, — сказала Тамара Григорьевна, убирая посуду. — Я говорила, сынок, не пара она тебе.
В Сергее что-то треснуло. Он посмотрел на мать новым взглядом.
— Замолчи, — сказал он глухо. — И ты, папа. Собирайтесь. Утром съезжаете.
Тамара Григорьевна замерла, поражённая. Сергей взял телефон, нашёл посуточную квартиру в Броварах. Договорился, перевёл деньги. Он действовал, как робот, туша пожар, который сам разжёг.
Два дня он звонил Юлии. Десятки раз. Она не отвечала. Он писал извинения, но они казались жалкими. На второй вечер он поехал к её подруге, чтобы увидеть жену.
Спускаясь, он увидел Юлию у подъезда. Её вид был решительным. Она пришла за вещами. И там же стояла Тамара Григорьевна, как в засаде.
— Юлия, нам надо поговорить, — сказала свекровь.
— Нам не о чём, — отрезала Юлия, не оборачиваясь.
— Есть о чём! — свекровь встала перед ней. — Ты Серёжу извела. Он места себе не находит. Мы съехали, он нам квартиру снял. Мало тебе? Надо его добить?
Сергей выбежал, вставая между ними.
— Мама! Юлия! Что вы делаете? Мама, я просил не лезть!
Он повернулся чуть больше к матери, защищая её. Этот жест всё сказал.
— Юль, пойдём домой, — умолял он. — Я виноват. Давай обсудим. Мы же семья.
— Семья? — Юлия шагнула вперёд, её ярость вспыхнула. — Ты маменькин сынок, а мне нужен муж! Спасибо твоей маме!
— Но как же мы?..
— Ещё раз: семьи нет. Есть ты и твоя мама. А я — чужая, чьё мнение не важно, — её голос резал, как нож.
Она посмотрела на них — мать, вцепившуюся в сына, и его, парализованного. Единый организм.
— Вы идеальны друг для друга, — сказала она холодно. — Живите вместе. После развода, который я подала, съезжай из моей квартиры. Найди жильё.
Она ушла, не оборачиваясь, оставив их на тротуаре — победителей, потерявших всё.
Эта история разрывает сердце — как больно, когда близкий человек не встаёт на твою сторону, позволяя чужому вторжению разрушить твой мир. Сталкивались ли вы с таким предательством? Расскажите в комментариях, как вы защищали свой дом и свои границы?
