Кира с самого детства не пропускала ни одной собаки. Еще сидя в коляске, не умея ходить и говорить, она настойчиво тянулась к каждой встречной псинке. Когда же научилась передвигаться самостоятельно, отдирать ее от всех знакомых и незнакомых «бобиков» приходилось не иначе как с ревом. Ну а уж став постарше, знала всех собак на районе по имени, обнимала, целовала, гладила и тискала, абсолютно не внемля маминым доводам о том, что кусаются, блох переносят и заразу всякую… К слову, ни одна собака не покусала и не огрызнулась – признавали своей сразу. И ни одна из собачьих болячек не перелезла… Тьфу-тьфу…
Понятно, что при таком подходе не раскрутить родителей на собаку она не могла. Еще когда была совсем маленькой, завели спаниеля. Как все собаки этой породы, тянул и дергал он на улице непрерывно, не пропускал ни одной кошки или птички. А Киру слушался. Смешно смотрелось: перетаптывается с лапы на лапу, пританцовывает и подскуливает, но идет при этом рядом с малявкой, не бежит и не дергает…
В подростковом возрасте Кира купила лабрадора, сама. Насобирала денег и, не спросив никого, приволокла домой. Это была любовь-любовь… Пятидесятикилограммовый собако-конь с добрейшей душой и глупейшей мордой… Четыре человека в маленькой двушке, куча шерсти, погрызенное все и радость от того, что рядом такое собачье счастье…
А во взрослой жизни у Киры появилась Крыся. Подарил маленькое, дохленькое созданьице один из Кириных ухажеров. Судя по всему, купил по дешевке или совсем даром у кого-то взял, потому что были у собаки явные проблемы с суставами и зубами, а позже еще и серьезная болезнь выявилась. Ухажер почти сразу после этого исчез из Кириной жизни, а Крыся осталась. По паспорту – той-терьер, по внешнему виду – крыска, пучеглазая, на тонких трясущихся лапках. Над именем Кира долго голову не ломала: Крыся она и есть Крыся.
Первое время Крыся запросто помещалась на ладони, но при этом была вечно голодной, грызла все подряд и ела, что видела и сколько видела. Потом подросла и даже округлилась, но все равно осталась всеядной и ненасытной.
Самой главной проблемой был Крысин характер. Она носилась как угорелая, везде совала свой маленький нос и при этом непрерывно тявкала все время, когда не спала. Зато, когда уставала, вырубалась на раз: только что скакала и прыгала, а через минуту уже спит как убитая, не разбудишь. Голос у Крыси был звонкий, писклявый, душераздирающий. На улице она непременно облаивала всех знакомых и незнакомых, а заодно и кошек, собак и птиц. Дома тоже трещала не переставая, и, по идее, на Кирин балаган должны были бы жаловаться все соседи. Но нет, ей опять повезло. Квартира у Киры была в старом доме, и все соседи были ровесниками самого дома, а то и еще старше, наверное, уже не шибко слышали и на Крысины дурные трели внимания не обращали.
Однажды Кира с Крысей возвращались ночью с вечеринки. Шли по парку. Крыся, напрыгавшаяся и налаявшаяся до одури, не выдержала и запросилась на руки. Кира сунула ее под куртку, и собака тут же уснула. И тут, классика жанра, — на встречу подвыпивший мужик. Дорогу загораживает, пытается знакомиться, тянет руки в Кириной куртке, натыкается на спящую Крысю, которая начинает прыгать под курткой и громко верещать. Бедный мужик ломанулся со страху в ближайшие кусты, а Крыся, потрещав еще немного, улеглась и моментально отключилась снова…
А потом Крыся пропала. Кира завезла ее в ветеринарную лечебницу на небольшую операцию на лапе. Дождалась, пока собака уснула, и договорилась, что приедет за ней через пару часов, когда та отойдет от наркоза. А когда вернулась, оказалось, что Крыся сбежала. Очнулась, видимо, после операции и удрала из страшного заведения. Искали Крысю, подключив всех друзей, родственников и знакомых. Расклеивали объявления, писали в интернете. Бесполезно – никто и ничего. Кира ночами лила слезы, а днем ходила сама не своя…
Примерно через месяц после Крысиной пропажи Кира поехала навестить свою бабушку, Антонину Игоревну. Посидели, попили чай и решили прогуляться в сквере возле дома. Шли не торопясь, и тут в тишине вдали послышалась знакомая писклявая трещотка. Кира, не задумываясь ни секунды, бросилась в направлении звука. Бежала и кричала: «Крыся, Крыся!», а на встречу ей уже неслось маленькое тявкающее чудо.
Конечно, обнимались и целовались. Крыся от избытка чувств визжала, а Кира плакала. Когда немного успокоилась, заметила стоявших неподалеку бабушку и незнакомого пожилого мужчину. Оказалось, что Антонина Игоревна уже успела расспросить обо всем Крысиного спасителя. Подобрал собаку с перебинтованной лапой, испуганную и дрожащую, приютил, накормил. Хозяев не искал – в интернет на ходит, объявления на столбах не читает. Решил, что это судьба на старости лет подбросила ему, одинокому, неугомонное такое счастье в собачьем мелком тельце…
Кира слушала и молчала. Спокойный, статный, неторопливый и, безусловно, одинокий мужчина. Было что-то в его облике такое… Не грустное, не печальное, нет. Безысходное что ли? Что вот он, был маленький, успевший влюбить в себя, друг, а сейчас его заберут навсегда…
Иван Петрович, так его звали, пригласил их к себе на чай. Кира сдержанно согласилась, а бабушка, поглядывавшая то на внучку, то на нового знакомого, радостно закивала. Крыся бегала от одного к другому, лаяла и прыгала. У нее-то настоящая радость была: и новый хозяин здесь, и старый нашелся…
Оказалось, что живет Иван Петрович в бабушкином доме, в соседнем подъезде… Вот ведь как бывает… Попили чай, посмотрели фотографии, поговорили… Через час Кира собралась домой. Чмокнула Крысю в носик, погладила и передала ее Ивану Петровичу. Посмотрела ему в глаза, кивнула и выскочила на улицу. Быстрей, чтобы не передумать…
Она ушла, а Крыся осталась. И бабушка тоже. Как оказалось потом, навсегда. Через пару месяцев даже сыграли свадьбу. Старой закалки оказались оба, до загса – ни-ни… Да и здорово же, когда по-настоящему: с рестораном, букетами, музыкой… Кольца несла в пакетике Крыся. Все-таки это же ее заслуга была, что нашлись в одночасье два человека, живущих в соседних подъездах и не подозревающих друг о друге.
А Кире подарили ближайшую Крысину родственницу, такую же трещотку и пустомелю. Назвали Мышкой…
