Когда в твоей жизни появляется ребенок, ты ждешь, что мир перевернется. Но что, если он остается на месте? Я боялась этого сильнее смерти.
Шёл дождь, будто небо оплакивало то, что я не смогла. Капли стучали по жестяному подоконнику старой хрущевки, создавая рваный, неровный ритм. Я сидела у окна своей однушки на седьмом этаже, сжимая в руках телефон. На экране светилось сообщение от Светланы: «Лена, выручи, пожалуйста. Мне нужно срочно на собеседование, а Алинку не с кем оставить».
Вздохнув, я быстро набрала ответ: «Конечно. Жду вас». Вот так просто чужой ребенок снова входил в мою жизнь, а я даже не сопротивлялась.
— Давай быстрее, Алинка! — послышался голос Светланы из-за двери спустя полчаса. — Баба Лена ждет!
Когда я открыла дверь, шестилетняя девочка с косичками и огромным рюкзаком за спиной бросилась ко мне с объятиями.
— Баба Лена! Я по тебе так скучала!
Светлана виновато улыбнулась:
— Прости, что без предупреждения. Собеседование перенесли, а мне так нужна эта работа…
— Всё в порядке, — я взяла Алину за руку. — Иди, мы справимся.
Когда дверь за Светланой закрылась, я посмотрела на часы – 10:17 утра. Обычный вторник превращался в день, заполненный детским смехом, вопросами и суетой. И странное дело – я этому радовалась.
Только потом, вечером, когда Алина уснула на моем диване, завернувшись в плед, я достала старый альбом. На пожелтевших фотографиях – я в восемнадцать, с решительным взглядом и чемоданом у ног. Рядом – мать, Татьяна Петровна, с застывшей улыбкой и отсутствующим взглядом.
— Ну, поехала? — спросила она тогда, поправляя мне воротник. Ни слезинки, ни дрожи в голосе. — Москва не ждет.
— Поехала, — ответила я, боясь, что голос подведет.
— Ты там это… пиши, если что, — сказала она и отступила на шаг, будто боялась, что я передумаю и останусь.
Я помню, как стояла на перроне, ожидая, что мама бросится обнимать меня, как другие матери обнимали своих детей. Но она лишь махнула рукой и ушла, не дожидаясь отправления поезда. Словно отпускала не дочь – квартирантку.
Развернув альбом, я нашла другое фото – с первого курса института. Общежитие, новые друзья, первая любовь. Я была уверена, что предательство матери – самое страшное, что могло случиться. Как же я ошибалась.
Зазвонил телефон. Светлана:
— Лена, представляешь, меня взяли! Я уже еду домой, буду через полчаса.
— Поздравляю! — искренне обрадовалась я. — Алина уже спит. Можешь не торопиться.
— И все-таки, почему она называет меня бабой Леной? — спросила я Светлану, когда та пришла забирать дочь. — Мне ведь всего сорок пять.
— А разве это важно? — улыбнулась Светлана, осторожно поднимая сонную Алину на руки. — Главное, что она тебя любит.
Я закрыла за ними дверь и прислонилась к стене. Был ли шанс, что когда-то и мой собственный ребенок назвал бы меня мамой? Эта мысль больше не причиняла острой боли, лишь тихую грусть. Время лечит, говорят. Но лечит ли оно бесплодие?
Мой первый год в Москве был полон надежд. Институт, новые друзья, свобода от холодного материнского взгляда. Я писала домой редко, в основном о бытовых мелочах – «жива, здорова, учусь». Татьяна Петровна отвечала так же скупо.
К третьему курсу я влюбилась – банально, как в романах. Он был старше, умнее, опытнее. А я – провинциальная девчонка, готовая на всё ради внимания. Конец истории предсказуем: однажды я увидела его с другой. «Ты же не думала, что это серьезно?» — спросил он, когда я устроила сцену. И в его глазах я увидела тот же холод, что и в глазах матери.
Я поклялась, что больше никогда не позволю себя предать.
Но судьба любит иронию. В 2001 году, уже работая в турфирме, я познакомилась с Сергеем. Высокий, с легкой сединой на висках и уверенным взглядом. Он был начальником отдела и сразу обратил на меня внимание.
— Елена, задержитесь, пожалуйста, — попросил он после очередного совещания. — Нужно обсудить новый проект.
Мы обсуждали его до поздней ночи. А потом еще несколько ночей подряд.
— Зачем ты всегда уходишь? — спрашивал он, глядя, как я собираюсь. — Оставайся.
— Люблю просыпаться в своей постели, — отвечала я, целуя его в щеку.
Это продолжалось почти год. А потом в офис пришла женщина с двумя детьми – мальчиком лет пяти и трехлетней девочкой.
— Сергей Александрович у себя? — спросила она у секретарши. — Я его жена.
Я сидела всего в паре метров от них, и мир вокруг словно остановился. Жена. Дети. Семья. То, о чем он никогда не упоминал.
— Почему ты мне не сказал? — спросила я вечером того же дня.
— А ты не спрашивала, — он пожал плечами, будто речь шла о какой-то мелочи.
— Ты женат. У тебя двое детей, — мой голос дрожал от злости.
— И что? Это никак не влияет на нас с тобой.
В тот момент что-то во мне сломалось окончательно. Может быть, последняя вера в людей. Может быть, надежда на счастье.
— Знаешь, что самое ужасное? — я смотрела прямо ему в глаза. — Ты даже не чувствуешь, что сделал что-то не так.
На следующий день я встретила его жену возле школы, куда она привела сына. Это было нечестно по отношению к ней, но в тот момент мне казалось, что я восстанавливаю справедливость.
— Марина, у вас есть минутка? — я помнила её имя из разговоров в офисе. — Мне нужно с вами поговорить.
У неё были усталые глаза и нервные руки.
— Да, конечно. А вы…?
— Я работаю с вашим мужем. И встречаюсь с ним уже почти год.
Её лицо изменилось, как будто я ударила её. Она не кричала, не плакала – просто смотрела на меня, и в её взгляде я видела то же отчуждение, что и в глазах своей матери много лет назад.
— Почему вы мне это говорите? — наконец спросила она.
— Потому что он не собирается ничего менять, — ответила я. — Ни вас оставлять, ни меня. И мне кажется, вы должны это знать.
Она кивнула, как будто получила подтверждение своим давним подозрениям.
— Спасибо за вашу… честность.
Через неделю Сергей ворвался в мой кабинет.
— Доволена? — прошипел он. — Марина подала на развод.
Я смотрела на него и не чувствовала ничего.
— И чего ты добилась? — он ударил кулаком по столу. — Думаешь, я теперь буду с тобой? После такого?
— А с чего ты взял, что я этого хочу? — спокойно спросила я.
Он ушёл, хлопнув дверью. А я сидела и думала: неужели месть действительно такая пустая? И где теперь та женщина с двумя детьми, которых я, по сути, лишила отца?
Спустя полгода я узнала, что беременна. От Сергея – больше не от кого. Мысль о ребенке сначала вызвала панику: я – одна, без поддержки, с работой, которая отнимает всё время. И отец, который ненавидит меня за разрушенный брак.
«Я не готова», — сказала я себе. И сделала то, о чем буду жалеть всю оставшуюся жизнь.
После аборта начались осложнения. Воспаление, антибиотики, больница. А потом врач с усталыми глазами сказал: «Боюсь, детей у вас больше не будет».
Мне было двадцать восемь. Половина жизни впереди, и ни одного шанса стать матерью.
Я не плакала. Внутри было пусто, как будто вместе с нерожденным ребенком из меня вынули и душу.
Свою квартиру в Москве я купила в 2010 году – маленькую однушку в спальном районе. Кредит, ремонт, мебель – всё это заполняло время, но не пустоту внутри. Я сменила работу, потом еще раз. Училась, развивалась, строила карьеру. И каждый раз, проходя мимо детской площадки, отворачивалась.
В 2019 в соседнюю квартиру въехала Светлана с двухлетней дочкой Алиной. Молодая, красивая, всегда спешащая куда-то. Мы стали здороваться в лифте, иногда перекидываться парой фраз о погоде.
— Из какого вы города? — спросила я как-то.
— Из Воронежа, — улыбнулась она. — Муж перевелся по работе, вот и переехали.
Мужа я видела редко – высокий, молчаливый, с тяжелым взглядом. А в 2020-м начались крики за стеной. Сначала редко, потом всё чаще. Я слышала звон бьющейся посуды, плач ребенка, грохот падающей мебели.
Однажды вечером в мою дверь постучали. На пороге стояла Светлана с опухшим от слез лицом и Алиной, прижимающейся к маминой ноге.
— Можно мы у вас посидим немного? — дрожащим голосом спросила она. — Я не знаю, куда идти.
В ту ночь они остались у меня. Я устроила им постель на диване, а сама легла на раскладушку. Утром Светлана, стыдливо опустив глаза, призналась: «Он пьет. И когда пьет, становится… страшным».
— Давно это происходит? — спросила я, наливая ей чай.
— Почти год. Раньше было лучше, а тут… — она замолчала, бросив взгляд на играющую в углу Алину. — Я никому не могу позвонить. У меня тут никого нет.
— Теперь есть, — сказала я, удивляясь сама себе. — Я помогу.
В тот день я впервые осталась с Алиной, пока Светлана ходила в полицию писать заявление. Мы рисовали, смотрели мультики, пекли печенье. И впервые за много лет я почувствовала себя… нужной.
— У тебя дети есть? — спросила меня Алина, раскрашивая бумажного кота.
— Нет, — ответила я, и внутри что-то сжалось.
— А почему?
— Так получилось, — я улыбнулась как можно беззаботнее.
— Я могу быть твоей дочкой, — серьезно предложила она. — Понарошку.
И я рассмеялась – впервые за долгое время искренне и от души.
Светлана с Алиной вернулись домой через два дня. Мужа забрали по заявлению, оформили домашнее насилие, выписали охранный ордер. Жизнь потекла дальше, но что-то изменилось. Теперь Алина часто приходила ко мне в гости. Мы пекли печенье, читали книжки, ходили в парк.
— Баба Лена, почему небо синее? — спрашивала она.
— Баба Лена, а жирафы спят стоя?
— Баба Лена, а мы завтра пойдем кормить уток?
Я не знаю, когда и почему она начала так меня называть. Может быть, потому что я была намного старше ее мамы. А может, просто так прозвучало правильнее, чем «тетя Лена». И меня это не задевало – наоборот, грело душу.
В начале 2023-го Светлана нашла нормальную работу. Бывший муж перестал беспокоить, даже алименты платил исправно. А я… я стала чем-то вроде няни, бабушки и лучшей подруги для маленькой Алины.
— Ты не думала вернуться в Воронеж? — спросила я как-то Светлану. — Там у тебя родные, поддержка.
— Нет, — она покачала головой. — Там остались только плохие воспоминания. А здесь… — она улыбнулась. — Здесь у Алины есть ты.
Мы сидели на кухне, пили чай, за окном шел апрельский дождь. Светлана выглядела уставшей, но счастливой.
— А ты никогда не хотела детей? — неожиданно спросила она.
Я могла бы отделаться общими фразами, как делала обычно. Но вместо этого рассказала ей всё – о матери, о предательствах, об аборте и диагнозе.
— Прости, — она накрыла мою руку своей. — Я не знала.
— Всё в порядке, — я пожала плечами. — Теперь у меня есть вы.
— Баба Лена! — крикнула из комнаты Алина. — Смотри, что я нарисовала!
И впервые за долгое время я почувствовала, что жизнь всё-таки дала мне шанс. Пусть не родить, но любить. И быть любимой. И, возможно, это важнее всего остального.
Мне пятьдесят один. Я всё ещё работаю в той же компании, хотя уже подумываю о пенсии. Светлана теперь главный менеджер в международной фирме, часто ездит в командировки. Алина пошла в школу. И каждый раз, когда я забираю её с продлёнки, она бросается ко мне с криком «Баба Лена!», и сердце моё наполняется теплом.
Иногда я думаю о Татьяне Петровне. Мы так и не наладили отношения – слишком много недосказанного между нами. Она звонит на праздники, я отвечаю дежурными фразами.
— Как ты там? — спрашивает она, и в голосе нет искреннего интереса.
— Хорошо, — отвечаю я. — Работаю, живу.
Мы никогда не говорим о прошлом. О том, почему она отталкивала меня всё детство. О том, как отец ушёл, оставив её с младенцем на руках. О том, как я, повзрослев, повторила ту же ошибку – доверилась не тому мужчине.
Иногда я думаю о Сергее. Что с ним сейчас? Нашёл ли он новую семью? Помнит ли обо мне? Но эти мысли больше не причиняют боли – просто мимолётное любопытство.
А иногда я думаю о ребёнке, которого не родила. Сколько бы ему было сейчас? Шестнадцать? Девочка или мальчик? На кого бы он был похож?
— Баба Лена, ты что, спишь? — Алина дёргает меня за рукав. Мы сидим в парке, кормим уток. — Ты обещала мороженое!
— Не сплю, — улыбаюсь я. — Просто задумалась.
Мы идём к ларьку с мороженым, держась за руки. И в этот момент я понимаю, что счастье – не в том, чтобы иметь своих детей. А в том, чтобы любить детей, которые есть рядом. Даже если они зовут тебя «баба Лена».
