Год назад Карина и представить себе не могла, что такая простая вещь, как созерцание своего собственного двора, принесёт ей столько абсолютного счастья.
— Богдан, смотри! — позвала она мужа, не в силах оторвать глаз от окна. — Розы уже полностью распустились!
Богдан поднял взгляд от газеты и улыбнулся той особенной, тёплой улыбкой, которую она не видела годами, пока они жили в тесной городской квартире:
— И правда. Какая же красота.
Они приобрели этот домик в посёлке Буча тихо, почти тайно. Никаких фанфар, никаких семейных советов и обсуждений. Просто увидели объявление, приехали, посмотрели. И сразу поняли: это именно то, что им нужно.
Небольшой, уютный домик с настоящей печкой, огородом и старым, густым яблоневым садом. Крыша, конечно, подтекала, забор покосился, сарай срочно требовал ремонта. Но когда Карина вышла на крыльцо в то самое первое деревенское утро и услышала абсолютную, звенящую тишину — только птицы да шелест листвы — она осознала: впервые в жизни она чувствует себя дома.
Конечно, можно было рассказать. Позвонить сестре Елене, маме, взрослым детям. Но зачем?
Карина слишком хорошо помнила, как это всегда бывает. Стоит только заикнуться — и тут же начинается: «А зачем вам дача? Это же столько хлопот. А кто будет полоть? А вдруг вы заболеете? А можно нам на все выходные приехать?»
А потом Елена с семьёй уже стоят на пороге с огромными чемоданами:
— Мы же родные люди! Чего нам стесняться! Хоть подышим у вас свежим, чистым воздухом.
И вот уже Богдан чинит велосипед у племянника, Карина готовит на толпу, а драгоценная тишина испаряется, словно её и не было.
Нет уж, увольте. Поэтому о своей покупке они и молчали, как партизаны.
— Знаешь, — сказал Богдан вечером, когда они сидели на крыльце с травяным чаем, — я первый раз за двадцать лет не считаю дни до выходных.
Карина кивнула. Она тоже не ждала. Здесь каждый новый день был настоящим подарком: то новую грядку разобьёт, то забор подкрасит, то с соседкой Ольгой Петровной поговорит о рассаде помидоров.
Настоящий, живой покой. Который они берегли, как самую редкую драгоценность.
— А что, если они узнают? — спросила однажды Карина.
— А что такого? — пожал плечами Богдан. — Мы взрослые, самодостаточные люди. Имеем полное право на свой собственный дом и свою жизнь.
Они имели это право.
До того самого момента, как зазвонил телефон.
— Алло? — Карина сняла трубку, не глядя на номер.
— Каринка! Ну ты даёшь! — голос Елены был таким довольным, словно она поймала сестру на месте преступления. — Галя вчера мне рассказала! Говорит, видела вас в Ирпене! С огромными пакетами из хозяйственного!
Карина почувствовала, как что-то холодное и неприятное скользнуло по спине. Галя. Конечно. Соседка по старой многоэтажке. Надо же было с ней столкнуться именно в тот день, когда они покупали краску для забора.
— Лена, мы…
— Да что ты мне объясняешь! Дом купили и молчите! Как будто мы чужие! — в голосе сестры было столько неподдельной обиды и одновременно такое торжество первооткрывателя, что Карина сразу поняла: всё. Конец их тишине.
— Мы хотели сначала всё обустроить.
— Да брось ты! Мы же семья! Адрес пришли, завтра приедем. У Андрея как раз машина барахлит, может, Богдан посмотрит? А мы с невесткой твой огородик оценим.
— Лена, мы не готовы сейчас принимать гостей.
— Что значит «не готовы»? Дом есть — значит, готовы! — засмеялась сестра. — Всё, не отговаривайся. Завтра к обеду будем.
Гудки в трубке. Карина медленно положила телефон и посмотрела на Богдана. Тот сидел на кухне с таким лицом, словно услышал каждое слово.
— Едут? — тихо спросил он.
— Едут.
Они молчали. За окном всё так же беззаботно пели птицы, всё так же шелестели листья яблонь. Но что-то навсегда изменилось. Словно кто-то выключил звук их идеальной, тихой жизни.
И на следующий день они приехали.
Вся семья. Сестра Елена, её сын Андрей с женой Олесей, двое детей — восьми и десяти лет.
— Ой, как же здесь уютно! — закричала Елена, едва выйдя из машины. — А воздух какой! Дети, дышите полной грудью!
Дети уже вовсю носились по двору, исследуя каждый кустик. Олеся тащила из багажника огромную сумку, Андрей оглядывал машину Богдана:
— Дядь Богдан, у меня тут небольшая проблемка с движком. Может, взглянешь?
— Мы на недельку, — сообщила Елена, обнимая растерянную Карину. — Олеся отпуск взяла, дети на каникулах. Будем помогать вам обустраиваться!
На недельку. Но сумки и пакеты явно говорили совсем о другом. Карина видела детские вещи и чемоданы — на месяц вперёд, не меньше.
— А мы где будем спать? — деловито поинтересовалась Олеся.
— Ну, у нас всего две комнаты, — начала Карина.
— Отлично! Мы с Андреем в одной, дети — в другой. А вы с Богданом на диване на веранде можете. Или на даче же должен быть дополнительный летний домик?
— У нас нет дополнительного домика.
— Не страшно! На веранде и переспите. На свежем воздухе как-никак!
Карина смотрела, как её дом стремительно наполняется чужими голосами, чужими вещами, чужой жизнью. Олеся уже командовала детьми, расставляя их игрушки по всей гостиной. Андрей возился под капотом машины Богдана, хотя тот его об этом даже не просил. Елена шла по дому, оценивающе оглядывая всё вокруг:
— Карин, тут надо обои переклеить. И кухню расширить — места явно мало. А этот шкаф зачем в коридоре? Он только мешается!
— Лена, это вообще-то наш дом.
— Ну и что? Я же не из вредности говорю! Вижу, что можно лучше сделать. Вон, Олеся у себя в квартире так красиво всё переделала!
К вечеру Карина чувствовала себя совершенно лишней гостьей в собственном доме.
Дети бегали по огороду, топча её любимые цветы. Олеся готовила ужин, кардинально переставив всё на кухне:
— Тётя Карина, у вас тут неудобно всё стоит! Я пока мы здесь живём — поставлю, как надо!
Андрей нашёл в сарае инструмент Богдана и теперь что-то исправлял в своей машине, разбросав запчасти по всему двору.
А Елена светилась от счастья:
— Как хорошо, что мы приехали! Видите, сразу жизнь закипела! А то сидите тут, как настоящие отшельники!
Жизнь закипела.
Карина стояла у того же окна, где ещё вчера утром спокойно пила кофе и любовалась розами. Теперь под окном валялись детские велосипеды и игрушки.
Богдан молча ушёл в сарай и не выходил уже второй час.
А в доме гремела громкая музыка, дети кричали, Олеся что-то жарила на сковороде.
И Карина вдруг чётко поняла: это не гости. Это самые настоящие захватчики.
Которые пришли, чтобы забрать её такой выстраданный покой.
На следующее утро Карина проснулась от грохота.
Пять утра. За окном ещё темно, а на кухне уже гремит посуда. Она встала с продавленного дивана — спина ныла после третьей ночи на этой «кровати» — и пошла посмотреть, что происходит.
Олеся стояла у плиты в одном халате, жарила яичницу и напевала что-то под нос. По полу были разбросаны яичные скорлупки.
— Доброе утро! — бодро поприветствовала она Карину. — Я рано встаю, привычка. Надеюсь, не разбудила вас?
Карина молча смотрела на свою кухню. На столе громоздились немытые тарелки со вчерашнего ужина. В раковине — гора посуды. На плите — пригоревшие остатки чего-то, что Олеся готовила поздно вечером «для детей».
— Олеся, а можно было бы немного потише?
— А я и не шумлю! — удивилась невестка. — Это у вас тут всё так звонко! Надо будет ковёр на кухню постелить, для звукоизоляции.
Карина прошла в гостиную. И замерла.
Вся её мебель была полностью переставлена.
Диван стоял посреди комнаты. Кресла — у окна. Телевизор развернули к стене. А её любимого маленького столика, за которым она по вечерам читала, не было.
— Лена! — позвала Карина.
— Что, родная? — сестра вышла из спальни в домашнем халате, сладко потягиваясь. — Рано ты сегодня встала.
— Где мой столик?
— Какой столик?
— Журнальный. Маленький. Он всегда стоял здесь.
— А, тот! — махнула рукой Елена. — Мы его вынесли. Он просто место занимал, а детям негде играть. В сарай отнесли.
— Лена, это моя мебель.
— Да что ты так заводишься? — удивилась сестра. — Мы же временно! А детям где резвиться? Они же живые! Нельзя их в четырёх стенах держать!
— Можно во дворе.
— Во дворе сыро! И комары! — Елена говорила таким тоном, словно Карина предложила детям ночевать в болоте. — Мы же не враги себе! Потерпи недельку!
Недельку. Которая, судя по количеству привезённых вещей, планировалась месяца на полтора.
Карина вышла во двор. Богдан сидел в сарае на перевёрнутом ящике и пил чай из банки. Рядом с ним — её столик, заваленный запчастями от машины Андрея.
— Богдан…
— Привет, — не поднимая глаз, сказал муж. — Как спалось?
— На диване? Просто великолепно.
Они помолчали. Где-то в доме заорал детский голос, потом второй. Началась возня.
— Дядя Богдан! — в сарай вбежал старший племянник. — А можно я твой велосипед покатаю?
— У меня нет велосипеда.
— А этот чей? — мальчик показал на старый велосипед в углу сарая.
— Он сломанный.
— А вы почините! Вы же всё умеете!
Карина смотрела на мужа. Тот молчал, сжав зубы.
— Максим, иди к маме, — сказала она мальчику.
— А почему дядя Богдан всё время здесь сидит? Мама говорит, что он от нас прячется.
— Максим. Иди к маме. Сейчас же.
Мальчик убежал, а Карина села рядом с Богданом на второй ящик.
— Так больше нельзя, — тихо сказала она.
— А что делать? Выгонять родню?
— А почему нет?
Богдан посмотрел на жену удивлённо:
— Ты серьёзно?
Карина встала, отряхнула руки и решительно пошла в дом. В гостиной Елена командовала Олесей, показывая, где лучше поставить цветы:
— Вот сюда! А то у окна им света мало! И вообще, Карин, — обратилась она к вошедшей сестре, — тебе надо эту комнату расширить. Стенку снести вот ту. Сразу простор будет!
— Елена.
— Что?
— Собирайся. Вы уезжаете.
Сестра засмеялась:
— Да ладно тебе! Что ты как…
— Немедленно. Собирайте вещи и уезжайте из моего дома.
Елена перестала смеяться. В комнате повисла тяжёлая тишина. Даже дети притихли.
— Ты что, говоришь серьёзно?
— Абсолютно серьёзно.
— Но мы же родные…
— Были роднёй. До того самого момента, как вы решили оккупировать мой дом и лишить нас покоя.
— Каринка, мы же помочь хотели…
— Помочь?! — Карина почувствовала, как голос срывается в крик. — Помочь — это спросить, нужна ли помощь! А не ломиться без спроса и диктовать свои условия!
В дом вошёл Богдан. Молча встал рядом с женой, поддерживая её.
— Елена. Андрей. Собирайтесь. — Сказал он тихо, но очень чётко и веско.
— Да вы что, в своём уме?! — взвизгнула Олеся. — Мы же отпуск взяли! Деньги потратили на дорогу!
— Это ваши проблемы, — спокойно ответила Карина. — В отеле поживете.
— В каком отеле?! Мы к родственникам приехали!
— Вот именно. Приехали. Без спроса и уважения. И теперь — уезжайте.
Они уехали через два часа.
Елена хлопнула дверью машины так, что стёкла в доме задрожали. Андрей не попрощался. Олеся что-то шипела про «неблагодарность» и «чёрствость». Дети плакали — им нравилось в Буче.
А Карина стояла у окна и смотрела, как машина исчезает за поворотом.
И вот впервые за пять дней — настоящая, долгожданная, абсолютная тишина.
Богдан молча поставил мебель на свои места. Карина принесла столик из сарая, тщательно протёрла его от машинного масла. Села в своё кресло у окна.
— Жалеешь? — спросил муж.
— О чём?
— Что выгнала их.
Карина посмотрела в окно. Во дворе валялись детские игрушки. На грядках — следы от велосипедных колёс. Но розы… розы всё-таки цвели, несмотря ни на что.
— Нет, — сказала она твёрдо. — Не жалею.
Письмо пришло через три недели.
«Каринка. Наверное, ты думаешь, что я ужасно обиделась. И да, и нет. Обиделась — это совершенно точно. Но ты знаешь, может, ты и права была. Мы с Андреем всю жизнь то к тебе едем, то к Олесиной маме, то ещё куда. Может, нам тоже надо свой домик приобрести в Буче. Не сердись, что так получилось. Лена».
Карина перечитала письмо дважды. Потом показала Богдану.
— Умная всё-таки, — сказал он. — Твоя Лена.
— Да, — согласилась Карина.
Сейчас прошёл год.
Елена так больше и не приезжала без приглашения. Но звонит. Иногда. Рассказывает, как они с Андреем делают ремонт в купленном ею дачном домике.
А вечером Карина с Богданом сидят на крыльце с чаем. Тишина. Птицы. Шелест листвы.
Покой, который они больше никому не отдадут.
