Полина всегда думала, что брак — это не просто бумажка с подписью, а нечто большее. Это союз двух людей, которые поддерживают друг друга, уважают, несмотря на все сложности. Её мама с папой прожили долгую и счастливую жизнь, и Полина всё время мечтала о том же — о семье, о доме, полном смеха и теплоты. Когда родители ушли, остался уютный двухэтажный дом в пригороде. Полина успела сделать там ремонт, обновить мебель, и даже посадила в саду розы и жасмин — точно такие же, как когда-то у мамы.
Владимир появился в её жизни внезапно. Он был высоким, красивым мужчиной, работал в строительной фирме. Они познакомились на корпоративе — Полина снимала мероприятие, Вова не упустил шанс познакомиться. Он оказался настойчивым, и через полгода отношений сделал ей предложение.
Первый раз свекровь пришла в дом накануне помолвки. Антонина Эдуардовна была женщиной с безупречной прической цвета воронова крыла, в ярком малиновом костюме и с перстнями, от которых не могла оторвать пальцев. Она окинула взглядом дом Полины, поджала губы, но не сказала ни слова. Это молчание было, пожалуй, красноречивее любых слов. Полина решила, что просто волнуется, ведь это было её первое знакомство с будущей родственницей.
Но вот Антонина Эдуардовна заговорила. О какой-то дальней родне, о том, как удачно вышли замуж несколько девушек, и как они умели вести себя в семье.
— Понимаешь, Полина, — сказала свекровь, размешивая чай серебряной ложечкой, несмотря на то что в чашке не было ни крошки сахара, — в нашей семье женщины всегда были опорой для мужчин. Вот моя Леночка, племянница моя, сразу квартиру на мужа переписала. И правильно! Чтоб не было соблазна уйти, если вдруг поссоритесь.
Полина взглянула на Владимира. Он пил чай и кивал, соглашаясь с матерью. Полина попыталась расслабиться. Может, это просто шутка? Семейная, что ли?
— Я не собираюсь уходить от Вовы, — улыбнулась она. — Мы друг друга любим.
Антонина Эдуардовна рассмеялась, как будто Полина сказала нечто совершенно нелепое.
— Золотце моё, да никто и не планирует! А жизнь, знаешь, такая штука… Вот моя подруга Зинаида, дай Бог ей здоровья, когда замуж выходила, тоже не думала, что муж её окажется алкоголиком! А теперь уже тридцать лет с ним мучается. И не уйдёшь — всё общее!
— Мам, ну что ты говоришь! — вмешался Вова, заступаясь за Полину. — Какой алкоголик? Я не пью!
Антонина Эдуардовна погладила сына по руке, как маленького.
— Конечно, ты у меня золото. Я просто к примеру… Жизнь такая…
Потом начались свадебные хлопоты, и вот они стали жить вместе. И в первые недели всё было замечательно. Но Антонина Эдуардовна приходила каждую субботу, всегда с тортом и пакетом яблок. Ей не нравилось, как готовит Полина, как она убирает, что одевает. Всё это она говорила не прямо, а как-то между делом… намеками.
— Картошка есть в доме? — спрашивала она, пристально глядя на кухню. — Я так и знала, что нет! А Вовочка её так любит…
И начинала перечислять, что Вова ест, что носит, как ему всё это важно. Всё это звучало так, будто бедный Вовочка голодает, а Полина совсем не заботится о его нуждах.
Полина слушала и кивала. Её удивляло, что эта женщина говорит всё это всерьёз. Они с Вовой жили всего месяц, а, по свекрови, она уже знает о семье всё.
Вова отмахивался от разговоров и шутил.
— Да ладно тебе, — говорил он, — это мама меня любит, вот и переживает.
Полина пожимала плечами. Ну, ладно, в каждой семье есть свои странности.
Спустя пару месяцев Антонина Эдуардовна решила поговорить о деньгах.
— Вот, пенсию получила, — сказала она, звонко бренча золотыми браслетами, — и что с ней делать? В магазин пойдёшь — цены такие, что глаз выедает. Хорошо, что у меня есть Вовочка. Он мне никогда не откажет.
Полина не сразу заметила, как взгляд её свекрови зависает на новом телевизоре или кофемашине, стоящих на полке. Всё как-то вдруг становится очевидным, как на ладони. Она быстро поняла — Вова всё рассказывает. Неужели не догадывается, что она всё видит? А может, он просто не понимает, как это бывает — когда тебе говорят о чём-то втайне, а ты всё равно знаешь?
С годовщиной свадьбы что-то поменялось. Антонина Эдуардовна стала появляться чаще. Полина приходила с работы — и вот уже свекровь сидит на её диване, полы помыла, на ужин чего-то наготовила. Всё это мило. Только вот… неуютно. Как чужой человек в твоем доме, когда его не ждешь.
Однажды она пришла домой и застала свекровь в своей спальне. Та, не смутившись, рылась в тумбочке с документами.
— Да я тут прибраться хотела, — невозмутимо сказала Антонина Эдуардовна.
Полина замерла. Это был тот момент, когда её терпение лопнуло. Она устроила мужу скандал.
— У тебя что, крыша поехала? — Вова так и не понял, что случилось. — Мама просто помогала! Ты же поздно возвращаешься, я тоже, а ей что делать?
— Мама лезла в мои документы! — Полина вдруг вспомнила те деньги, что оставила на чёрный день. Полина не была уверена, зачем они ей, но знала точно — это было её.
Конечно, деньги исчезли. Конечно, она не могла ни о чём сказать, ведь свекровь в лицо клялась, что не видела их.
А вот момент, когда они пришли к свекрови домой. Та пригласила их с Вовой, позвонила:
— Сынок, давайте поговорим. Важно, — сказала Антонина Эдуардовна, когда они зашли в её квартиру. — Сколько лет ты уже ипотеку платишь?
— Мам, ну какая ипотека? Это квартира от дедушки, — смеясь, сказал Вова, не понимая, к чему эта загадка.
— Вот! — свекровь тяжело опустилась в кресло, и Полина подумала, что она вот-вот расплачется. — Мне скоро на кладбище, а приличного жилья нет! А Полина тут, как сыр в масле катается в своём особняке, а я в хрущёвке как мышь…
Полина приложила руку ко лбу. О, опять эти разговоры! Да что с ней не так? Этот дом, может, и уютный, но отнюдь не «особняк».
— Вы хотите переехать к нам? — спросила она, не веря своим ушам.
— Ни в коем случае! Мне своё место нужно, — свекровь замахала руками. — Давай так: ты продашь свой дом, а деньги отдашь мне! А сами будете жить у меня.
Полина застыла. Что это за бред? Что она только что услышала? Продать дом — так просто?
— Вы хотите, чтобы я продала дом, который мне оставили родители, ради вашей поездки на отдых? — спросила она максимально спокойно, хотя внутри её всё бурлило.
Вова наконец поднял глаза.
— Полина, всё не так, — сказал он сдавленно. — Мама просто хочет ясности.
— Ясности? — Полина никак не могла осознать, что слышит. — Ты что, серьёзно? Мы уже год в браке, и ты… Ты рассматривал меня как выгодную сделку с недвижимостью? И теперь ты заявляешь свои претензии?
Вова только плечами пожал и вздохнул.
— Ты всё не так понимаешь. Мы с мамой решили, дом продавать. Треть мне, треть ей, треть тебе. И будем жить дружно.
Полина стояла в шоке. Так вот в чём суть! Дом — это просто предмет. Не любовь, не жизнь. Это инструмент для их планов.
— Знаешь что? — сказала она, чувствуя, как силы покидают её. — Это не будет так. Мой дом — не продаётся.
Антонина Эдуардовна всплеснула руками, как будто этого ответа ждала.
— Ты не хочешь разрушить семью, правда? Мы ведь уже все как одна семья… Так не говори такие вещи!
Это был тот момент, когда Полина поняла всё. Она не была для Вовы женой, а была… объектом, ресурсом. Вся их любовь — это фикция. А Антонина Эдуардовна знала об этом и, похоже, направляла сына с самого начала.
— Нет, — сказала она, и её голос прозвучал как решение, как итог. — Дом останется моим. И никто его не заберёт.
Полина сидела за столом и смотрела в глаза своей свекрови. Потом её взгляд, будто невольно, метнулся к Владимиру. Он выглядел растерянным. Видимо, не думал, что всё так обернется. Ожидал, что она подпишет соглашение о семье, о «заслуженной старости» мамы. Всё так… буднично, как в этих семейных фильмах.
— Это не моя семья, — сказала она, и каждое слово словно резало воздух. — Это не семья. Это группа людей, которые пытаются меня использовать. Это какая-то афера.
Антонина Эдуардовна побледнела, как будто эти слова причинили ей физическую боль.
— Неблагодарная! Я старалась, я приходила, готовила, убиралась! И вот как ты мне отплатила? — вскипела она.
— Ты приходила без приглашения, — Полина не выдержала. — Готовила так, что никто не хотел это есть. Убиралась так, что вещи исчезали. Ты рылась в моих документах. Ты нарушала мои границы и думала, что тебе всё можно.
Свекровь прижала руки к груди, как будто это её обвинили в каком-то преступлении. Но Полина повернулась к мужу.
— А ты? Ты стоял и молчал. Ты позволил ей копаться в моих вещах, позволил нарушать моё пространство. И теперь говоришь мне про какие-то доли моего дома?!
Она развернулась, направляясь к выходу, но Владимир схватил её за руку.
— Стой! Ты куда?! — его голос был полон отчаяния. — Полин, ну не горячись!
Но Полина просто вышла, хлопнув дверью.
Когда она вернулась домой, сердце её было полно ярости и безумной пустоты. Она не стала терять времени. За пару минут собрала всё, что принадлежало Владимиру. Его рубашки, носки, одеколоны. Всё, что когда-то было частью их общего быта, теперь собиралось в два чемодана. Это было жестоко, но Полина почувствовала облегчение. Столько месяцев, потраченных на кого-то, кто смотрел на неё как на очередной способ решить свои финансовые проблемы.
Через пару часов Владимир пришел, мокрый от дождя. Он был не один — Антонина Эдуардовна стояла за его спиной. Они оба выглядели ошарашенными.
— Ты надеешься, что этим всё закончится?! — свекровь, конечно, не сдержалась. — Ты что, не понимаешь? Ты так мужа встречаешь? Муж — голова семьи! Он решает! А ты должна слушаться! Я своему мужу никогда не осмеливалась даже слова поперек сказать.
Полина махнула рукой и посмотрела на неё с небрежной улыбкой.
— Ах, вот так, да? — сказала она, уже не злясь, а скорее усталой интонацией. — Молчите. Молчи, не позорьтесь. Вот вещи, забирайте и уходите. Всё, что ваше — уходит с вами.
Антонина Эдуардовна мгновенно пришла в себя.
— Ты пожалеешь! Ты останешься одна, как тот пустой дом, который тебе достался! Да что ты, не можешь поделиться?! Жадина!
Полина не ответила, просто стояла и смотрела. Уже не было ни боли, ни обиды, только холодная ясность.
— Ну, ладно, если ты так хочешь, — сказала она и открыла дверь. — Ты за вещами пришел, вот они. Больше ничего твоего здесь нет.
— Но я твой муж! — Владимир попытался что-то сказать.
— Был. Жил. — Полина, не глядя на него, открыла дверь и выставила чемоданы на улицу. — Прощай.
Антонина Эдуардовна снова начала кричать:
— Ты не имеешь права! Мы подадим на раздел имущества! Мы получим, что нам положено!
Полина просто улыбнулась. Эта слабая улыбка была единственной победой, которую она смогла одержать. Свекровь побледнела.
— Мы не жили и года. Дома не делятся. Всё, что было до брака, не делится. Можешь попытаться, но у тебя ничего не выйдет.
Она снова указала на дверь и жестом приказала им забрать чемоданы и уходить.
Владимир, казалось, что-то хотел сказать, но Антонина Эдуардовна схватила чемодан и потянула его за собой.
— Пошли, Вовочка! Вот видишь, какая она! А я тебе говорила, что с деньгами люди меняются! Находят себе таких женщин, жадных и черствых!
Владимир молча вышел, и Полина закрыла дверь. И тишина… такая желанная тишина.
Дни после этого проходили как в тумане. Полина позвонила на работу и взяла пару дней. Нужно было выдохнуть, забыться. Владимир пытался звонить, приходил. Она не отвечала, не собиралась больше его видеть.
Вскоре, когда её жизнь немного устаканилась, Полина подала на развод. Муж не явился в суд. Видимо, свекровь нашла ему кого-то более «выгодного».
Дом стал другом. Больше не было в нём духа зависти и жадности. Полина снова полюбила стены. Она работала, фотографировала, гуляла по саду. Мамины розы зацвели, и их запах наполнил двор. А Антонина Эдуардовна теперь встречала её на улице с ненавистью, но Полина уже не чувствовала боли. Она проходила мимо, не оборачиваясь.
Прошло несколько месяцев. Полина узнала, что Владимир женился. Новая жена — владелица магазина. Полина улыбнулась.
— Как хорошо, что я выгнала их вовремя, — сказала она себе, глядя в окно на сад. Магазин, машина — всё теперь у них. А у неё — дом. Сад. И больше ничего.
