Я увидела его фото случайно. Просто листала ленту. Не искала специально.
Он улыбался. Той улыбкой, которую я знала. Которую считала своей. Той, что появлялась в уголках глаз морщинками. Той, что делала его моложе.
Рядом две девочки. Его дочки. И женщина. Незнакомая.
И подпись: «Мои девочки».
Воскресенье. Обычный день. Я пила кофе. Ничего особенного.
И вот это фото.
Сердце сжалось. Странно. В сорок пять не ждёшь таких реакций. Думаешь, что всё уже пережито, изучено. Ан нет.
Смотрю на дату. Вчера. Смотрю на счастливые лица. На его руку, обнимающую её плечи. На этих четверых, которые выглядят семьёй.
И думаю: его жены нет восемь месяцев назад. И он…
Прикрываю глаза. Это больно. Неожиданно больно.
Его жены, Ирины не стало в июле. Я помню, как он позвонил мне. После двух месяцев тишины. Сказал, что она болела, сильно болела и все, ее не стало. Что ему тяжело. Что дети…
И всё. Больше я его не слышала. Ни звонка. Ни сообщения.
Восемь месяцев пустоты. Восемь месяцев вопросов без ответов.
Я писала. Звонила. Пару раз. Потом перестала.
В ответ только: «Прости, я занят. Дети».
И тишина.
А теперь это фото. Счастливая улыбка. «Мои девочки».
В голове крутится только: «А я? А я для тебя кто? Была хоть кем-то?»
Два года и семь месяцев. Не так уж мало. Вроде должно что-то значить.
Встречи украдкой. Звонки по дороге с работы. Сообщения, которые удаляли, едва прочитав.
Мы оба были женаты. Я — несчастливо. Он, как клялся, тоже. Мечтали быть вместе открыто. Когда-нибудь. Потом. В будущем.
Моя жизнь делилась на «до него» и «с ним». Даже когда не виделись неделями. Всё равно «с ним». В мыслях. В мечтах.
Я строила планы. Представляла, как мы будем жить, когда перестанем прятаться. Расписывала в голове наш быт. Нашу старость.
Глупо. Стыдно вспоминать.
Телефон всё ещё в руке. Смотрю на эту счастливую четвёрку. На то, как его пальцы сжимают её плечо. Так по-хозяйски. Так уверенно.
Он знал её раньше? Или это новая? Познакомил ли он её с дочками сразу или выжидал? Думал ли обо мне хоть однажды за эти восемь месяцев?
Вопросы, вопросы, вопросы. Без ответов.
Мне сорок пять. Я продавщица в магазине одежды. Отстояла смену, улыбалась покупателям. Пришла домой. Налила кофе. Открыла телефон.
И мир рухнул. Снова.
Я думала, что пережила. Что отпустила. Смирилась. Ведь прошло восемь месяцев с его последнего «я занят».
Но сейчас понимаю — это была просто пауза.
Смотрю на его новую женщину. Моложе. Светлее. Легче.
«Мои девочки». Как легко это пишется. Как непринуждённо.
Ещё утром я думала, что он убит горем. Что ему не до меня из-за детей. Из-за работы. Из-за всего.
А он, оказывается, счастлив. С другой.
И даже не посчитал нужным сказать мне. Объяснить. Попрощаться.
Как будто двух лет и семи месяцев не было. Как будто меня самой не было.
Фото смотрит на меня с экрана. Эти четверо. Счастливые. Целые. Настоящие.
А я? Я — кто?
Проводник в его новую жизнь? Ошибка? Развлечение?
Недостойная даже прощания.
Отключаю телефон. Закрываю глаза. Но они всё равно стоят перед глазами. Эти четверо. И он, обнимающий «своих девочек».
А меня он тоже так когда-то называл. Своей. Обнимал так же крепко. Клялся, что будущее — за нами.
Позвонить? Написать? Спросить: «Как же так, Костя?»
Нет. Нет. Не буду. Хватит.
Воскресенье. Вечер. Надо гладить блузку на завтра. Проверить кассовые отчёты. Приготовить что-нибудь на ужин.
Обычный вечер. Обычная жизнь.
Только внутри будто что-то оборвалось. Снова.
Зачем он мне ничего не сказал?
Два года и семь месяцев.
Смешно. Считать время, как считают возраст детей. Не округлять до трёх лет. Говорить точно. Потому что каждый месяц имел значение.
Мы познакомились в строительном магазине. Я выбирала обои. Он подошёл, спросил, можно ли помочь. Я подумала, что это консультант. А оказалось — просто мужчина, которому нужен был предлог.
Теперь это кажется глупым. Банальным. Но тогда…
В сорок три, с разваливающимся браком, женщины редко получают такие знаки внимания. Я растерялась. Улыбнулась.
Первая встреча — через неделю. Кафе на окраине города. Глупая конспирация. Он рассказывал про свою бригаду. Про заказы. Я — про магазин. Разговоры, которые забываются через полчаса.
Но между ними — взгляды. Случайные прикосновения. Электричество.
В тот день мы просто поговорили. И ещё раз. И ещё.
Он рассказывал про жену. Про то, что давно нет любви. Что держат только дети. Что одиноко. Что устал.
Я кивала, узнавая свою жизнь. Понимая каждое слово.
В его рассказах она, Ирина, выходила настоящим монстром. Холодной. Равнодушной. Вечно недовольной. Пилящей. Изматывающей.
Я ему верила. Безоговорочно.
Потом я встретила её на городском празднике. Случайно. Они были всей семьёй. Костя увидел меня. Кивнул незаметно. А я смотрела на неё.
И видела обычную женщину. Уставшую. С двумя дочками. В недорогой одежде. С простой стрижкой. С морщинками от улыбки.
Она не выглядела монстром. Скорее, просто человеком, который тянет свою лямку. Как все мы.
В тот момент что-то шевельнулось внутри. Вопрос. Сомнение.
А потом он поцеловал меня на парковке супермаркета. И все вопросы исчезли.
Мы встречались раз в неделю. Иногда реже. В мотелях на трассе. В съёмных квартирах. Однажды — в его машине, в лесу.
Как подростки. Только нам было за сорок. И у нас были свои дома. Свои семьи.
Я говорила ему, что это не может так продолжаться вечно. Что надо что-то решать.
А он кивал. Соглашался. Говорил: «Скоро. Вот только дочки подрастут немного».
Девочкам было тринадцать и пятнадцать. Сколько ещё нужно было ждать?
А потом Ирина заболела. Рак. Быстрый, безжалостный.
Костя стал пропадать. Переносить встречи. Говорил, что возит жену по больницам. Что сидит с детьми. Что не высыпается.
Я не давила. Поддерживала. Говорила: «Конечно, семья важнее».
Внутри жгла совесть. И одновременно — надежда. Мерзкая, недостойная. Что скоро всё изменится.
Несколько месяцев мы почти не виделись. Только созванивались. Потом перешли на сообщения. Потом и они стали реже.
А потом наступило молчание.
Два месяца ничего. Я писала. Спрашивала. Беспокоилась.
Тишина.
И вот звонок. «Ирины больше нет».
Я не знала, что сказать. Предложила помощь. Спросила про детей. Спросила, как он сам.
Он отвечал односложно. Будто чужой. Будто и не было этих двух лет и семи месяцев.
«Мне нужно время, Лена. Прости».
Я дала ему время. Неделю. Месяц. Два.
Потом не выдержала. Написала: «Как ты? Как девочки?»
«Нормально. Справляемся».
И всё. Больше ни строчки.
Я подождала ещё неделю. Позвонила.
Длинные гудки. И сброс.
Написала снова.
«Прости, я занят. Дети».
И тишина. Стена.
Я проверила его страницу в соцсетях. Ничего нового. Последние фото — трёхлетней давности. Статус — «женат».
Прошёл месяц. Другой. Третий.
Я звонила пару раз. Безрезультатно.
А потом перестала. Решила, что он так переживает потерю. Что ему не до меня. Что детям тяжело.
Каждый раз, проезжая мимо его района, я вглядывалась в прохожих. Искала его силуэт. Боялась встретить. И одновременно хотела.
Объяснений. Разговора. Хоть чего-то.
Но город у нас небольшой. А встречи не случалось.
Я пыталась жить дальше. С мужем мы почти не разговаривали. Просто сосуществовали. Как соседи по квартире.
Я считала дни. Недели. Месяцы. После его последнего сообщения.
И вот сегодня. Это фото. Счастливое лицо. Новая женщина. «Мои девочки».
Как будто я исчезла. Растворилась. Перестала существовать.
Как будто меня никогда не было в его жизни.
Как будто я — просто ошибка. Неловкий эпизод. Который лучше забыть.
Я смотрю на телефон. На его улыбку. На эту женщину рядом с ним.
И только сейчас понимаю — это не я исчезла из его жизни.
Это он исчез из моей.
Растворился. Стёр два года и семь месяцев одним жестом. Одним молчанием.
Я осталась здесь. С воспоминаниями. С вопросами.
А он просто ушёл. По-английски. Не прощаясь.
Я увидела его три недели спустя после того фото.
Обычный вторник. Конец рабочего дня. Я зашла в бар возле торгового центра — просто выпить кофе. Посидеть в тишине перед дорогой домой.
Он сидел у окна. Листал что-то в телефоне. Совсем как раньше. Тот же жест — большим пальцем по экрану. Те же очки, сползающие на кончик носа.
Я замерла у входа. Сердце застучало где-то в горле. Глупо. Как девчонке.
Он поднял голову. Увидел меня.
И его лицо изменилось. Дёрнулось. Застыло.
Испуг — вот что я увидела. Чистый, незамутнённый страх.
Будто он увидел привидение. Призрак из прошлого. Что-то, чего быть не должно.
А потом — суета. Он начал собирать вещи. Телефон — в карман. Кошелёк — достал, бросил деньги на стол. Куртку — неловко напялил.
Дурацкая ситуация. Нелепая. Мы, два взрослых человека, вели себя как подростки.
Он пошёл к выходу. Мне надо было отойти. Дать ему пройти.
Но я не двигалась.
Он замедлился. Подошёл ближе. Почти вплотную.
И тогда я увидела его глаза. Совсем близко. Знакомые. Родные когда-то.
В них не было тепла. Только паника. И что-то ещё. Вина?
«Привет», — сказала я. Просто. Обыденно. Как старому знакомому.
«Привет», — ответил он. И губы дрогнули в подобии улыбки. «Извини, я спешу».
И всё. Обошёл меня. Толкнул дверь. Исчез.
Я стояла, не двигаясь. Смотрела на дверь, в которую он вышел.
Моя первая мысль была — ему есть что скрывать. Он боится разговора. Объяснений. Боится меня.
Странное открытие. Я, уставшая женщина из магазина одежды. Предмет чьего-то страха.
Прошло несколько дней. А я всё думала об этой встрече. О выражении его лица. О том, как он бежал.
От кого?
От меня? От своего прошлого? От чувства вины?
Я почти забыла о нём. Почти смирилась. Почти отпустила.
И тут эта встреча. И внутри снова всё горит. Вопросы. Обида. Боль.
Почему он так испугался? Что думал — я устрою скандал? Брошусь с расспросами? Сцену закачу?
За кого он меня принимал все эти годы?
Мы же разговаривали. Часами. Не только о постели. О жизни. О книгах. О детях. О работе.
Он знал меня. Я так думала.
А оказалось — не знал. Или думал, что я другая. Истеричка. Брошенка. Жертва.
Прошла неделя. Другая.
Я снова начала забывать. Снова погрузилась в рутину. Работа. Дом. Сериал вечером. Снова работа.
А потом он начал сниться.
Не каждую ночь. Иногда. И сны такие обычные. Мы сидим в кафе. Разговариваем. Или идём по улице. Или просто молчим рядом.
Ничего особенного. Даже не эротические.
Просто сны о потерянной близости. О том, чего уже нет.
Я просыпалась с тяжестью в груди. С непонятной тоской. С ощущением потери.
И злилась. На себя. На него. На эти дурацкие сны.
А потом он разблокировал меня. В мессенджере. В социальных сетях.
Я увидела уведомление — случайно. «Костя теперь в сети».
Сердце пропустило удар. Глупое, несговорчивое сердце.
Я не писала. Даже не заходила на его страницу. Гордость не позволяла.
Но внутри что-то ёкнуло. Надежда? На что?
Прошло ещё несколько дней. Я выложила фото — обычное, рабочее. Просто новая блузка. Ничего особенного.
Он посмотрел. Первым. Я увидела его имя в списке.
Странная игра. Непонятная.
Вечером я не выдержала. Зашла на его страницу.
Новые фото. Он. Эта женщина. Девочки. Счастливые лица. Подписи — «Наш поход», «Моя семья», «Лучший день».
Как будто и не было тех лет. Тех встреч.
Как будто он просто перешагнул и пошёл дальше.
А я? Я застряла. В воспоминаниях. В вопросах. В снах.
Я закрыла страницу. Выключила телефон.
И всю ночь не могла уснуть. Ворочалась. Думала.
Зачем? Зачем он разблокировал? Зачем смотрит мои фото? Зачем снова напоминает о себе?
Что он этим доказывает? Кому?
Я не находила ответов. Только новые вопросы.
Утром включила телефон. Уведомление — он снова заблокировал меня.
Эта игра продолжалась ещё несколько недель. Он разблокировал. Смотрел мои фото. Публиковал свои. Счастливые. Семейные. А потом снова блокировал.
Как будто дразнил. Или проверял. Или… я не знала.
И с каждым разом внутри росло раздражение. Злость. Усталость.
Я ловила себя на том, что жду этих уведомлений. Что проверяю — не разблокировал ли.
И ненавидела себя за это.
В один из вечеров я выложила фото. С коллегой. Молодым парнем из соседнего отдела. Просто рабочий момент. Ничего такого.
Он посмотрел. Мгновенно. Будто ждал.
А через час позвонил.
Я увидела его имя на экране и замерла. Два года и семь месяцев звонков. А потом — восемь месяцев тишины.
И вот снова.
Я не взяла трубку. Не смогла.
Он написал сообщение: «Можно поговорить?»
Я не ответила.
Он позвонил снова. И снова.
Я смотрела на экран. Сердце колотилось, как сумасшедшее.
Хотелось ответить. Спросить — зачем? Что случилось?
Но я не стала.
На третий звонок я нажала кнопку «Заблокировать».
И вдруг стало тихо. Спокойно.
Я сидела на кухне. Телефон лежал передо мной. Молчал.
И внутри что-то отпустило. Развязалось. Как тугой узел.
Хватит.
Хватит ждать объяснений, которых не будет.
Хватит надеяться на разговор, который невозможен.
Хватит жить призраком прошлого.
Хватит.
Я разблокировала телефон. Зашла в социальные сети. Нашла его страницу.
И нажала «Заблокировать» там тоже.
Теперь мы действительно исчезли друг для друга.
Я закрыла телефон. Положила его экраном вниз. Глубоко вдохнула.
Что-то изменилось. Внутри. Будто камень, который давил на грудь, стал легче.
Не исчез совсем. Но давил уже не так сильно.
За окном темнело. Осенний вечер. Желтые фонари. Моросящий дождь.
Обычный вечер.
Я заварила чай. Включила музыку. Села у окна.
Что теперь? Теперь, когда я сама перерезала эту нить?
Наверное, так и отпускают. Сами. По своей воле. Не дожидаясь, пока отпустят тебя.
Прошла неделя. Месяц. Второй.
Я не проверяла его страницу. Не искала новостей. Не ждала звонка.
Работа. Дом. Разговоры с подругами. Новый сериал. Книга, которую давно хотела прочитать.
Обычная жизнь. Моя жизнь.
Я даже записалась на курсы кройки и шитья при Доме культуры. Давно хотела научиться. Всё откладывала.
И вдруг — решилась.
Группа небольшая. Разные женщины. Медсестра из поликлиники. Молодая мамочка в декрете. Две пенсионерки. Учительница из школы.
Мы кроили ткань. Учились шить прямые строчки. Делали простые выкройки.
И я ловила себя на том, что улыбаюсь. Просто так. От удовольствия.
А потом — снова сон. Он. Рядом. Мы идём по улице. Молчим. Он берёт меня за руку.
Я проснулась с тяжестью в груди. С щемящим чувством потери.
Как будто кто-то внутри меня скучал по нему. Несмотря ни на что.
Глупо. Нелепо. В мои сорок пять.
Я встала. Умылась. Пошла на работу.
И весь день думала — отпустит ли это меня когда-нибудь по-настоящему?
Или он останется — не в телефоне, а в голове? Как заноза. Как недосказанная история.
Как человек, который просто ушёл и не дал сказать в ответ ни слова.
В пятницу мы с коллегами пошли в кафе после работы. Просто посидеть. Отметить день рождения нашей заведующей.
Обычное кафе. В центре. Не слишком дорогое. Не слишком шумное.
Я сидела спиной к входу. Слушала рассказ Марины о поездке на море. Смеялась над шутками.
А потом почувствовала — что-то изменилось. В воздухе. В атмосфере.
Обернулась.
Он стоял у входа. С ней. С той самой женщиной с фотографий.
Наши взгляды встретились.
В этот раз он не испугался. Не бросился к выходу.
Просто кивнул. Едва заметно. И направился к дальнему столику.
Я сидела, не шевелясь. Внутри всё сжалось.
Смогу ли высидеть весь вечер? Зная, что он здесь. За соседними столиками. С ней.
Смогу.
Я улыбнулась Марине. Спросила что-то про море. Про отель. Про экскурсии.
Говорила. Слушала. Поддерживала разговор.
А внутри что-то решалось. Важное. Окончательное.
Когда мы начали собираться, я сказала девочкам: «Идите, я догоню. Забыла кое-что спросить у бармена».
Они ушли. Я осталась.
Глубокий вдох. Ещё один.
И я подошла к их столику.
Он поднял глаза. Удивлённо. Настороженно.
«Добрый вечер», — сказала я. Спокойно. Без дрожи в голосе.
«Добрый», — ответил он. И представил: «Это Лена. Моя… знакомая».
Его спутница улыбнулась. Дежурно. Без интереса.
«Вика», — сказала она.
Я кивнула.
А потом посмотрела ему в глаза. Прямо. Открыто.
«Костя, можно тебя на минутку?»
Он колебался. Я видела это. Борьбу внутри. Страх. Любопытство.
«Да, конечно», — наконец сказал он.
Мы отошли к барной стойке.
«Как ты?» — спросил он. Неуверенно. Будто не зная, что ещё сказать.
«Хорошо, — ответила я. И неожиданно для себя добавила: — Рада за тебя. За вас».
Он смотрел недоверчиво. Пытаясь понять — насмешка? Сарказм?
Но я говорила правду. В тот момент я действительно была рада. За него. За себя. За то, что мы стоим вот так. И можем говорить.
«Спасибо», — сказал он тихо.
Пауза. Неловкая. Наполненная несказанным.
«Почему ты просто исчез?» — вопрос вырвался сам собой. Без обвинения. Просто вопрос.
Он опустил глаза. Провёл рукой по волосам. Знакомый жест. Когда он волнуется.
«Я не знал, как сказать. Что сказать».
«Правду?»
«Я встретил Вику ещё при жизни Иры. В больнице. Она медсестра. Помогала нам. С Ирой. С девочками. И потом…»
Он замолчал. Но мне уже не нужно было продолжения.
Всё ясно. Всё просто.
Была я. Была его жена. Потом появилась она. Медсестра. Помощница. Спасительница.
А я… я осталась в прошлом. В другой жизни.
«Я понимаю», — сказала я. И действительно понимала.
Мы помолчали. Без неловкости. Просто два человека, которым больше не нужно притворяться.
«Мне пора», — наконец сказала я. — «Береги себя. И девочек».
Он кивнул. Неуверенно улыбнулся.
«Ты тоже».
Я повернулась. Пошла к выходу. Не оглядываясь.
На улице моросил дождь. Лёгкий. Летний. Тёплый.
Я подняла лицо к небу. Закрыла глаза.
И внутри стало легко. По-настоящему легко.
Теперь я могла отпустить его. Теперь у этой истории был конец.
Не мучительная недосказанность. Не вопросы без ответов.
А просто — конец. Точка.
Теперь я действительно свободна.
