У каждого из нас есть в жизни ситуации, когда приходится делать невероятно сложный выбор. А что, если этот выбор касается не только тебя, но и твоего прошлого, и твоей семьи? Сегодня я хочу поделиться историей, которая заставила меня задуматься о том, что такое настоящий родительский долг и насколько крепки семейные узы. Это не просто рассказ, это повод для серьёзных размышлений.
— Вероника? Вероника, это я… мама.
Вероника замерла. Двадцать лет. Двадцать долгих лет она не слышала этот голос. Последний раз — когда ей было семнадцать, и мать уходила из дома со словами: «Я устала от вас всех. Мне нужна своя собственная жизнь».
— Светлана Алексеевна? — холодно уточнила Вероника, намеренно избегая слова «мама».
— Ну что ты, доченька… Какая я тебе Светлана Алексеевна? Я же твоя мама!
— Вы были моей матерью двадцать лет назад. Что вам от меня нужно?
В трубке повисла пауза. Затем послышался нервный, искусственный смех.
— Вероника, ну не будь такой… Я понимаю, ты злишься. Но столько лет прошло! Давай встретимся, поговорим. Мне так тебя не хватало!
Вероника откинулась на спинку офисного кресла, чувствуя, как внутри поднимается волна старой, давно забытой боли и обиды.
— Не хватало? Двадцать лет не хватало?
— Вероника, я же всё объясню… Давай завтра? В кафе на Крещатике, помнишь, мы туда ходили, когда ты была совсем маленькой?
— Хорошо, — неожиданно для себя согласилась Вероника. — Завтра в три часа.
Ночь прошла для неё беспокойно. Вероника ворочалась в постели, вспоминая то далёкое утро.
Отец тогда начал пить. Через полгода его не стало — сердце не выдержало. А они с Таней… Вероника стала для десятилетней сестры и матерью, и отцом. Работала на двух работах, чтобы прокормить их обеих. Откладывала каждую гривну на Танино образование.
Утром Вероника позвонила сестре.
— Тань, она вернулась.
— Кто? — сонно спросила Таня, потом резко проснулась. — Мама?!
— Светлана Алексеевна, — поправила Вероника.
— Вероник… И что ты?
— Встречусь с ней сегодня. Хочу понять, чего ей на самом деле нужно.
— Будь осторожна, — после долгой паузы сказала Таня. — Помни, что бы она ни говорила — ты ей ничего не должна.
Кафе на Крещатике изменилось до неузнаваемости. Вместо уютного семейного заведения теперь здесь был модный ресторан с претензией на французскую кухню. Вероника пришла вовремя и заняла столик у окна.
Светлана Алексеевна опоздала на двадцать минут. Вероника едва узнала её — вместо строгой женщины в деловом костюме перед ней стояла усталая дама с явными следами нелёгкой и потрепанной жизни.
— Вероничка! — Светлана Алексеевна попыталась обнять дочь, но Вероника отстранилась.
— Присаживайтесь.
Они сели друг напротив друга. Официант принёс меню.
— Я только кофе, — сказала Вероника.
— И мне… нет, знаешь что? Давай по-человечески пообедаем! Я так давно не была в приличном месте. Закажи что-нибудь вкусное, а? Ты же не откажешь маме?
Вероника молча заказала два бизнес-ланча.
— Ну рассказывай, как живёшь? — начала Светлана Алексеевна, внимательно разглядывая дочь. — Смотрю, хорошо устроилась. Дорого одета, ухоженная…
— Зачем вы вернулись?
— Вероник, ну что ты так официально? Я же твоя мама!
— Вы перестали быть моей матерью, когда бросили двух несовершеннолетних детей.
Светлана Алексеевна прикусила губу.
— Я знаю, я виновата. Но ты же не понимаешь, как мне было тяжело! Две дочери, муж вечно на работе, никакой помощи. Я просто… сломалась.
— И решением было — бросить детей?
— Я думала, ненадолго! Думала, отдохну немного и вернусь. Но закрутилось всё… Знаешь, я ведь замуж вышла. За иностранца. Жила в Италии все эти годы.
— Поздравляю, — сухо сказала Вероника.
— Не получилось, — Светлана Алексеевна нервно поправила прическу. — Развелись мы. Оказалось, я ему только для вида нужна была, для каких-то его бизнес-дел. А как всё оформил, так и выставил меня. Без ничего!
«Вот оно», — подумала Вероника.
— И вы решили вернуться к брошенным дочерям?
— Вероника, ну не будь такой жестокой! Я же твоя мать! Конечно, я сразу о вас подумала. Вы же мои девочки, моя кровь!
Принесли еду. Светлана Алексеевна набросилась на неё с жадностью человека, привыкшего экономить на всём.
— Где вы остановились? — спросила Вероника.
— Пока в хостеле, — не прерывая еды, ответила Светлана Алексеевна. — Но это временно. Я думала… Вероника, у тебя ведь наверняка есть квартира? Большая? Ты же не откажешь маме пожить немного?
Вероника отставила чашку с кофе.
— Откажу.
— Что? Вероника, ты что, с ума сошла? Я твоя мать!
— Вы были моей матерью. Но мать — это не та, кто родила, а та, кто воспитала. Меня воспитала жизнь. И Таню я воспитала.
— Так я же и о Тане думаю! Как она? Замужем? Дети есть?
— Таня прекрасно. Защитила кандидатскую, работает в НИИ. Замужем, двое детей.
— Вот видишь! Я знала, что вы справитесь! Вы же мои умницы!
Вероника почувствовала, как внутри поднимается гнев.
— Мы справились не благодаря вам, а вопреки. Знаете, сколько раз Таня плакала по ночам, спрашивая, почему мама нас бросила? Знаете, как я разрывалась между работами, чтобы накормить её и одеть?
— Вероника, но я же не могла знать про папу… Если бы знала, что он…
— Что он умрёт от горя? А вы не подумали, что мужчина, который любил вас двадцать лет, может не пережить предательства?
Светлана Алексеевна отложила вилку.
— Не надо так, Вероника. Я не за этим пришла. Прошлого не вернёшь. Давай думать о будущем. Я же вижу, ты хорошо зарабатываешь. Могла бы и маме помочь.
— В каком качестве?
— Ну… я же твоя мама! Дети должны заботиться о родителях!
Вероника рассмеялась. Холодно, без всякого веселья.
— Дети должны заботиться о тех родителях, которые заботились о них. Это не вы учили меня завязывать шнурки. Не вы сидели со мной, когда я болела ветрянкой в восемнадцать лет — некогда было в детстве переболеть. Не вы были на моём выпускном. На свадьбе. Не вы держали меня за руку, когда я рожала сына.
— У тебя есть сын? — оживилась Светлана Алексеевна. — Значит, я бабушка! Вероника, ну давай хоть ради внука…
— Стоп. Вы — не бабушка моего сына. Бабушка — это моя свекровь, которая сидит с ним, когда нужно. Которая любит его и балует. А вы — просто женщина, которая когда-то меня родила. Моему сыну двенадцать лет, и он даже не знает о вашем существовании.
— Как ты можешь так говорить? Я же тебе жизнь дала!
— Дать жизнь — это минимум. Животные тоже рожают детёнышей. Но даже животные их не бросают.
Светлана Алексеевна заплакала. Вероника наблюдала за ней без сочувствия — она слишком хорошо помнила, как сама плакала в семнадцать лет, оставшись одна с маленькой сестрой на руках.
— Вероника, неужели в тебе нет сердца? Я же на улице окажусь!
— Вы уже двадцать лет как оказались на улице моей жизни. По собственному выбору.
— Но я твоя мать! Ты обязана мне помогать!
Вероника встала, достала из сумочки кошелёк и положила на стол двадцать гривен.
— Это за обед и на первое время. Больше мы не увидимся.
— Вероника! Вероника, постой! — Светлана Алексеевна вскочила. — Ты не можешь вот так уйти! Я подам в суд! По закону дети обязаны содержать родителей!
Вероника обернулась.
— Подавайте. Моего адвоката зовут Татьяна Дмитриевна Фёдорова. Кстати, это ваша младшая дочь. Та самая, которая плакала по ночам, спрашивая, где мама. Она будет очень рада встрече.
Выйдя из ресторана, Вероника села в машину и просто сидела несколько минут, глядя перед собой. Потом набрала номер сестры.
— Ну как? — сразу спросила Таня.
— Денег просила. Жить хочет со мной.
— Предсказуемо. Ты что?
— Отказала. Тань, я правильно сделала?
В трубке помолчали.
— Вероник, помнишь, как ты мне косички заплетала перед школой? А я вырывалась, потому что ты дёргала больно — не умела ещё.
— Помню.
— А помнишь, как ты пельмени лепить училась? Первые получились как камни, мы над ними смеялись.
— Таня…
— А помнишь, как ты на родительские собрания ходила? Учителя думали, ты моя старшая сестра приехала из университета. А когда узнавали правду, смотрели с таким уважением…
Вероника почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.
— Вероник, ты была мне и мамой, и папой, и сестрой. Ты отдала мне свою молодость, чтобы я могла нормально вырасти. А она… она просто женщина, которая нас родила. Ты ей ничего не должна. Мы ей ничего не должны.
— Спасибо, Тань.
— Это тебе спасибо. За всё. Приезжай вечером, посидим. Денис борщ сварил, твой любимый.
Вероника улыбнулась сквозь слёзы.
— Приеду. Люблю тебя, мелкая.
— И я тебя, мам… Вероник.
Через неделю Вероника получила повестку в суд. Светлана Алексеевна подала иск о взыскании алиментов на своё содержание. В исковом заявлении она живописала свою тяжёлую жизнь и бедственное положение, требуя от дочерей ежемесячных выплат.
Таня, как и обещала, взялась за дело сама. В суде она предоставила документы о том, что истица оставила несовершеннолетних детей без средств к существованию, не платила алименты, не интересовалась их судьбой двадцать лет.
— Ваша честь, — говорила Таня, — закон действительно обязывает детей заботиться о нетрудоспособных родителях. Но тот же закон освобождает от этой обязанности, если родители уклонялись от выполнения родительских обязанностей. Моя доверительница, которая одновременно является моей сестрой, с семнадцати лет была вынуждена работать, чтобы содержать меня. Истица не просто уклонялась от родительских обязанностей — она сознательно бросила двух несовершеннолетних детей.
Суд отказал в удовлетворении иска.
Выходя из здания суда, сёстры увидели Светлану Алексеевну. Она стояла у входа, выглядя потерянной и постаревшей.
— Девочки… — начала она.
— Нет, — твёрдо сказала Таня. — Мы вам не девочки. Мы выросли без вас. И это лучшее, что вы для нас сделали — дали возможность вырасти без вашего токсичного присутствия.
Они прошли мимо. Светлана Алексеевна крикнула вслед:
— Вы ещё пожалеете! Проклинаю вас! Чтоб ваши дети так же с вами поступили!
Вероника остановилась и обернулась.
— Наши дети никогда так с нами не поступят. Знаете почему? Потому что мы их любим. Потому что мы рядом с ними. Мы заслужили любовь наших детей. А вы — нет.
Вечером того же дня Вероника сидела на кухне у сестры. Племянники — восьмилетняя Алиса и шестилетний Игорь — уже спали, Денис тактично удалился в кабинет. Сёстры пили чай и молчали.
— Знаешь, — наконец сказала Таня, — я сегодня подумала… Может, мы должны ей быть благодарны?
— За что? — удивилась Вероника.
— За то, что ушла. Представь, если бы она осталась? С её эгоизмом, с её нежеланием быть матерью? Мы бы росли с ощущением, что мы — обуза. Что мы мешаем ей жить.
Вероника задумалась.
— А так мы росли с ощущением, что мы друг другу — самое дорогое. Я до сих пор помню, как ты говорила: «Вероника, когда я вырасту, я куплю тебе красивое платье. И туфли. И мы пойдём в театр».
— А ты отвечала: «Сначала университет закончи, балда». И я закончила. Благодаря тебе.
— Благодаря нам обеим. Мы справились, Тань.
— Справились. И наши дети никогда не узнают, что такое — быть брошенными.
Они сидели на кухне допоздна, вспоминая прошлое и строя планы на будущее. Две сестры, которые стали друг для друга семьёй. Настоящей семьёй — той, что не бросает.
А где-то в городе, в дешёвом хостеле, женщина, назвавшаяся их матерью, паковала вещи. Завтра она уедет искать счастья в другом месте. Может, найдёт кого-то, кто поверит в её слёзы и жалобы на жестоких дочерей.
Но для Вероники и Тани она навсегда останется просто Светланой Алексеевной. Женщиной из прошлого, которая научила их главному — полагаться только друг на друга.
И это был самый ценный урок в их жизни.
Как думаете, что бы вы сделали на месте главной героини? Помогли бы «маме» или поступили бы так же, как Вероника? Поделитесь своими мыслями в комментариях.
